Душный и потный легендарный крымский троллейбус выплюнул меня, мокрого и выжатого одновременно на раскалённую полуденным солнцем остановку. Ялта встречала меня отличной летней погодой. Чувствовалась близость моря и благоухание буйной зелени. Я сразу простил вселенной все перипетии долгой и мучительной дороги. Оставшийся мне путь до дома тетки был относительно уже пройденного до смешного короткий, шёл по затененным магнолиями аллеям. Опрокив в себя сразу два стакана газировки из автомата по дороге, я тут же облился потом, сбрасывая через него весь жар накопившийся в бесконечном транспорте. Я был на курорте!
Обретя последнее дыхание тащился по прохладным тенистым улочкам со своими скромными пожитками. На встречу попадались редкие полуденные отдыхающие, праздно гуляющие по центру. Торговцы картинами, расположившиеся вдоль тротуара, хмуро поглядывали на прохожих, поедая свой походный обед. В основном они втюхивали аляповато яркие зарисовки местной природы - кораблики на морской глади и другую курортную тематику. Но встречались и интересные неординарные сюжеты. Я с интересом разглядывал их.
Приятная часть закончилась вместе с променадом. На набережной солнце нещадно выжигало всех, кто не спрятался. И не смотря на полдень таких было довольно много. Я быстро пересек её, стараясь держаться в тени козырьков от ларьков и, миновав пару дворов и оживленную улицу, приступил к последнему испытанию пред блаженным отдыхом – мне предстояло по крутому переулку взобраться на гору к дому тетки.
Она, сколько я помнил, жила тут со своим мужем, и двумя сыновьями. Мы с родителями и братом в разных комбинациях бывали тут почти каждый год пока я учился в школе. Потом был перерыв, когда я учился в институте. В этом году я его, наконец, закончил и распределился на Дальний Восток. Перед таким глобальным переездом на семейном совете было решено дать мне возможность погреться на солнышке и меня снабдили деньгами на дорогу и отправили "к тетке в Ялту", чтобы я напоследок отдохнул и набрался сил перед взрослой жизнью.
Я в очередной раз облился потом пока забирался на их гору. Кругом были знакомые переулочки и дома и я с ностальгией вспоминал наши проделки с моими братьсями, сыновьями тётки, в детстве. Вот и последний поворот, знакомые ворота. Цветущий заросший сад, тенистый двор и вход на летнюю кухню. Тётка, как всегда, была у печки сноровисто готовя на большую семью. Она увидела меня и всплеснула руками: «так возмужал, так вырос, не узнать!», встретила она меня объятиями.
Встреча и расспросы заняли добрый час. Я был накормлен, придирчиво опрошен и отправлен отдыхать в отдельную комнату в пристройке, специально построенной дядькой для таких вот гостей типа меня. Она была добротно обмазана глиной поэтому днем там было прохладно, а ночью не холодно. Не то что в курятниках из палок, которые сдают отдыхающим другие. С дороги я быстро отрубился блаженно вдыхая запах свежего белья, и очнулся ближе к вечеру.
Уже смеркалось, я вышел во двор. Вся семья была в сборе за столом: дядька, тетка и двое их сыновей с семьями. Меня радушно встретили и усадили за стол. За то время, что я не приезжал, в их полку прибыло. Жену старшего их сына я знал и раньше, он был намного старше и женился, когда я еще был школьником. Но их детей видел совсем маленькими. Сейчас уже они сами собирались в школу. А вот то, что младший брат тоже женился знал только из телефонных разговоров. И его жену видел впервые.
Надо признать, у мужчин в этой семье был помимо всех их плюсов был один большой, но серьезный минус. Они были алкоголиками. Наверно в то время так можно было сказать о большинстве мужчин позднего СССР, но даже на фоне всеобщего возлияния того времени, они заливали просто по-черному. В детстве я просто удивлялся как много и по любому случаю они могут отмечать. Но теперь их пагубное пристрастие не вызывало никаких сомнений. С моим приездом у них появился законный повод, и водка полилась рекой. Тётка обречённо выставляла на стол все новые бутылки, а дядька и братья, дружно и весело разглагольствуя уходили в алкогольное пике, опрокидывая полные стопки. Через час такой разгула дядька уже гусарил, пил с локтя, старший брат хмуро наливал и выпивал без всяких тостов, а младший, весельчак и балагур между стопочками рассказывал, как чинил Ниву соседу уже второй месяц в свои редкие эпизоды трезвости.
Жена старшего брата, крупная дородная женщина с недовольным лицом, прихватила детей и ретировалась, шипя на мужа и тестя себе под нос. Жена младшего, мягкая и румяная красавица хохлушка, с чуть раскосыми карими глазами и чувственным ртом, покорно составляла нам компанию и периодически робко дергала мужа за рукав: "Санька, пошли, хватит!". И так у нее проникновенно получалось это «Санька», что у меня даже что-то шевелилось в штанах, глядя на неё. У Тани была белая чистая кожа, пышная грудь под простецким платьем и чёрная коса, по-девичьи длинная. Я непроизвольно снова и снова утыкался в разрез её платья взглядом и никак не мог взять в толк зачем она согласилась выйти за такого пропойцу. Санька же отмахивался от жены как от назойливой мухи, травя очередную хохму из жизни своих друзей, таких же запойных алкашей.
