Дед Матвей любил читать. Директор оставлял на своем рабочем столе целую кипу газет, журналов, брошюр, и Матвей Дорофеевич, вздев очки на толстый нос, неторопливо просматривал их, одну, за одной. Начитавшись вдоволь долгой стариковской ночью, он предавался воспоминаниям. Чаще всего он вспоминал свою жену, маленького Илюшу, совершавшего первую прогулку неловкими шагами, держась за руку его суженой, и вздыхал. В его распоряжении был не только кабинет со столом и диваном, но и комната отдыха позади с постелью, ванной и ватерклозетом. Но сон не шел в его седую голову:
В этот вечер Семеновна, пожилая дородная женщина, обычно убиравшая кабинет, не пришла. Матвей уже смирился с тем, что кабинет будет неприбранным, как в дверь робко постучали. Матвей снял очки, отложил газету и недовольно сказал:
- Водите!
Обитая кожей, дверь отворилась и на ковре оказалась не Семеновна, а девушка в синем халате с ведром и шваброй в руках.
- Здравствуйте, дедушка! - мелодично сказала девушка. - Я тут приберусь?
- Приберись, приберись, касатка! - сказал Матвей.
Ругаться за поздноту ему почему-то расхотелось, и он улыбнулся в бороду.
- Семеновна-то где?
- Не знаю я, - слабо улыбнулась девушка. - Я обычно в цехах убираюсь, стружки собираю, а тут начальник позвонил, попросил убраться у директора. Так я начну? А то время позднее, а мне до дома ехать далеко.
- Ну, убирайся, дочка, убирайся! - сказал Матвей и снова углубился в чтение.
Уборщица сноровисто заработала шваброй, убрала кабинет, перешла в комнату отдыха, и через короткое время уборка была закончена. Девушка, уходя, обернулась.
- Если я здесь буду переодеваться, а то по морозу из другого корпуса в одном халате:
- Хорошо, касатка, делай, как тебе лучше.
Девушка застенчиво улыбнулась.
- Меня Мариной зовут!
- А меня - Матвей Дорофеевич.
Она кивнула, тряхнув непослушными темными локонами, и ушла.
Матвей снова уткнулся в газету, но читать больше не хотелось, и он, сняв очки и выключив верхний свет, углубился в воспоминания. Что хочется вспоминать очень пожилому человеку? Конечно - юность!
Как-то Дорофей Журбин застал сына за яростным рукоблудием. Тот спрятался за поленницей, и, скинув порты, мучил свой большой не по годам член. Отец дождался сыновьего семяизвержения, сурово крякнул, а потом пошел к жене.
- Кажется, нашего Мотю пора женить! - сказал отец матушке, хлопотавшей возле печи. - Он все время делает это.
И он показал рукой то, что именно делает их сын.
- То-то я смотрю, у него постель по утрам вся мокрая! - сказала жена, скромно улыбаясь. - Значит, время пришло.
В невесты ему подобрали соседскую девушку, русую, с длинной, до пояса, толстой косой и волоокую. Она была из бедной многодетной польской семьи, и за нее не давали ничего. Как-то ее родители привели ее в журбинскую баню, матушка лично ее осмотрела. Девица была хороша! Это понял и Матвей, который, скрываясь за каменкой, тайно наблюдал за осмотром. Маленькая, но крепкая грудь, плоский живот, широкие бедра, круглый зад понравились Матвею, но когда матушка, повернув девицу к свету задом, нагнула ее и раздвинула ее толстые почти безволосые губы, чтобы убедиться в ее невинности, Матвей не выдержал и излил юное горячее семя прямо в порты.
Свадьба была скромной. К тому же Ядзю, Ядвигу, пришлось спешно перекрестить из католической в православную веру и наречь красивую полячку Софьей, и лишь потом пьяненький священник совершил обряд венчания. Бедные родственники пили и ели от души, а родители Ядвиги еще и забрали объедки с собой, чтобы порадовать многочисленных детей, оставшихся дома. Молодым предстояла первая брачная ночь, и накануне отец сводил сына в баню, чтобы рассказать ему о таинстве.
- Так вот, сын, смотри сюда!
Он показал на свой увесистый член.
- Вот эта штука - не только для дрочки. Если ты не сунешь ее своей Ядвиге в соответствующую дыру, детей у вас не будет. Мы решили показать тебе, как и что надо делать правильно. Жена, войди!
Из предбанника вышла матушка и остановилась посреди парилки, стыдливо потупившись. Она была обнажена и стеснялась сына, который вскочил и пытался прикрыть член обеими руками. Только это у него выходило плохо. Для своих лет матушка выглядела очень привлекательно. Большая, но не обвисшая грудь (Матвею захотелось смять эту грудь) , круглый живот с ямочкой пупка (сын желал проткнуть этот пупок) , но темный треугольник густых волос скрывал от жадного взора Матвея самое сокровенное.
- Ну-ка, встань ближе к свету и нагнись! - скомандовал отец.
