Эту историю мне прислала одна дама, знакомая по переписке. Накидала кучу эпизодов и попросила изложить в форме рассказа. Потом было много правок, то ей не нравилось, то мне. Эта версия её устроила, но мне она местами не нравится. Однако решил оставить как есть, ведь это не моя история.
Этот рассказ я хотела бы адресовать всем моралистам, которые обитают в сети и ещё умудряются выказывать свое недовольство: инцест - фу, какая гадость, малолетние персонажи - фу, это же педофилия, коряво написано - фу, это не Кафка: ... При этом в большинстве своем, это скучные люди, не способные рассказать что-нибудь мало-мальски интересное, но способные оставлять язвительные комментарии, важные исключительно для них самих.
Я ни в коем случае не пропагандирую ни беспорядочные отношения, ни межродственные связи, ни отношения с несовершеннолетними, и, вообще ничего не пропагандирую. Я желаю просто рассказать людям историю, которая, на мой взгляд, необычна и интересна. А вот нравственные и моральные выводы каждый читающий пусть делает сам для себя и вовсе не обязательно делиться этим с другими.
В этой связи я хочу рассказать об одной ситуации, которая когда-то меня саму потрясла до глубины души и отчасти изменила мое отношение к различным человеческим порокам.
Она произошла между мной и моим дедом, Владимиром Яковлевичем, живущим после смерти бабушки в одиночестве. Деда уже нет на этом свете, и тайну, которая нас связывала, я уже могу рассказать вам. Дед многое в жизни повидал, но всегда был таким бодряком и образцом позитива. Он был настоящим крепким русским мужиком, никогда не болел и не жаловался на здоровье, а умер очень быстро - сгорел буквально за две недели. Для меня он всегда был и остается образцом мужественности и верности своему слову. Поэтому его рассказ я ни на секунду не ставлю под сомнение, искренне верю, что все рассказанное мне является правдой. Просто не вижу причин врать мне, да и за всю свою жизнь я ни разу не замечала обмана за ним.
Этот необычный разговор состоялся между нами, когда мне было немного меньше тридцати лет. Был какой-то выходной день, и я пришла к деду проведать его и приготовить ему еду, тогда он уже жил один. Обычно это делала моя мать - его дочка, но и я тоже иногда заглядывала к дедуле. В тот раз мать приболела и попросила меня навестить отца. Я как обычно наготовила еды, убралась по дому и мы, поужинав, смотрели какое-то ток-шоу. Там какая-то девка залетела от родного дяди, и как выяснилось, переспала ещё с братом. Мне было неприятно это смотреть, да и манера подачи этого материала была просто ужасной. Я решила переключить канал и уже собралась это сделать.
- Какая мерзость, как вообще так можно? - возмутилась я, - нормальные же люди были раньше, что с ними произошло?
- Не суди так, Лена, - сказал дед, - и раньше такое бывало и даже не такое, просто люди не выносили это на показ.
- Так раньше ведь идеология была, партсобрания и все такое, где разбирали нехорошее поведение, - пыталась я возразить, - да и люди осуждали и травили потом участников таких историй.
- Ничего ты внуча не знаешь, грехов у людей всегда хватало, - усмехнулся дед, - кто их выпячивал или шел против общества, тех чехвостили, а остальные жили каждый со своими чертями. Так что не суди никого, все эти споры "хорошо или плохо" очень относительная вещь.
- Но ведь чего хорошего, что эта девка спала со своими родственниками, - не унималась я, - это же непринято ни в одном цивилизованном обществе.
- А если я скажу тебе, что и мне приходилось спать с родственниками, ты что скажешь? - прямо спросил дед, - ты как ко мне станешь относиться?
Я оторопела от такого откровения. Ничего подобного я не ожидала услышать от моего, такого правильного, советского, сознательного деда.
- Я не знаю, - ответила я, - ты можешь мне рассказать об этом?
- Лена, не так мало людей знали об этом, но я уже не знаю, кто из них ещё жив, а кого уже нет, - сказал он, - я расскажу тебе как все было. Мне немного осталось на этом свете и поэтому я не переживаю что если ты кому потом расскажешь, но все же не хочу чтобы кто-то думал обо мне и моих родных плохо. Ты девочка большая и умная, вот сама и разберешься во всем.
Я заинтригованно слушала своего деда и заверила его, что буду единственным слушателем. Дальше я постараюсь восстановить в памяти наш разговор, а также передать его стилистику и лексические обороты.
- Я родился и вырос в деревне в 140 километрах от Нижнего Тагила. Наша семья была небольшой - отец, мать, сестры Людка и Танька. Я был младшим в семье, Людка старше меня на четыре года, а Танька на год. Вся деревня работала в животноводческом колхозе имени товарища Свердлова. Хозяйство большое, работы много. Взрослые работали, а мы, дети, учились в школе. Конечно, мне с сестрами приходилось помогать родителям по хозяйству - пасли корову и гусей, ухаживали за свиньями и курями, заготавливали корма, работали в огороде, да ещё много чего. По субботам топили баню, а в воскресенье были танцы и иногда приезжала кинопередвижка. Тогда был настоящий праздник, вся деревня смотрела кино.
- Жизнь в деревне была трудной, а когда началась война стало вообще худо. После второй волны мобилизации из мужской части остались только пацаны не старше четырнадцати лет, да ещё два калеки - Федор, зоотехник и Степан Андреевич, заведующий МТФ. Федору было немногим за сорок, но выглядел он как былинный старец. В Гражданскую он потерял ногу и был весь в рубцах от осколков. Он пил не просыхая и трезвым Федора мало кто видел. Старик Степан Андреевич был сухоруким с детства.
- Вся мужская работа легла на плечи нас, пацанов. Все, кто были старше четырнадцати лет от роду либо добавили себе лет и прорвались на фронт либо подались в город на завод. Вот и осталось нас в деревне совсем мало. С началом войны мне было двенадцать лет. Мне пришлось освоить несколько специальностей, я и по электрике работал, и за сепараторы отвечал, но в основном я шоферил. Я был длинный и мог справляться с нашей единственной в деревне колымагой. Мои технические способности всегда были нужны. Кроме машины я научился управляться с тракторами, их было три. У деревни было большое картофельное поле для своих нужд, сами ели, да скотину кормили. Уставали до смерти, приходили домой затемно, еле передвигая ноги. Выходные у нас закончились, все было подчинено выполнению плана, а за его невыполнение можно было и срок запросто получить. Конечно, с детей спрашивали не так, но ведь от нашей работа зависел общий результат и жизни наших мам.
- До войны в каждом хозяйстве имели свою баньку, и раз в неделю всей семьёй мылись. Была и у нас баня, небольшая, но справная. По субботам мы все вместе ходили мыться. Заходили все разом и отец нас по очереди парил, а потом мать уже домывала каждого из нас. Все были голые, но никого это не удивляло. Тогда все было просто, если кто-то из детей позволял себе что-то такое, пошутить или сделать что-нибудь пакостное, отец мог запросто отвесить подзатыльника, поэтому мы вели себя спокойно.
- Поначалу в первые месяцы войны мы также ходили в свою баню, и мать нас парила и скребла мочалом. С приходом зимы обнаружилось, что баня в каждом хозяйстве роскошь - требовалось много дров, а на их заготовку нужны были и время и силы. Поэтому всей деревней обустроили общественную баню, которую сообща готовили и все вместе посещали. Никто уже не стеснялся и все мылись вместе, и женщины, и девки, и пацаны. Трусов в деревне отродясь не было, а сорочки женские стали редкостью и их берегли, впрочем, как и любую другую одежду.
