Я прошёл за ней в спальню. Тут надо упомянуть одно немаловажное обстоятельство - Танюшка давно привыкла спать голой. Но если раньше я об этом знал чисто теоретически, да изредка что из-под одеяла видел, то теперь я каждый вечер раздевал её для сна. Сегодняшний не стал исключением.
Пока я помогал Тане раздеться, меня не покидало ощущение, будто что-то затевается. Но я никак не мог предположить - что:
Таня легла, я накрыл её одеялом. Разделся, лёг рядом на спину, закинув руки за голову. Таня придвинулась ко мне, положила голову на грудь.
- Пап, а тебе мамы не хватает?
- Ты знаешь, поначалу очень тяжело было. А с годами все как туманом подергивается. Просто начинаешь осознавать, что её нет.
- А с другой женщиной ты почему не познакомился?
- Поначалу не до того было - помнишь, ты заболела сильно в седьмом классе? Потом у меня на работе аврал был, да и тебя надо было как-то устраивать, когда я задержи-вался: А потом уже и поздновато стало.
- Ой уж - поздновато! - Таня легко боднула меня головой. - Ты у меня ещё папка в расцвете сил!
- Да уж куда там! - я засмеялся.
- Пап, - Таня затихла. - Скажи: а тебе разве не хотелось?
- Чего? - по инерции спросил я и понял.
- Ну: женщину?
- Хотелось: Но всё как-то не выходило:
- Бедненький, - Таня чмокнула меня. - Я вот не смогла вытерпеть, когда ты меня се-годня: мыл:
- Папка у тебя молодец? - решил всё свести шутке я, потому что чувствовал, что член начал предательски подавать признаки жизни.
- Пап: Ты не обидишься? Я ещё хочу:
- Хочешь, чтобы я тебя погладил? - выдавил я. Мужик четвёртый десяток разменял, а как мальчишка, честное слово! - Что, так сильно хочешь?
- Пап, а ты не мог бы: - Танька замолчала. - Не мог бы: поцеловать меня?
- Конечно мог бы, - я чмокнул её в щёку.
- Нет, пап: поцеловать меня: там:
- Таня! . .
- Ну пап! Пожалуйста, мне очень-очень надо! А то я не усну! - Танька попыталась ла-дошкой погладить меня, но вышло у неё не очень.
- Дочка, я же твой отец: Ты же меня стесняться должна:
- Да какое тут стеснение! - она смотрела прямо мне в глаза. - Ты же мне такое делал, что и мамы не делают: Пап: пожалуйста:
- И ты заснёшь?
- Обещаю:
Я вдохнул побольше воздуха, откинул одеяло с себя и Таньки: Сел меж её ног, которые она уже развела и согнула. Посмотрел на её лобок с полоской волосков, на уходящие вниз губы, вверху которых пока ещё скрывался клитор:
Опустился на локти меж ног дочери и: осторожно чмокнул в бедро.
- Папа: выше:
Я поначалу стал думать, что это Марина, чтобы было легче. Но когда лизнул Танины губки, разошедшиеся под моим языком, когда начал чувствовать чуть солоноватую влагу, со-чащуюся из её дырочки: Как будто накатило что: Набросился на дочкину "игрушку" , как на добычу. Лизал и сосал, пальцами помогал, целовал - без разбору куда, лишь бы только не прекращалось это всё:
- М-м-м-а-а-а-а! - из груди Тани вырвался стон, красноречиво говорящий, что она кончила.
Да я и сам это видел, осязал, обонял - кожей, языком, пальцами:
Я с абсолютно пьяной головой и стоящим как столб членом оторвался от Таниного лоб-ка и лёг рядом с ней.
- Папка: я тебя так: люблю: - прошептала Таня.
- Я тебя тоже:
Она повернулась на бок и я почувствовал, как её нога проехалась по моей и задела член. Отодвигаться не было ни сил, ни желания. Да и хоть какое-то успокоение приносила её нога, мягкая и такая женская:
- Хочешь, я тебе так же: сделаю? Как ты мне:
- Если хочешь: - тихо шелестит ей в ответ, а самого так и крутит.
Таня сползла вниз, я стянул трусы, ничего давно не скрывающие: Дочка посмотрела на мой член, матово сияющий в заоконном свете:
- Красивый:
А потом осторожно лизнула его, потёрлась носом, губами. Поцеловала головку, слегка пропустив её внутрь. Такая игра и мёртвого бы подняла с постели, а уж про меня и речи не было. Таня пропустила член до половины в рот, облизав головку, потом принялась делать это более методично. Получалось это у неё просто: вели. . ко. . лепн. . о-о-о-о!