Матушка повиновалась, и сын увидел, наконец, ее большие набрякшие волосатые губы.
Отец подошел и властно, ухватив обеими руками матушкины волосы, раздвинул матово блестевшие в скудном свете губы. Член сына заныл от напряжения, и из маленького отверстия в головке закапала на струганный пол прозрачная жидкость.
- Вот смотри, - сказал отец, показывая членом сыну вместо пальца. - Вот самое главное отверстие в женском теле. Сюда и вставляй хуй своей Ядвиге. В сральную дырку (он замялся) - по желанию. Не в первый раз, конечно, напугаешь полячку. Вот эта маленькая дырочка для ссанья, женщине там очень больно. А вот этот шарик (он показал членом место, где сходились губы) есть средоточие женской похоти. Если хочешь доставить женщине радость и удовольствие, трогай похотник, целуй, лижи, и твоя Ядвига сойдет с ума от наслаждения. А теперь смотри сюда!
Он приставил член к отверстому влагалищу матушки и одним размашистым движением вошел в жену, но немедля ее покинул.
- А теперь - ты!
Матвей не поверил своим ушам.
- Я?
- Ты. Надо же научиться делать это правильно. Действуй!
Матушка продолжала стоять, наклоняясь и упираясь полными руками в круглые колени.
- Ну, же!
И сын сделал так же, как отец. Он обеими руками раздвинул мокрые и упругие губы матушки и рывком вогнал в ее лоно "окаменевший" член.
- Так, так! - закричал отец. - Еби свою мать! Сильнее, быстрее!
Уговаривать Матвея не было нужды. Он яростно пронзал материнское лоно, из которого когда-то появился на свет, упираясь головкой во что-то нежное. Чтобы держаться, он ухватился за мягкие материнские груди, и его движения стали мельче, но чаще. Матушка, жалобно постанывая, двигалась навстречу твердому члену сына и тем самым увеличивала его и свое наслаждение.
- Так, так! - снова закричал отец, бешено онанируя. - Теперь ты будешь кончать!
Это понял и Матвей, потому что его член задергался, сын прилип к материнскому заду и долго дышал, ощущая, как его член отдает матушкиному влагалищу последние капли горячей живительной влаги.
- Теперь ты - настоящий мужчина! - сказал отец и погладил его по слипшимся от пота волосам. - А ну-ка еще раз!
Но второй раз у Матвея ничего не получилось. Он дернулся раз, другой, и его полностью расслабленный орган выпал наружу.
- Ладно, отец, - тихо сказала матушка, повернув растрепавшуюся голову. - Замучаешь ребенка. Лучше сам постарайся:
Вспоминая все это, Матвей ощутил неясное, как в далеком детстве, желание, когда он увидел купающихся в пруду девочек. Его член не стоял уже лет десять, и ему было интересно, что он поделывает там, в глубине его теплых фланелевых брюк. Он встал за столом, спустил брюки, но его член, самостоятельно выбравшийся из прорези кальсон, был по-прежнему вял. Как там говорит Алешка-внук? Если мышцы не тренировать, они атрофируются. Похоже на то. И Матвей решил немедля приступить к тренировке.
Уже давно в верхнем ящике стола в промасленной бумаге лежала связка разнокалиберных подшипников, присланных директору для ознакомления. Матвей решил придать крепости своему не желающему оживать органу. Он развязал бечевку, разложил на старой газете подшипники и принялся подбирать их по диаметру. Так, этот мал, этот - тоже, а вот этот, конический роликовый, велик, а жаль, красивый! А вот этот, упорный, в самый раз! Вот только:
- Осторожно! - крикнул Матвей подшипнику, который, сверкнув под лампой жирной смазкой, разделился на составные части. Кольца и сепаратор остались на члене, а шустрые шарики весело запрыгали по полу. Ладно, потом соберу, решил Матвей. Теперь он занялся распределением колец по большому, но вялому члену. Одно надел до упора у самого основания, сепаратор поставил посередине, а второе кольцо - в выемку у головки. Затем закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Так, ничего. Член смирно лежал на мохнатой мошонке, и не шевелился. Совсем. Матвей послюнявил желтые от табака пальцы и потрогал сморщенную головку, а затем - уздечку. Что-то отозвалось, отдаленно, как воспоминания.
Ночной директор снова плюнул на пальцы и принялся тереть уздечку указательным и средним. Ага, теперь приятно как в детстве, когда он изучал собственное тело. Вот, вот, еще, еще! Но сладкое чувство куда-то делось, правда, сморщенное тело головки расправилось, а верхнее кольцо стало немного жать. Матвей с трудом его стянул, а немного подумав, снял и колючий сепаратор. Осталось одно, у основания члена. Если член и надулся, но крайне незначительно. Матвей пожал плечами и совсем уже собрался закончить эксперимент по оживлению мужского достоинства, как вдруг он вспомнил одно интересное свойство металлов. Они, эти металлы не только блестят, проводят электричество и гремят, если по ним постучать кувалдой. Они еще... Ага! Идея!
