- Вы хорошо поработали, и вам выдана премия. Никому из вас больше не придется доиться. За этот сет вы заработали больше, чем любой Кормилец за всю профессиональную карьеру.
Верочка тревожно ерзала на стуле. Было видно, что она не очень понимает, что говорит ее Спикер, но заранее согласна с всем, что от нее потребуется. Подрагивающим от нервного возбуждения пальчиками она коснулась Катиной руки, и уже не отпускала, неосознанно пытаясь расширить их тактильный контакт.
- И: и я больше: не увижу тебя, Спикер? - хрипловатый, ломающийся голос мальчика звучал ровно, но в глазах у него дрожали слезы. - Никогда?
Слезы сорвались с ресниц и двумя ручейками стекли по впалым щекам. Ну вот! Этого-то она и боялась! Нет! Зачем лгать самой себе? Не боялась. Ждала.
- Ты же знаешь, Кормилец! Даже если бы ты остался в профессии, шанс поработать с одним и тем же Спикером - ничтожен.
- Я знаю! Но это шанс! А так:
- А так ты выучишься, вырастешь и не умрешь от инсульта к двадцати годам, как девяносто процентов Кормильцев! У тебя будет дом, семья...
Катя честно старалась быть убедительной: кто знает, что для мальчишки лучше? Кто? Но на дне ее дряхлого, измотанного сердца шевелился теплый живой комочек надежды.
- : у тебя будут свои дети, понимаешь?!
Его челюсти упрямо сжались и Катю пронзило острое желание. Господи, она уже и забыла, что это такое - просто хотеть другого человека, без цели, без расчета, без страха.
Тихонько захныкала, поддавшись общему настроению, Верочка. В своей беспокойной маете она незаметно сползла с неудобного стула, и теперь прижималась всем тельцем к своему Спикеру, хлюпая носиком где-то в районе Катиной подмышки.
Щекотка желания растекалась волной по Катиному телу, туманя сознание, путая мысли. Ей казалось, что она чувствует, как все жилочки, протоки, полости внизу ее живота помимо ее воли набухают, разворачиваются, растягиваются, дрожат в жажде принять в себя этого мальчика, высосать его семя, оплодотвориться.
Катя встряхнула головой. Да ты, старушка, совсем ополоумела! Какое, к Хозяевам, оплодотвориться, дура стерильная!
Злость на себя, на его упрямство, на свою нелепую женскую природу вдруг вскипела у Кати в груди. Где-то в самой глубине ее сознания шевельнулось удивление - переход от желания к бешенству произошел мгновенно! Этот жуткий сет выдоил и ее до самого дна... Что за мерзкое занятие!
Катя уже почти кричала, пытаясь выпихнуть из себя эту тошнотворную смесь похоти, злобы и страха.
- : и ты никогда, слышишь - НИКОГДА не отдашь своих детей в дойку!
Мальчик болезненно вздрогнул от ее резкости, но не опустил отблескивающие сталью глаза.
- Я люблю тебя, Спикер. - едва слышно сказал он.
Катина злость тут же стекла мутным ручейком, смытая гормональным штормом, сотрясающим ее такое податливое, такое безвольное тело.
- Я знаю: знаю, сынок, - Катя на секунду закрыла глаза, собираясь с духом и подбирая слова, чтобы он смог понять, чтобы он понял. - Но: у меня: нет: нет на это: права, понимаешь? Ты должен... должен сделать это сам.
Она попыталась встать со стула, но ватные ноги уже не слушались ее, и она мягко опустилась на колени.
Две пары нежных рук гладили Катины волосы, лицо, шею, плечи. Катя почти не дышала, сладко томясь в ожидании неизбежного. Под маленькими Верочкиными пальчиками щелкнули застежки и роба, на секунду зацепившись швом за сладко ноющие Катины соски, соскользнула вниз. Мальчик, не в силах видеть так близко такую желанную, ослепительную плоть, накрыл Катины губы своими неумелыми губами, и ее решимость остаться безучастной к происходящему рухнула: ее губы и язык жадно сливались с его шероховатыми припухшими губами, а пальцы, нетерпеливо сдернув вниз его шорты, привычно гладили и теребили ставшие уже бесконечно родными для нее яички и звенящий вожделением стволик.
Его ладони скользнули на ее мягкие груди и его бедра задрожали.
Нет!
Катя разорвала поцелуй.
- Подожди, маленький: - выдохнула она в его лицо. - Не так.
Она крепко обняла мальчика и потянула его за собой, оседая на пол.
Ноги сами раскинулись в стороны, бедра подались вперед и вверх, пальцы направили его. Вася отчаянно зашлепался, затолкался в Катю, пряча свое лицо между ее вздрагивающих грудей, а она задыхалась от забытого уже блаженства собственной, не заемной страсти. Это, наверное, длилось секунды, но что значит время для тех, кто лишен прошлого и будущего, у кого есть только сейчас?!
Он изливался долго, болезненно вздрагивая и постанывая. Катя не понимала, чем он может кончать после стольких тяжелейших смен, но ее вагина сыто пульсировала, всасывая все новые и новые порции его влаги.
Катя прислушалась к себе. То, что она чувствовала сейчас, не было удовольствием. Это можно было назвать покоем. Ее плоть наконец была удовлетворена и спокойна. Она расслабила напряженную шею и, коснувшись затылком пола, вдруг поймала стеклянный Верочикин взгляд, блуждающий по их с Васей телам.
