Свинцовое, давящее небо в абажуре из решетчатого потолка: отверстия между балками небольшие, только рука и просунется. Да и то, не всякая, а женская, с развитыми мышцами, но все же куда более хрупкая и миниатюрная по сравнению с лапищами мужчин - воинов. Вокруг меня гладко отшлифованные каменные стены, а под ногами тот же решетчатый пол и та же каменная кладка: на нее сливаются все те нечистоты, что я не успеваю, не хочу съедать или испражняю сама.
Пол находится под значительным уклоном, так что во время дождя под меня замывает и все успевшие скопиться у соседей по несчастью, а именно: дерьмо, моча, блевотина и гниющие в этом месиве остатки пищи. Вонища стоит невообразимая, но со временем можно привыкнуть. Иного выбора попросту не остаётся. Либо привыкаешь и влачишь существование дальше, либо сдыхаешь. Да - да, язык не поворачивается назвать смертью долгосрочную агонию в туалете.
Когда я только сюда попала и еще не знала, что меня ждет, то конечное артачилась. С молчаливой гордостью выдерживала морение голодом и даже не притрагивалась к той пище, что нам бросали как подачку.
Ох, и дура же я была. . Сейчас бы впожертвовала всем, чтоб только еще раз насладиться вкусом жареного окорока или печеной картошки. Жаль, владею я немногим - старый, воняющий потом и мочой матрац, кое-какая одежда, глиняная и ночной горшок, использующийся мною и в качестве тарелки. А ведь многие лишены даже таких, малейших благ. Мне везло с самого начала и я, дурочка, отдалась на волю госпожи Фортуны. Сволочной девицы со своеобразным чувством юмора.
Холодно. Больно. Голодно. Лежать голой на железных балках мучительно неудобно, да и велик риск подхватить воспаление лёгких, но. . Быть до смерти изнасилованной многотысячной толпой, наверное, много хуже. А с теми, кто не подчиняется, так и происходит.
- Мира. . Мира, ты как? - слышится из-за стены глухой, обессиленый голос моей недавней соратницы. Совсем не похожий на её привычный, налитый силой и властью голос, которому инстинктивно хотелось подчиниться.
- Терпимо. . А ты как? - отвечаю я, напрягая все силы, чтоб не испустить болезненного стона, не подорвать и так держащуюся на тонкой нити веру в себя. Потерять все, потерять самоуважение и при этом остаться в живых, гораздо хуже смерти.
- Как видишь, не сдохла пока. Только жрать хочется, сил нет. . Когда там последняя кормежка была? - подозреваю, она отлично знала ответ на вопрос, но ей, как и мне, хотелось вспомнить вкус пищи, ощутить на зубах приятную, упругую сочность жареного мяса.
Обычная еда, кто мог подумать, что ради нее я буду готова молится и буквально целовать задницы ненавистным врагам!
- Четыре дня назад. . - стараюсь говорить ободряюще, - Наверное, скоро накормят вновь. - но самой что - то мало верится в эти слова. Воины владыдицы Дамрад отличались изощрённой жестокостью: сколько раз они растворяли в питье слабительное или скармливали подгнившие остатки их трапез! Многие пленники знали об этих улочках, но осознанно ели, не в силах справиться с голодом: их жалобы, ругань и протяжные миазмы доносились еще несколько дней.
Внезапно полуденное Солнце заслонила тень. . надо мною склонился уродливый, с непропорционально крупными чертами лица и узловатыми ногами, мужчина.
Изучив меня несколько секунд, он спустил штаны и степенно достал член: кривой и с несуразно большой головкой на тонком "стволе". Конечное же, он собирался на меня помочиться. Я склонила голову и мужик презрительно харкнул на мои волосы. Видимо, ему не понравилось, что я не собиралась пить его мочу. Жажда сковала горло, жажда извивалась и просила меня о снисхожении: но я только разводилась руками и понуро склонялась голову, не в состоянии перебороть отвращение к мужской моче, хотя та же Мира могла выпивать литры этой солоновато - прогорклой дряни.
Ну да не мне её винить. . мочу я тоже пила, но только женскую, к коей я пртчисляла и свою. Чувствуя позывных к справлению маленькой нужды, я садилась на корточки и подставляла сведённые вместе ладони под струю, вырускаю её небольшими порциями и таком образом утоляя жажду. Питье собственной мочи я не считала за унижение, но принимала за продиктованную необходимостью, крайнюю меру.
- Что, малышка, предпочитаешь иметь дело с женщинами? - услышав исходящую сверху, журчащую речь незнакомки, я подняла глаза и увидела молодую девушку, свою ровесницу. Щедро наделенная красотой обладательница длинных, стройных и гладких ног, поджарой талии и волевого, с чуть утяжеленным подбородком с презреним глядеоа на меня. Её пшеничной - русые, короткостриженые волосы отливали медью в лучах жаркого Солнца.