Совсем стемнело, застолье подошло к концу. Дядька заснул откинувшись прямо на стуле и обмочился. Старший брат, выпив на посошок, поплёлся довольно уверенными шагами в глубь двора, в свой собственный дом построенный на том же участке, что и родительский. Младший, Сашка идти уже не мог, и мы с Таней, подхватив его под руки, перетащили полуживое тело в их собственную комнату в родительском доме. Кое-как мы утолкали её мужа на кровати, и я пожелал Татьяне спокойно ночи. Она кисло и виновато поблагодарила, будто стыдясь этой ситуации. Дверь за ней закрылась, но вид её распаренного и растрепанного восхитительного женского тела остался стоять у меня перед глазами. Засыпая, я возвращался к её образу снова и снова.
Так и начался мой отдых в Ялте. Такой глобальной пьянки как в первый день больше не повторялось. Но Санька частенько зависал где-то со своими друзьями и приходил домой уже на рогах, если вообще приходил. Иногда его не было до следующего обеда. Татьяна, одинокая и несчастная, одна бродила по дому и двору или сидела скромно в своей комнате. Когда муж все же появлялся, он хватал жену за руку и запирался с ней в их комнате. Судя по последующим звукам, они придавались там яростному сексу, так как стук и скрип кровати, вздохи и удовлетворенный мат неслись из-за закрытой двери почти не приглушаясь. Честно, я завидовал Сашке, влюбляясь в его чудесную женщину, которая так сладко стонала под ним за дверью.
Мне было жаль видеть её прекрасное молодое тело в распоряжении такого бестолкового и бедового алкоголика. Мне хотелось как-то ободрить и поддержать Таню. Я искал способ выразить ей свои чувства. Так я стал подкладывать ей в карман халатика, в котором она проводила большую часть времени дома, небольшие шоколадки. Которые специально для такого случая накупил в гастрономе.
Когда она получила первую шоколадку она ходила озадаченная добрый час, пытаясь понять её появление. На следующий день, получив вторую, она уже повеселела и всё ещё оставалась заинтригованной. На третьей шоколадке она меня вычислила. Это было несложно. Наверно она проследила как я на минуту прокрадываюсь в их комнату.
Она убедилась, что никого не было рядом и подошла ко мне вплотную в саду, обдавая влажным сладким дыханием:
- Это от тебя гостинцы? - Спросила она, доставая мою очередную шоколадку.
- Как догадалась?
- А больше не от кого.
- Ну да.
- Зачем? Что ты хочешь?
- Ты всегда такая грустная, я хотел, чтобы ты улыбнулась.
- Не делай так больше.
- Почему?
- Санька узнаешь он тебя покалечит. Или меня. Знаешь какой он ревнивый!
- Не знаю. Я его только пьяным видел.
- Ты ничего не знаешь, он хороший.
- Он мой брат и я не желаю ему ничего плохого. Но и тебя мне жаль.
- Нашёлся жалельщик – обиделась она.
- Прости я не это имел ввиду! – В порыве раскаяния за свои неосторожные слова я взял её за руку.
Она посмотрела на свою руку в моей и не отобрала её. Кожа её была чудесно нежной и гладкой на ощупь. Я не мог уже отпустить её руку. Чуть осмелел и склонился к её гладкой и румяной как яблоко щеке. Она замерла, недвижима. Я коснулся губами её лица, вбирая в себя её дурманящий запах волос и кожи. Она чуть повернула голову и встретила мои губы своими.
Что это был за поцелуй! Сладкий, как спелое яблоко, нежный как шёлк и дурманящий как вино! Я потерял ощущения своего тела полностью отдавшись восприятию этого волшебного действа. Её руки мягко обвили мою шею, я прижал её к себе, почувствовав под руками упругую талию и крутые ягодницы. Моё естество набухло в штанах уткнувшись ей в живот.
Позабыв всё, мы стояли обнявшись в тени сада и втискивались друг в друга ртами с риском быть застигнутыми на месте преступления. Наши языки сплелись, жадно встречаясь в раскрытых губах. Она была головокружительно сладкая в этом поцелуе. Кажется, она тоже наслаждалась им, шумно втягивая воздух носом.
Мы все никак не могли расплести объятия и оторваться друг от друга. Никто не мог сделать это первым. Наверно мы стояли бы так целый час, но тут раздался какой-то шум, и мы отскочили друг от друга как ошпаренные.
Во дворе появилась тётка с тазиком и начала развешивать белье, нас, к счастью, не заметив. Мы как два заговорщика разными путями покинули сад. Меня всего трясло, я облизывал губы в тщетной попытке снова ощутить на них её вкус.
Я бросился в свою комнату, но не смог усидеть там. Меня всего трясло. Тогда я выскочил во двор и пробрался в основной дом и двинул в её комнату. Она была там, стояла у входа, будто бы ждала. Повернулась ко мне, как только я открыл дверь. Без разговоров, порывисто бросилась в мои объятия. Снова это волшебный вкус, этот сладострастный и нежнейший поцелуй!
