- Понятно. . , - протянул он, - а приходила ли к тебе ночью? Может быть, ты сам отказался от неё? Может ты захотел, чтобы она и дальше была тебе только матерью?
- Яр. . - пробормотал я, - я ничего не понимаю:
Брат тихо выругался. .
- Ну, мама! Хоть бы мне сказала, окаянная! Представляю, что ты думал обо всё этом, братец! Чуть не перегрызлись из-за собственной матери. .
Я ничего не понимал и ошарашено смотрел на него.
- Я сам бы мог подумать. . , - вдруг заоправдывался брат, - но недели две назад наша дружина ночевала на Дубравой Заставе. Я с отцом там виделся и он мне сам сказал, что, когда уходил из дома, ещё по зиме, не только разрешил матери, - но даже велел, - на твой пятнадцатый день рождения лечь с тобой в постель:
У меня аж челюсть отвисла. А Яр, глянув на меня, расхохотался:
- Ну-ну, братец, это называется взрослая жизнь. . Отрочество позади уже. .
- Но. . Но, я не понимаю, брат. . , - заплетающимся языком проблеял я, - почему она должна была ложиться со мной?
Яр подошёл ко мне, потрепал по щеке и сел рядом на мою кровать. .
- Потому, что тебе уже 15 зим, брат. . Родители должны...
купить тебе наложницу. Потому, что в n лет, - после твоего первого похода, тебя уже надлежит женить, - и ты уже должен быть опытным мужчиной. . Но не все семьи могут себе этого позволить. . И тогда, но только с разрешения отца -главы семьи, с сыном может возлечь мать и сделать его мужчиной, и научить его любви.
Я молчал и Яр продолжил:
- В нашем роду издревле бытует поверье, что едва отрок, - на свой 15 день рождения становится мужчиной, - он должен в ту же ночь стать мужчиной. . Ибо мужчины-девственники, не защищённые рясой монаха, особое лакомство для адских фурий. . Говорят, ещё не один девственник не пережил свой первый бой, - мерзкие фурии удерживают его руки и ноги, не дают размахнутся и всё норовят поставить подножку, а потом утаскивают его душу в своё мерзкое логово.
Я ойкнул от ужаса. Кто ж не боится этих дьявольских фурий?
Я прижался к плечу брата щекой:
- Прости меня, Яр за то, что злился на тебя. Я не имел на это никакого права. . , - мне и впрямь было отчаянно стыдно, - я знаю, что как ты поступил со своим наследным леном. Я горжусь тобой!
Яр обнял меня одной рукой, взъерошил волосы на моей голове:
- Спасибо, брат. . , Но, кажется, ты кое-чего не уразумел. Видишь ли, - то, что я помог отцу, отдав свой лен за него и то, что взял мать, как женщину, - это совсем разные вещи. . Они не имеют друг к другу никакого отношения, пойми! Отец сам захотел, чтобы мать легла и с тобой и со мной, Кир! Он сам мне это сказа на Заставе. .
- Отец? Но зачем ему это? Я думал, что мама отдалась тебе, - она сама так сказала! , - потому, что ты помог отцу! А у них теперь нет денег ни на твою женитьбу, ни на женщину для тебя!!
Яр снов расхохотался:
- Поверь мне, нет! Она ошибается! Тем паче, что в походе наша дружина взяла на щит куманскую вежу, - и добычу мы взяли знатную. Тот кинжал, что я подарил тебе, - коли продашь его, - тебе на полный доспех и знатный меч хвати, брат. .
Я ничего уже не разумел. А как тут что-то можно уяснить?
- Видишь ли нас у отца всего двое, - вымолвил Яр, - понимаешь, как мужчина в постели он может всё с женщиной, а вот зачать сына или дочь уже нет. . Отец сам рассказал мне. Когда-то в бою с ватажниками на Днепре получил древком копья между ног. И, такое бывает вот. . , - вздохнул Яр, - в бою всякое может случиться: - мне на это оставалось только согласно кивнуть головой, - а закон Оленича суров, брат. . Только те старики получают из казны Оленича кормление, кто дал Оленичу трёх сыновей. И дело тут не только в обеспеченной спокойной старости, брат. . Наказание Старейшин отец искупит, а там со временем, - кто знает, - он станет сотником, а там глядишь, и Старейшиной. Ведь среди воинов он имеет большое уважение. Но это невозможно, если он не даст Оленичу трёх сыновей. . Это закон.
- Он хочет, чтобы мы сделали матери ребёнка? , - я был несказанно поражён.
Яр усмехнулся:
- Вообще-то, когда я разговаривал с ним, он думал, что мать уже тяжела. И отцом его внука от его жены будешь ты. Он ведь долго ждал. Ждал, когда мы подрастём. Не хотел отдавать мать в чужие руки, - для этого отец слишком ревнив. Хотя, законы Оленича допускают и это, лишь бы отцом был оленич. Но отец хочет, чтобы все думали, что этот ребёнок его. Меня он тоже просил не жениться до его возвращения и. . , - он кашлянул, - и помочь тебе, скажем так, если мать окажется ещё не беременной. .
Яр тихо выругался по- иноземному, потом сказал:
- Отец, с нас шкуру спустит, если к его приезду мать не будет тяжела. . И ей самой достанется по самое не могу. .
Мои мысли были в полном смятении. Оказывается, я давно мог иметь в своей постели роскошное и красивое тело матери. Но. . Эта мысль возбудила во мне невероятное возбуждение.
Но пришли ещё злость и обида. . Почему? Почему, тогда мать не легла со мной? Почему не отдалась мне? Или я совсем не люб ей?
- Мама! , - громко прикрикнул Яр, чтобы мать его услышала¸- а ну-ка, ступай сюда!