Девочка, приспустив штанишки и выпятив вперед животик, тихонько стояла над любовниками и неумело ворошила пальчиком мокрые половые губки. Она глубоко и неровно дышала, и с краешка ее слегка приоткрытого рта тянулась вниз ниточка прозрачной слюны.
- Иди к нам, доченька, - протянула к ней руку Катя.
Девочка шагнула вперед, ухватилась за эту руку как тонущий за спасательный круг. Катя потянула ее вниз, и девочка неловко присела, не зная что и как ей делать. Катя все понимала, как будто читала Верочкины мысли. Они были как родные: больше, чем родные. Того, с кем ты был соединен через Сенсоры, ты всегда будешь чувствовать, как часть себя. Особенно, если воспоминания об этом опыте остаются при тебе. И вот сейчас Верочка хотела мальчика. Не собаку, не лошадку, не женский язык. Она хотела обычного живого мальчика. Того мальчика, чей упругий кончик, оживая, сладко подергивался у Кати внутри.
- Сыночек, - Катя погладила мальчика по растрепанным волосам. - Посмотри на меня.
Василек с сонной безмятежной улыбкой посмотрел на Катю. Вот уж кто сейчас счастлив!
- Мы забыли про Верочку.
- Да. - он с приязнью глянул на девочку.
- Ты сделаешь это для нее?
- Да. - ни один мускул не дрогнул на его безмятежном лице. Конечно, он сделает все, что скажет его женщина. Вообще все. Катя читала его, как открытую книгу.
- Тогда привстань немного. Так. Дочка, ложись мне на живот. Не так... Ага
Верочка улеглась на Катю, тут же автоматически найдя губами сосок и зачмокав. Катя подтянула ее коленки заставляя выпятить и приподнять попку, потеребила выпуклые липкие губки, и кивнула Васе.
Мальчик, не раздумывая, деловито пристроился между женских ног, приятно прижимая ляжками ее мягкую, податливую вульву. Катя поймала пальцами звенящий от напряжения членик и, чуть потянув, вдавила головку в Верочкину письку.
Вася, теряя равновесие, невольно подался вперед, и Верочка сдавленно пискнула, выгибаясь в спине. Вася испуганно застыл, упершись руками в Катины плечи.
- Давай же: двигайся, - подбодрила мальчика Катя. - Видишь, как нам нравится:
Она пропихнула руку девочке под животик и нащупала заветную горошину.
Вася задвигался размеренно, с мужской основательностью выполняя свой приятный долг. Он старался не показывать Кате, как ему нравится у Верочки внутри, боясь обидеть или оскорбить ее, но для Кати он был как на ладони. Она заглянула в себя и не нашла там ничего, кроме бесконечной нежности.
Верочка таращила не видящие ничего вокруг глазки, покряхтывала под размеренными толчками, вздрагивала всем телом, и только по участившемуся дыханию было ясно, что конец близок. Очень близок.
Катя, поймав девочку на очередном судорожном вздохе, с точно рассчитанным усилием прижала ее горошинку, и удовлетворенно услышала над собой знакомые задыхающиеся всхлипы. На этот раз - наяву.
Рыкнул Васенька, и на Катин живот закапали прохладные вязкие капли.
***
Сто пятый тихо застонал. Вакуумный дрочильник (иначе это исключительно полезное устройство никто из Операторов и не называл) , приняв в себя заряд его спермы, прекратил скользить по теряющему твердость члену и сыто зачмокал и забулькал - у Хозяев ничто не пропадало. Сто пятый иногда спрашивал себя, куда и на какие цели откачивается его сперма по уходящим в стену операторной прозрачным трубочкам, и всякий раз не мог придумать вразумительной версии.
Когда острое удовольствие отступило, Сто пятый в очередной раз привычно удивился мощи техники Хозяев - Операторная могла находиться в тысячах километров от Хлева, и при этом он, Сто пятый, невидимым для прайда призраком парил над копошащимися на полу телами. При этом он чувствовал каждое дуновение знобкого сквозняка, слышал звуки трущихся друг о друга гениталий, ощущал острый женский запах альфа-самки с отчетливой металлической нотой семенной жидкости бета-самца.
Чувствительный укол в шею напомнил, что Сто пятому пора бы заняться делом. Следующего напоминания лучше не ждать. Он сменил фокус зрения, отдавая команду Сенсорам, и тела членов прайда стали прозрачными. Сто пятый видел, как прозрачную узенькую и короткую вагинку гамма-самочки растягивал и заливал жемчужным семенем пульсирующий стеклянный хуек, как сперма выдавливалось и стекала фосфоресцирующими каплями на стеклянный живот альфы, и как ее полупрозрачная ладонь пыталась собрать этот перламутр, но только размазывала его по мокрому лобку и бесстыдно растрепанным половым губам.
Оператор прищурился, и прозрачная шейка матки альфы заполнила все видимое пространство. Еще усилие, и Оператор увидел россыпь ярко-белых звездочек, пробивающихся в шейку из отблескивающего жемчугом влагалища. Спермии мельтешили, заполняли бесчисленные складки, медленно но верно продвигаясь сквозь вязкую, отливающую прозрачным фиолетом слизь. Оператор переключил внимание на едва видимые фаллопиевы трубы женщины и даже прищурился от изумрудно-зеленого сияния искры яйцеклетки.
