"Ну что шлюха, теперь ты рабыня номер "пять" , имени у тебя больше нет, только номер" сказал надсмотрщик. "Ну а сейчас я тебе покажу, что такое дисциплина. Это на будущее, если вдруг возникнут дурные мысли". С этими словами надсмотрщик снял с пояса плеть-семихвостку и пару раз прошелся по спине новенькой. Каждый хвост плети имел металлические наконечники, так что после удара на спине рабыни оставались кровавые полосы.
"Ну все, достаточно, отпустите ее" сказал Надсмотрщик "и давайте повысим "пятерку. Ну что родная, сегодня ты станешь рабыней номер "четыре". Когда рабыня легла на лавку, надсмотрщик достал острый нож и быстрыми движениями срезал клеймо с номером "пять" вместе с лоскутом кожи. Несмотря на боль, рабыня не проронила ни звука, только сильно стиснув зубы.
"А ты терпеливая. С такими данными и бригадиршей станешь" усмехнулся Надсмотрщик. Взяв из печки раскаленное тавро с номером "четыре" надсмотрщик приложил его на кровоточащую рану, снова раздалось шипение, запахло паленым мясом, от чего рабыня еще сильнее стиснула зубы, но от нестерпимой боли из ее глаз брызнули слезы. Надсмотрщик еще раз усмехнулся, шлепнул легонько ее по заднице и сказал: "Следующую давай".
Стоявшая в отдалении бригадирша, смотря как клеймят рабынь, вспоминала былые дни, когда она вот такой вот молодой девчонкой попала на этот проклятый остров. И так же помнила боль от первого клейма, как не могла долго спать на спине, как щипало ягодицы в первый день погружения. Все это невозможно забыть, даже когда она уйдет отсюда, воспоминания о боли, о бесчисленных днях, похожих друг на друга никогда ее не отпустят.
: Рабыни ели быстро. Никто не проронил и слова, только деревянные ложки стучали по сделанным из сушеного кокоса тарелкам. Весь ужин занял не более пяти минут. После еды стало клонить на сон и казалось бы можно прилечь в гамак, но у рабыни "два" обязанности на сегодня еще не закончились. Ей нужно было еще отнести еду матросу, который практически безвылазно находился на судне. Быстро наложив еду на тарелку и взять небольшой деревянный тазик, рабыня отправилась к морю. Матросы на судах были свободными людьми, но их жизнь вряд ли сильно отличалась от рабской. Практически постоянно они находились на катамаране, от чего многие из них начинали пить бражку из бананов, которые в изобилии росли на острове. И если рабыня-бригадир часто грела ложе надсмотрщику, то "двушка" делала то же самое для матроса.
Войдя в воду, рабыня поставила тарелку с едой в таз и толкая его перед собой поплыла по направлению к лодке. Это была самая не приятная часть ее обязанностей. Матрос обладал скверным характером, а когда напивался, то срывал все накопившееся зло на безропотной рабыне. Если удавалось только отдать еду и уйти, то это считалось большой удачей. Но как правило все заканчивалось побоями и унижениями, на которые у него была большая фантазия. Матрос также любил приглашать своего друга с соседнего судна и они ебали рабыню вдвоём, один в рот, другой - в пизду или хуже того, в задницу. Иногда с соседнего судна матрос приходил не один, а со своей рабыней и тогда два пьяных ублюдка заставляли девушек трахать друг друга черенками от швабры, изображать собак, которые должны были приносить палку, устраивать соревнования, кто из рабынь дольше продержится под водой, блевать на палубу и заставлять это слизывать на время: И горе было проигравшей.
Вот и сегодня матрос уже накачался так, что еле стоял на ногах.
"Ну наконец-то, а то я думал сдохну тут от голода" недовольно сказал он. "Давай корова пошевеливайся, я жрать хочу".
Рабыня влезла на судно и быстро накрыла стол в шалаше Надсмотрщика. Матрос принялся за трапезу, а рабыне приказал залезть под столь и сосать. Однако не смотря на все усилия, его член все также оставался обвислым.
"Ну-ка что это такое" сказал матрос заплетающимся языком. "Ты что-то дрянь не в духе, а ну пойдем я тебя освежу". С этими словами он за ухо вытащил рабыню из-под стола и бросил на палубу.
"А ну, прими струю живительной влаги" и с этими словами матрос начал мочится на рабыню. Выпил он много и мочи было тоже много, ее струей матрос целился в глаза и рот рабыни, его забавляло как она пыталась увернуться.