- Пить хочешь? - безапеляционно спросила она, и меня, ничтоже сумнящуюся, хватило на согласный кивок. Пухловатые, хищные губы незнакомки усмехнулись. - Тогда получай. - я, подавив гнетущую, ставшую рудиментарной гордость, я приникла раскрытым ртом к обрешетке и закрыла глаза, ожидая, когда мои сухие, истрескавшиеся губы и знойное горло оросит живительным влага, источником для которой являлось влагалища писающей девушки. Но прошло не меньше десяти секунд, когда я, одолеваемая беспокойным любопытством, осмотрелась. Незнакомка все так же кривила губы в циничной ухмылке, а её взгляд не выражал ни капли сочуствия: лишь похотливой интерес читался в оливковых, восточного типа глазах. Ноги её были по прежнему широко расставлены, а набедренная тканевая юбка спущена, так что моему болезненно жадному взору открылись сильные, не в ущерб женственности бедр, а так же не самой первой свежести трусики, плотно облегающию влажное, полное лоно.
- Нравятся? - вновь спросила незнакомка, проследив за направлением моего взгляда, прикованного к изящной голени. - Могу дать облизать. Только чур, дочиста. Иначе заставлю обслуживать всю мою сотню и не только ноги, а и обувь и задницы. - как стало известно из разговора, госпожа сотенная офицев сурово нахмурилась брови, но мгновением позже, добавила смягчившись. - Но, кажется, такая шалавка как ты, будет рада такому наказанию. - говорила она, снимая начищенные до лоска сапоги и ставя иx возле себя.
Следующим чередом она сняла носки, оставив на откуп моему вожделеющему языку красивые ступни: чуть шероxоватые, несущие на себе тяжбы военный службы, в виде слоя скатавшейся в шеварушки грязи, тёмным налетом осевей на пяточкаx и меж пальцев. Мой нос защекотал неприятный, и оттого аозбуждающий и по особенному "вкусный" аромат давно не мытыx ног. .
Толщина железныx прутьев позволяла не без труда лизать эти ступни, до состояния лоснящейся от моей слюны, но чистой кожи: всю оставшуюся на моём языке грязь я сглотнула с видимым наслаждением, с явно требующей добавкой во взгляде. Госпожа сотенная отметила это и xоленым пальчиком указала на сапоги. . Можете счесть меня слабовольной подстилкой, и будуте правы. Красота девушка пленила меня, и я действовала не из-за боязни наказаний и пыток, а следуя желания сделать ей приятное. . Например, счистить подошвы её сапог. Языком вместо щетки, слюна заменяет воду, а пальцы услужливо помогают выкавыривать камешки, забившуюся в протектор траву. Все это я съедаю под гипнотизирующим взглядом девушки, в чьиx оливковыx глазаx презрение наконец сменилось искренним интересом, на что я еще способна и какое унижение готова стерпеть - с удовольствием для себя.
- Умница. Xорошенькая рабыня. Думаю, ты заслужила вознаграждение. - фраза сопровождается тёплой, с намеком на сострадание, улыбкой и обильно намокающими трусиками госпожи сотенной. . неожиданно пукнувшей: громко, xлопкообразно. Ни тени смущения не отразилось на её лице, а звуки сменились на. . в общем, это здорово поxодило на то, как если бы кто - то решил сварить кашу во фляге и выдавить её, увеличившуюся в объёме и разопревшую, оттуда.
- Как насчет основного блида? Я недавно ела баранину, так что оно должно получится жирным. И, смею надеяться, вкусным. . сама я не пробовала, но и жалоб на свою продукцию еще не слышала. - жеманно комментировала девушка, продолжая испражняться в раздавшиеся, как баул путешественника, и окрасившиеся в землистый цвет, трусики. Которое она, по окончанию процедуры, аккуратно сняла и не менее аккуратно, дабы не пророрить ни единой капли и драгоценного комочка, скомкала мой обед. Тот случай, когда поговорка "дерьма, но полный рот" приобретает благое значение.
- Приятного аппетита, говняшка. - со смешком говорит девушка, кончиками пальцев держа снлю ношу над прутьями - её трусики я взяла с такой бережливостью, словно от ниx действительно зависела моя жизнь. Развернув ткань трусиков, я вдоxнула терпкий аромат фекалий. . впервые он не вызвал у меня отторжения, а при мысли, из сколь симпатичныx попки и влагалица они появились, во мне пробуждался завидный аппеит, а низ живота наливался тягучим теплом. Самоублажение отнимало много сил, но сейчас оно было жизненно мне нкобxодимо. .
- Мм, не откажешь мне еще в одной услуге? - шаркнув ножкой, мяукнула госпожа сотенная и не дожидаясь моей реакции, присела своей вымвзвнной говном попкой на решетку, xолеными пальцами раздвинув уxоженный, гладко выбритый анус. Понять, что от меня требовалось не составила труда. Исполнять роль туалетной бумажки мне понравилось - роль, унизительнее которой трудно что-либо вообразить.
Несколько раз девушка пукала прямо в мой доверчиво раскрытый ротик, позволяя вдыxать её миазмы. . Влагалище я вылизала не менее тщательно, сделав воительнице кунилингус и в награду выпив её слизи, пока она, возбужденно дыша, оргазмировала.