Я выгнулся, чувствуя, как струйками стреляю в горло Танюшке. Она подождала, пока я затихну, медленно облизывая головку. Потом посмотрела на меня, подняв голову:
- Понравилось?
Я подтянул её так, что она легла на меня, и поцеловал в губы, ещё пахнущие мной. Как давно мне этого не хватало - этого ощущения теплых мягких грудей на своей груди, этой твёрдой косточки лобка на своей ноге:
- Дочка моя: - и обнял её.
Так мы и заснули.
На следующий день мы вели себя как ни в чём ни бывало, словно всё это сон был. Но вечером Таня словно невзначай спросила:
- Пап, не полежишь со мной немного?
И я не захотел ей отказывать.
Лёг рядышком, Таня повернулась ко мне спиной, поёрзала, устраиваясь. Попа её, со-вершенно голая, приходилась как раз напротив моего члена. И сегодня его трусы не скрыва-ли. Я, мысленно махнув рукой - будь что будет! - снял их, когда ложился. И Танины ёрзанья привели к тому, что мой боевой товарищ сначала стал ворочаться, а потом твердеть и упи-раться в попу дочери.
Таня хихикнула.
- Что хихикаешь? - с улыбкой спросил я. - Вот пошла молодёжь! Сначала сверкают всем подряд, потом трутся этим же самым об отцов, а когда те выражают естествен-ные желания, так они хихикают!
- А отцы сначала потрогали бы дочерей за это же самое - и поняли бы, что естествен-ные желания не у них одних!
Я провёл рукой по попке дочери, ниже - она раздвинула ноги. И пальцы мои ощутили упругие губы, чуть влажные, и понемногу смелеющий клитор.
- А-а! Так тут кто-то с мокрой киской лежит! - я с фырканьем уткнулся носом в шею Тани, а пальцы мои уже вовсю блуждали по заливным лугам лобка. Таня заливисто засмеялась, уворачиваясь от моей головы, но не прекращая касаться попой моего члена. Её ёрзанья привели к тому, что она поднялась выше и в результате моего чле-на касалась уже не только и не столько попа, как дочкины прелести.
Почувствовав, как головка упёрлась в губы, я еле совладал с первым порывом - вон-зиться на всю глубину. Таня тоже замерла. Потом сказала тихо:
- Папа: Если хочешь - я могу быть твоей женщиной сегодня:
- Несмотря на то, что ты моя дочь? И я твой отец? - я провёл ладонью по её плечу.
- Даже если и так: Я хочу, чтобы тебе было хорошо: И чтобы мне: тоже.
- Таня! - я одним движением пальцев чуть развёл губки, а член уже ворвался внутрь, как литерный поезд на вокзал маленького городка.
- Папка! - Таня двинулась мне навстречу, пока не упёрлась попой в живот. Я чув-ствовал, что заполняю её всю, до самого донышка.
Но долго так лежать у меня не хватило бы выдержки и я стал совершать колебания, сна-чала небольшие, а потом все шире и шире. Таня сначала просто дышала, потом начала не-громко постанывать, а потом и вообще почти в голос начала:
- Папа: давай: вот так: родной мой: папка: ещё: а-а, вот так: люби меня: до самого: донышка: какой у тебя: твёрдый: и нежный:
Я обхватил руками её грудь и стал качать в ней своим членом ещё размашистее, всё быстрее. Понемногу речь у Тани становилась всё неразборчивее, пока не перешла просто в стоны. И вот - я почувствовал, как огненная спираль из моего позвоночника летит через мой член прямо внутрь влагалища дочери - толчок, ещё, ещё!
Таня затихала, немного всхлипывая. Я не спешил выходить из неё, чувствуя, как опада-ет внутри член. Потом дочь шевельнулась и он выскользнул наружу.
- Я схожу за салфеткой, - я встал и сходил в ванную.
Вернулся, протёр аккуратно между ног и внутри у Татьяны. Не удержался, наклонился и чмокнул её в пахнущие мной складки губ.
- Таня-Таня, что же ты со мной делаешь: - я сел рядом с ней и стал водить пальцем по груди, задевая сосок. - Я же теперь не смогу спокойно смотреть на тебя до-ма: Буду вспоминать эту ночь:
- Только вспоминать? - сказала она. - Пап, я твоя дочь. Если бы не ты - меня бы и на свете не было. Я - твоя. Так что ты можешь делать со мной всё, что хочешь:
- И когда захочешь, - машинально продолжил я эту книжную фразу.
- Да - и когда захочешь.
Через полтора месяца гипс у Тани сняли, кости срослись нормально. И мы это отметили - непередаваемой ночью любви. Остановиться не могла не только Таня, но и я. Всего-то - у человека руки зажили, а нам казалось - крылья выросли!
Не было бы счастья, да несчастье помогло:
