Сегодня у Янки был какой-то особенно отвратительный день! Мало того, что она вчера просидела до вечера перед компьютером в чате с очередным бойфрендом, соврав отцу, что сделала уроки ("Сделаю ещё!") , в результате заснув прямо за клавиатурой, откуда отец перенёс её на кровать ("Надо как-то начинать контролировать доступ ребёнка в интернет! Это никуда не годится! Все глаза так просидит! С завтрашнего дня - два часа в день, не более!") , и - по закону подлости - отвечать по географии вызвали именно её! К заслуженному "банану" добавилось ещё и замечание по поведению за перебранку с Елисеевой прямо на уроке! Причём, самое обидное заключалось в том, что Янка была даже ни при чём - скандал Елисеева подняла с лучшей подругой Янки Полиной, Янка просто вступилась за девочку, но училка разбираться не стала, и всем трём девочкам записала замечание в дневник, едко добавив "Пусть родители поработают над вашим воспитанием, не всё педагогическому коллективу вас воспитывать!"
Янка испытывала определённое злорадство, думая, что Елисееву отец точно сегодня выпорет - весь класс знал, что проверяют у Елисеевой дневник каждый вечер, и порют дочь за малейший промах нещадно - а румяную после очередного отеческого назидания попу Елисеевой Янка сама не раз видела в раздевалке спортзала.
Но тревога за собственную попу не давала Янке в полной мере насладиться мыслью о предстоящих страданиях зловредной Елисеевой, давно портившей им с Полиной кровь.
Отец Яны был вовсе не таким Синей Бородой, как отставной военный Елисеев, но при случае сам возможность попотчевать дочь ремешком не упускал.
Совсем портило настроение Яны то, что признаваться в своих прегрешениях она должна была сама - если отец узнает от учительницы, или во время случайной проверки дневника (которые бывали нечасто, зато смотрел папочка все странички до последней подписанной им записи! Так что надежды на то, что двойка и замечание останутся незамеченными, не было) .
Невесёлые мысли о предстоящей порке мешали Яне нормально делать уроки, смотреть сериал, ждать отца.
Наконец в двери раздался скрежет ключа - отец пришёл домой! Янка в самом нарядном своём платье, в чудных гольфиках и бантиках, встречала его на пороге - совсем избежать порки, вероятно, не удастся, но "чудная дочь" явно получит скидку. "Папочка пришёл!" с деланной радостью пропела девочка и кинулась папе на шею.
Сергей Николаевич умильно принял дочкины ласки, поцеловал ребёнка в щёчку, пошлёпал - вполне ласково пока - по округлой, крепкой попке. "Привет, доченька!" , проговорил отец.
"А я сделала ужин, папочка!" сказала сообразительная Янка, сильно перегнув палку - готовить Яна не любила и толком не умела, попытки бабушки приучить её к кулинарному делу неизменно наталкивались на молчаливый саботаж ребёнка. "Вся в мать," вздыхала бабушка, "та тоже на кухне пальцем о палец ни разу ни ударила!" Сергей Николаевич, знавший об этой особенности своего чада, насторожился. Платье, гольфы и банты он ещё мог отнести на любовь дочки красиво одеваться - тоже унаследованную ею от матери, но вот готовка: Но свои подозрения Сергей Николаевич до поры до времени оставил при себе.
Приготовленным ужином оказалась испечённая девочкой шарлотка с крепким, густям, янтарным чаем и соусом из густых сливок и мёда - собственно то, что Сергей Николаевич сам научил Яну готовить.
Тщательно вымыв руки с мылом, Сергей Николаевич сел с дочерью за стол. Янка выключила свет и зажгла несколько маленьких греющих свечек, в свете которых её волосы светились ровным медово-золотым цветом. Лицо её приобрело тёплый, уютный цвет, но свечки девочка расположила неудачно, и тени падали на её лицол неровно, часто искажая его пропорции.
