Я отвалился в сторону, обессиленный, покачиваясь на волнах сладкой неги. Я ни о чём не думал. Тело приятно покалывало. Мне было невероятно хорошо.
Мама, как была голая, выбралась из постели, на цыпочках прокралась в комнату брата и сестры, - должно быть, послушать, не проснулись ли, потом, я услышал, как снова зажурчала в душе вода.
И она вернулась ко мне.
Накинула одеяло на меня и голая залезла под него.
Я так и лежал, закинув руки поду голову и уставившись в потолок.
Мама медленно придвинулась под одеялом ко мне, тесно прижалась к моему боку горячим мягким телом.
- М-да. . Вот это да. . Настоящий вулкан. . У меня нет слов. . Бедненький. . , - прошептала она в темноте. Её рука мягко погладила меня по волосам, - мой мальчик. . Как же тебе тут тяжело. . Одному. .
Подставив руку под голову, она изучала моё лицо и гладила по волосам, бормоча слова утешения.
О, всепрощающее материнское сердце! После всего того, что я с ней вытворял ещё пять минут назад в этой самой постели, - она ещё и жалела и утешала меня теперь.
Её грудь мягко упиралась мне в плечо. . Я почувствовал, как мой член снова стремительно наливается кровью.
- Игорь. . Чего ты молчишь? Я не обиделась. . Честно-честно, малыш. . , - тихо сказала она, - я же всё понимаю. . ну, что ты, солнышко?
Почему-то её слова меня раздражали. Она обращалась со мной, словно, с ребёнком. И это злило. Разве только что я не доказал ей, что я уже взрослый мальчик?
Вместо ответа, я повернулся к ней лицом, и также молча, преодолевая её недоумение и лёгкое сопротивление, подмял её под себя.
- Игорь. . , - залепетала она, жалобно глядя на меня, - что ты?
Я снова закинул её ноги себе на плечи, несколько грубо раздвигая руками шире её бедра.
- Ах. . Игооорььь: - только и выдохнула она, когда я опять мощным ударом вошёл в её ещё неостывшую киску.
Я таранил её мощно и безжалостно, с размеренностью отбойного молотка, стараясь с каждым ударом засадить свой член, как можно глубже в мягкую податливую святая святых. И неотрывно смотрел ей в глаза. В её глазах не было ничего кроме безграничной любви, нежности и печали. Мамины руки мягко гладили мои плечи и спину.
Моя мама. . Какие-то смутные воспоминания едва уловимыми сполохами всплывали в возбуждённом сознании. Как когда-то, уже давно-давно, вошёл в ванную, и столкнулся с ней, голенькой, испуганно закрывающей от меня свою наготу полотенцем, а я стоял, как истукан, ослеплённый её наготой. Как, едва мне стукнуло 13, ночью подглядывал, как они с отцом занимались любовью в своей спальне. Как, однажды, не мог оторвать взгляда от глубоко выреза в её домашнем халате: Таких эпизодов были десятки в моей взбудораженной памяти. Но если раньше, я всю жизнь гнал их от себя, то теперь единой чередой, один за другим, они проносились в моей голове.
Что именно сейчас так сильно и дико возбуждает меня? То, что у меня уже год не было женщины? Или то, что эта женщина подо мной, послушно отдающая мне своё тело, моя мать?
Эти мысли были так вопиющи. . И так сладки. .
"Мама на члене. . Моя мама на моём члене: Я трахаю свою мать. . Я имею свою мать. . Я ебу свою маму. ." - бились в моём распалённом сознании страшные святотавственные слова. . И каждое из них, вопреки разуму и всякой морали, наполняло меня новой волной возбуждения.
Кровать мерно скрипела под нами. Мама отдавала меня себе с покорностью наложницы. Я чувствовал, отказа мне сегодня не будет ни в чём. Я снова очень перевозбудился и кончил быстро.
- Да, мой мальчик, выплесни свою злость. Отдай всё маме, - горячо шептала мама, руками прижимая мою голову к себе и покрывая моё лицо поцелуями, когда неистовый оргазм снова обрушился на меня.
Сильными яростными толчками я залил семенем её киску до краёв и потом долго совершенно без сил, в сладостной безмятежной истоме, лежал на мягкой и нежной маме, приходя в себя и чувствуя, как её губы мягко целуют меня в висок, а маленькие ладони плавно, едва касаясь, гладят по спине и плечам.