Помочившись вдоволь, матрос приказал рабыне снова встать перед ним на колени и сосать. Рабыню едва не стошнило, когда в своем рту она почувствовала вкус его мочи, но вскоре член матроса стал твердеть.
"Оооо пошло дело" сказал он, "А ты знаешь, что я тебе скажу. Вот ты меня ненавидишь, ненавидишь всей своей рабской душонкой. До того, как попасть сюда, ты наверняка свернула бы мне шею или выпустила кишки, но сейчас ты здесь и ты мерзкая и жалкая рабыня. Вы все тут мне противны. Но знаешь, что главное, что мы здесь не можем друг без друга. Мы связаны одной цепью, невидимой цепью друг с другом и этим проклятым островом. Ты, конечно, вряд ли понимаешь своими куриными мозгами что я говорю, поэтому вот тебе пример. Когда кто-то в вашей сраной бригаде начинает кровавить, вы выходите в море не полным составом, а план при этом вам никто не уменьшает. И если вы его не выполняете, то вашу бригадиршу ебет надсмотрщик, сначала отхлещет плеткой, а потом насует ей хером в рот или пизду. Смекаешь? Бригадирша может вас уродок и на дух не переносить, но она идет и раздвигает ноги ради вас.
Но и без вас она тоже не может, а вы без нее хуюшки найдете место в этом гребанном заливе, где можно план выполнить. И надсмотрщик, этот толстый ублюдок и пиздолиз, он тоже без вас не может, иначе кто ему будет ракушки доставать? А без него вы тоже кто? Да никто, сборище голожопых куриц. Если бы он вас блядей каждый день не заставлял в воду нырять, гнить вам в тюряге или болтаться на виселице. Вот так и живем. И что самое главное, ты думаешь, что все это закончится, когда твой срок выйдет и отсюда умотаешь? Ха-ха-ха. Ошибаешься. Можно уехать с этого острова, но этот остров из себя не вытравишь. Вот ты думаешь, стану такая я свободная, отращу волосы на башке, выйду замуж и все забуду? Да кому ты нужна, когда ты отсюда выйдешь, твои сверстницы уже сами своих детей женят или замуж выдают, да и про обряд осмотра невесты матерью жениха слыхала? Думаешь все будут в восторге увидев твою клейменную задницу. Клеймо срезать можно, но след-то останется. А кому нужна бывшая преступница и рабыня?
Какой мужик захочет жить с мыслю, что его жену на пол острова перетрахало? А знаешь куда идут те, кто отсюда уходит? Да на такие же промыслы. Только там они получают зарплату, голову брить не надо, повязку тебе дадут, чтоб прикрыть твою мохнатку. И самое смешное, что клеймо с трезубцем и номером являются пропуском туда и говорят лучше любых рекомендаций. Вот и не срезают они клейма. Смекаешь? Каждый день смотрят на себя в зеркало и вспоминают веселые деньки здесь... Ну да ладно, сосешь ты хуево, пойду я спать. Завтра будет новый день, снова ваши рожи, снова тот старый мудак будет лизать пизду вашей бригадирше: Короче проваливай нахуй:"
С этими словами матрос покачивающейся походкой пошел в шалаш и просто грохнулся на топчан, а рабыня, быстро собрав посуду, перелезла через борт и поплыла к берегу. Когда она пришла в лагерь, то почти уже все спали. Только "пятерка" о чем тихо трепалась с новенькой. Не заход в барак, рабыня направилась к бочке, в которой женщины мылись после ужина, и занырнув в нее долго сидела, сжавшись в комок, пока воздух не вышел весь из легких, а потом несколько минут с остервенением терла себя, словно пытаясь смыть даже воспоминания о времени, проведённой с матросом.
В бараке каждая бригада занимала отдельную комнату, здесь хранили снаряжение, веревки, здесь же спали в гамаках. Над лагерем стояла полная луна, тишину ночи нарушали только рулады цикад и сверчков. А завтра будет новый день, и он будет такой же как прежний, а потом еще и еще: Сезон жары сменится сезоном дождей, а потом снова придет сезон жары: И ничего в их жизни меняться не будет, сначала они считали дни, потом бросали это дело и вскоре казалось что такая жизнь у них бела всегда. Что всегда они были рабынями, которые ходят голыми и добывают ракушки со дна моря.