Попив чаю с шарлоткой с этой чудесной камерной обстановке, напротив любимого ребёнка, Сергей Николаевич размяк и подумал: "Ну, натворила чего-то чертёнок, на то она и ребёнок. Переживём!" Заниматься воспитанием девочки сейчас ему совсем не хотелось.
Хитренькая Злата уже знала, что сытый отец - половина успеха. Сейчас папа ляжет на диван, включит какое-нибудь историческое кино не "Нетфликсе" , и уснёт. И тут надо выбрать такой момент между сном и бодствованием, когда поданный дневник отец подпишет почти уже не глядя, в полусне.
План Янки почти удался. Отец действительно лёг на диван в полумраке комнаты, освещённой только телевизионным экраном. Включив очередной документальный фильм - про какую-то корейскую войну - он погрузился в полупросмотр-полусон. Дочка села с ним рядом, внимательно следя за его реакцией - дневник надо было подать точно тогда, когда вставать пороть дочку отцу будет совсем уже лень и невмоготу, но дневник он подписать ещё сможет, и в памяти "банан" и "замечание" ещё отложатся как "бывшие" грехи, за которые, вроде бы, уже наказывать не положено. Но стоило чуть - чуть опоздать, и отец уснёт окончательно, и тогда до дневника он сможет дойти только на утро, со всежими силами. А там: готовь, Янка, попу! Дневник занимал стратегическую позицию под подушкой стоявшего рядом кресла, ручка лежала на столе.
Наконец, чуткая дочка уловила тот самый момент - Сергей Николаевич начал мирно посапывать, время от времени вздрагивая и заставляя себя продолжить просмотр. В момент очередного пробуждения перед его глазами возникла страница Янкиного дневника. "Папочка, а подпиши мне, пожалуйста, дневник" , медовым голоском пропела девочка. Сергей Николаевич приподнялся, в неверном свете исторической драмы вгляделся в подставленную ему страницу. "А двойка за что?" спросил он. "Ну: Папочка, это по географии!" пропела Яна. "Я хорошо отвечала, но последнюю тему забыла" с деланной грустью сказала она. "А ты же знаешь, что Маргарита Павловна ко мне придирается!" произнесла Яночка с неподдельной болью в голосе.
Сергею Николаевичу стало жаль девочку - растёт без матери, может быть, и правда, географичка к ней придирается? Он Маргариту Павловну видел пару раз на родительском собрании, и она на него произвела неприятное впечатление. "Ладно, бывает!" успокаивающе произнёс Сергей Николаевич, и погладил девочку по голове. Тут взгляд его упал на замечание по поведению. Янка с детства отличалась озорным, но, вместе с тем, довольно мирным и милым нравом, хулиганкой и сорвиголовой она не была, и такие надписи Сергей Николаевич видел нечасто. "А: А за что тебе замечание сделали?" спросил он. "Знаешь, папочка" , затараторила Янка, с тревогой наблюдая, как отец просыпается, "Это всё противная Елисеева! Она прямо на уроке - представляешь? Наорала на Полинку за то, что та написала СМС её мальчику! Ну, я ей вежливо сделала замечание, чтобы она не орала! А учительница не разобралась, и поставила нам всем по замечанию! Представляешь?!" закончила Янка возмущённо - при этом возмущение поступкой учительницы, которая, вместо того, чтобы пресечь нарушением порядка Елисеевой, и пообщить Яну, вставшую на страже этого самого порядка, сделала им замечание всем, без разбору.
Сергей Николаевич вздохнул. История Яны выглядела более чем правдоподобно. Поступок нареканий не вызывал. Верить учительнице больше, чем родной дочери, он не мог и не хотел. А хотел он спать. "Ладно, котёнок" , произнёс он, "иди ложись, а то завтра в школу не встанешь!" , произнёс Сергей Николаевич и подмахнул злосчастный дневник. "Я люблю тебя, папочка!" ликующе пропела девочка, и побежала в свою комнату.