- Всё будет хорошо, моё солнышко. . Мама с тобой, - тихонько убаюкивала она меня, - мой хороший. . мой мальчик. . Всё будет хорошо, мой золотой. . Мама тебя любит. .
Потихоньку благодатная умиротворённая нега, в которой я пребывал после оргазма, потихоньку отступала, и мне стало как-то не по себе.
Я молча поднялся, не глядя на мать, натянул майку и шорты. Я чувствовал на себе её настороженный взор.
- Игорь, куда ты? - она села в постели, её красивые груди белели в темноте.
- Пойду покурю, - буркнул я. Не знаю, в чём дело, но на душе творилось чёрт знает что. А что именно, я и сам понять не мог. Я так и не нашёл сил посмотреть ей в глаза. Но внезапно я понял, что если я сейчас не уйду, то непременно нагрублю ей.
Чёрт, неужто, запоздалое раскаяние? Но нет, я не испытывал ни мук совести, ни стыда.
Свежий ночной воздух, пронизанный запахом океана, приятно заиграл на горячей коже.
Я плюхнулся на лавку. Закурил. Разные мысли роились в голове. И далеко не все приятные.
Но постепенно одна из них, - та, что сейчас в моей постели меня ждёт красивая сексуальная женщина, МОЯ ЖЕНЩИНА, - как-то незаметно вытеснила все другие. И я почувствовал, что снова хочу её тела. И на душе опять воцарился мир и покой. Я знал, чем сейчас опять займусь, когда вернусь в свою комнату. Не зря говорят, что мужики думают этим местом. Мой член в шортах снова напрягся в предвкушении секса.
Мама, одетая в халат, стояла у окна. Значит, наблюдала за мной, пока я курил. Она обернулась ко мне и не спускала с меня глаз, пока скидывал с себя шорты и майку. Я шагнул к ней с вздыбленным копьём наперевес.
Мы не сказали друг другу ни слова.
Я, молча, совсем уже по-хозяйски, развернул её к себе спиной. Надавил на плечи, заставляя наклониться и упереться руками в массивный подоконник. Распустил пояс её халата. Трусиков на ней не было.
Взяв ладонями мать за ягодицы, я без труда вошёл в неё сзади: Её киска уже успела остыть. Но это было ненадолго. Я снова собирался её разогреть.
Теперь я сжал руками мамины стройные бёдра. Так было гораздо удобнее качать её тело навстречу своим ударам. Скоро, она послушно и сама уже задвигалась навстречу мне.
И снова яростные и громкие шлепки моих бёдер о её упругие ягодицы разносились на всю комнату, я опять неистовствовал. То и дело одной рукой собирал мамины волосы в кулак и оттягивал её голову далеко назад, так что ей, наверное, было больно, а я поворачивал её лицо набок и впивался в её влажные покорные губы страстным и смачным поцелуем.
Скоро от быстрого безостановочного темпа она снова тяжело дышала. Её тело покрылось испариной горячего пота и мы, оба разгорячённые и мокрые от пота, скользили, как два кубика льда, приникшие друг другу.
Впрочем, иногда, чувствуя, как от усталости у неё уже дрожат коленки, я всё же давал маме передышку. Засаживал ей до самого упора и так замирал, прильнув всем телом к её спине, и руками играл с её сиськами.
- О. . Милый. . , - наконец, спустя много времени непрерывной ебли, с мольбой полупрошептала - полупростонала она, - господи, ты совсем меня замучил. . Сжалься, родной, пожалуйста. .
От этих стонов я мгновенно распалился ещё более и почувствовал, что уже стою на самой грани, что сейчас кончу. .
Схватив опять её за ягодицы, уже содрогаемый сладострастными конвульсиями, я принялся буквально долбить её, как будто хотел проткнуть насквозь её тело.
И вот, моя горячая сперма снова мощными толчками брызгает в материнское лоно. Не помня себя от блаженства, я упал на мать всем своим весом (и как она меня выдержала?) , в экстазе покрывая её шею и затылок мокрыми поцелуями.
В ту ночь мы больше так и не сказали друг другу ни слова:
Мама вернулась из душа. Снова голая под одеялом приникла ко мне всем своим мягким хрупким телом, тесно прижимаясь, переплетаясь со мной ногами и руками, и снова ласково гладила меня по волосам, иногда, целуя меня в щёку или лоб нежным материнским поцелуем. На её глазах блестели слёзы.
Потом, я провалился в глубокий безмятежный сон.
