Почти никто из рабов, трудящихся на плантациях, никогда не видел своей госпожи. Фотографии, который иногда приносили в барак охранники не в счёт. На них красивая, молодая женщина была запечатлена то отдыхающей на берегу океана, то в ресторане, то в шикарном интерьере своего особняка. Ещё одна фотография, огромная, от пола до потолка, висела посреди барака. На ней госпожа стояла поставив ногу на спину лежавшего перед ней раба. В правой руке она держала плеть, следы от которой были видны на теле распластавшегося на земле раба. Красивая, в облегающем стройное тело бюстье, с холодным взглядом зелёных глаз, она была божественна.
Артём знал, что большинство из обитателей барака готовы были на всё, лишь бы хоть на миг оказаться на месте этого раба. Чтобы не его, а их спина горела от ударов нанесённых нежной, холёной рукой, каждый пальчик которой был унизан кольцами с драгоценными камнями. Чтобы на их спине отпечатался след от туфельки, одетой на стройную ножку богини... На её прекрасном лице проглядывалась улыбка хищницы только, что расправившейся со своей жертвой. И даже на немой фотографии Артём явно видел как вздымается от удовольствия высокая грудь госпожи. Видел и понимал, что эта девушка создана лишь повелевать, а они, жалкие рабы, обязаны трудиться, чтобы она была счастлива!
... И всё же однажды Артёму повезло. Участок, где в тот день ему выпало работать, был совсем рядом с дорогой. Солнце катилось к закату, и от усталости он не услышал звон колокольчиков приближающейся кареты. В реальность его вернул удар кнута по спине, который со всей силы нанёс ему оказавшийся рядом надсмотрщик. Упав на четвереньки, Артём замер. В голове прижатой к обочине дороги, набатом стучала лишь одна мысль - совсем рядом с ним сейчас проедет его госпожа! Проедет, даже не обратив внимания на склонившихся рабов, что с ранней зари трудятся на плантациях, чтобы она могла жить в своё удовольствие. Экипаж был уже совсем рядом с Артёмом, когда звук колокольчиков неожиданно стих.
Он услышал тяжёлое дыхание девок-лошадок, а затем звук открывшейся дверцы и стук каблучков спустившейся из кареты госпожи. Она остановилась совсем рядом и о чём то спросила охранника. Тонкий аромат духов, донёсшихся до ноздрей Артёма буквально ошеломил его. Всё его естество боролось со страхом быть наказанным и желанием увидеть ноги госпожи. И он решился. Осторожно оторвав голову от земли он как можно сильнее задрал кверху глаза и увидел! Увидел сиреневые, лакированные туфли на высоком каблуке.
Увидел себя, отражённого в них, стоящего в раболепской позе. Он был счастлив. Словно заворожённый, смотрел он на этот кусок другого мира, мира роскоши и удовольствий, мира власти. Мира для которого он был лишь жалким, рабочим скотом... Поднять глаза выше он не смел. Иначе бы последнее, что он увидел в своей жизни, были стройные, длинные ноги, уходящие в полумрак сиреневого, коктейльного платья, где тонкой полоской белели кружевные трусики. Ему повезло. Ни охранник, ни госпожа не заметили тяжкого проступка. Но он понял это лишь когда снова хлопнула дверь кареты, зазвенели колокольчики и копытца девушек рабынь застучали по дороге. Артём подался вперёд и приник губами к следу, оставленному на земле туфелькой госпожи. До конца работы оставалось ещё четыре часа...