Когда мать неслышной лебедью вплыла в мою опочивальню, даже в темноте, было видно как горят румянцем её щёки. Её голова была понуро опущена. Она уже успела переодеться, на ней была новая узкая белоснежная рубаха до пят, выгодно очертавшая её стройный стан.
Я также не смел поднять на неё глаз.
- А, ну мать, объясни-ка мне. . - грозно вымолвил Яр, - отца не во что не поставила? Али Кир тебе не люб?
У меня затаило дыхание. Мать молчала.
- Ну! , - грозно прикрикнул Яр.
- Люб. . Люб, Кирушка. . , - тихо-тихо молвила мать, - не решилась я, сынки. Тяжела эта ноша бывает. Быть матерью, а после лечь с ним в постель, как с мужчиной. . Кабы отец то и Киру наказание дал такое же. . Не решилась, я. . Да, и думала, что не люба я, Киру. . Как наложница. .
Она не говорила, а всхлипывала. Яр крякнул, покачал головой. И вдруг, рывком, откинул с меня мои портки. Я и ахнуть не успел, как взору матери представилось моя возбуждённая налившаяся башня. Красный, словно, рак я искоса покосился на мать. В темноте я только видел, как широко распахнулись её глаза.
- Чего стоишь, глупая баба? , - пробурчал Яр, - не видишь, как родной сыночек любит тебя? , - он усмехнулся, - давай, скидывай рубашонку-то, да иди и приголубь, да приласкай сына. . Мужчиной уж стал. .
Глава II.
Я не мог поверить, что брат позволяет ТАК и ТАКИМ тоном разговаривать с матерью. Прежде и за куда меньшее давно б получил от неё по губам. Впрочем, сегодня Яр уже делала с мамой вещи и похуже. .
Мало того, мама послушно стащила через голову свою рубаху и откинув её в сторону, всё так же с опущенной вниз головой, шагнула ко мне. Её груди восхитительно заколыхались. Я с вожделением вперил взор в её бёдра. . И просто не мог поверить в происходящее. .
- На колени, мама. . , - прошептал уже каким-то другим властным, но не злым, голосом Яр, - поцелуй, своего мальчика. .
Я готов был умереть со стыда, хоть моё естество и разрывало от желания. Господи. .
Мама ни на миг не заколебавшись, опустилась передо мной на колени. . Я вздрогнул, когда её мягкие тёплые ладошки коснулись моих колен и медленно раздвинули их в стороны. Мама сидела между моих ног, моя напряжённая булава смотрела ей прямо в лицо. .
- Кирушка. . , - прошептала мама, широко распахнутыми глазами глядя на мой разбухший вздыбленный член - прости меня, сынок. Я ведь и не мыслила, что тебе так сильно нужна женщина. .
Я охнул от этих слов. Невыносимо хотелось схватить мамину голову, податься бёдрами вперёд и насадить её рот на своё возбуждённое мужское естество. Но что-то во мне ещё упорно сопротивлялось этому. .
- Господи, брат, да разве потребно это? Разве можно собственную мать в рот, словно, гулящую девку какую? - выдавил я со вздохом.
Яр потрепал меня по щеке:
- Ну, может и нет. . Но не думай об этом. Она ж тем более, что очень уж провинилась перед тобой, пускай теперь исправляется. Да и, поверь, уста её больно сладкие. . Не пожалеешь. . Умеет, чертовка, ублажать губками и языком, - он хмыкнул, - да и, неужто, тебе не хочется засунуть матери в рот член?
Я промолчал. А что тут говорить? Конечно, хотелось. .
Мама меж тем, не дожидаясь конца нашего разговора, нежно поцеловала меня в живот, провела языком по коже, так что я задрожал. Потом поцеловала ещё раз, потом уже ниже, а после её мягкие влажные губы коснулись возбуждённой головки моего копья. Это было подобно вспышки молнии. И словами этого не рассказать. .
Я не мог в это поверить. . Не мог. Мама медленно покрывала моё древко мягкими влажными поцелуями. . И я сатанел от желания. Меня просто распирало от вожделения.
Яр с улыбкой наблюдал за мной. Он был прав, мамины уста были очень очень сладкими.
Словно заправская шлюха из хмельного дома, мама принялась нежно и тщательно вылизывать мой член и яйца. Я дрожал от сладострастия, чувствуя теплоту её губ и языка. А когда её маленькие пальчики принялись осторожно массировать моё древко и перебирать мои яички, мне показалось, что я оказался на седьмом небе.
- Вот видишь, - добродушно хохотнул Яр, - настоящая кудесница, да? Чего ты ждёшь, Кир? Обхвати её голову и насади на своего богатыря... Не жалей её!
Я замешкался, осмысливая его слова и Яр нетерпеливо добавил:
- Да, пойми ты, Кир, - она же женщина! Это её обязанность! Тебе уже 15! Ты уже не мальчик, а отрок! И это значит, что теперь её материнский долг перед тобой иной, чем прежде! Старайся более не думать о ней, как о матери, Кир! , - он усмехнулся, - во всяком случае ночью. .
Но всё-равно я колебался. . Это же была моя мать!
Яр хохотнул:
- Ладно, братец. . Если уж ты такой хороший добрый сын, то сделаем так. . , - он вздохнул, - пойми. . Отныне, и днём вы обязаны быть добропорядочными сыном и матерью, согласно всем обычаям, но ночью долг матери лечь в твою постель твоей наложницей!! И это уже тебе решать, а не ей, как ты будешь её брать, как добропорядочную матрону или продажную девку, - он похлопал меня по плечу, - и в конце концов, отрок, ты что, не можешь доказать своей матери, что стал настоящим мужчиной, а не слюнтяем-евнухом? , - Яр расхохотался.
