Глава 7.
Хуже всего получилось у Вовки с Анной Шульц.
Вовка Забиякин был из детдомовцев. Жизнь никогда не баловала его. Он привык получать от нее только тычки да пинки. И еще привык, что больней всего получаешь от тех, кому ты открылся, доверился. Вот и вырос он замкнутым нелюдимым и раздражительным юношей. После призыва на фронт несколько раз встревал в драки с сослуживцами. И погибнуть бы ему в штрафной роте, если бы не комбат. Тот быстро разобрался с ситуацией и отправил Вовку в разведку полка - на перевоспитание к Егору. Там ребята тертые, руки ему распускать не давали. Да и Егор сумел переключить его ярость на врага. Теперь Вовка вместо штрафной роты ходил с орденами и медалями. Но каким был, таким и остался.
Как он ни старался, связь не налаживалась. Из налитой им рюмки, Анна только пригубливала, при этом смешно морщась. Из бутербродов с тушенкой, которые Вовка щедро наделал, отрезала себе от одного маленький кусочек.
А Вовка пил один, пьянел и все более зверел.
"Значит, не хочешь ни выпить, ни поесть с советским бойцом!" , Вовка горделиво шевельнул грудью, на которой зазвенели медали. Девушка только покорно кивала его словам, а когда брала себе что-то на тарелку, торопливо говорила "Данке".
Анна с ужасом наблюдала как русский все более и более пьянеет и звереет.
Вовка в очередной раз налил себе в рюмку и грохнул кулаком по столу.
"А ну, пей, сука, пей, кому говорю!!!".
Анна в испуге вскочила и бросилась в свою комнату, надеясь там укрыться и запереться от русского до утра. Солдат в два прыжка настиг ее, схватил за руку и повалил на пол.
Вовка догнал немку, повалил на пол. "Ничего, сейчас мы наладим связь, еще как наладим!!!" , он стал быстро расстегивать кофточку на девушке, это оказалось легко, так как она была на крючках, а не на пуговицах.
"Нет, нет, отпусти меня, наглец!" , маленькие кулачки забарабанили по спине солдата.
Вовка разобрал только найн - нет. "Да! Еще как, да!". Он придавил локтем левой руки предплечье правой руки девчонки, ухватил ее левую руку своей правой, а потом перехватил в левую. Теперь ее руки были скованы, а его правая рука свободна. И он, не обращая никакого внимания на ее протесты, расстегнул кофту, раскинул ее полы в стороны. Потом вытащил из-под юбки нижнюю рубашку и задрал ее вверх. Оголилась девичья грудь. Девчонка заерзала, закрутилась под ним, пытаясь хоть как-то прикрыться. Вовка по-хозяйски стал мять эти маленькие груди, придавливать соски. Но он никогда не целовал немок. Да и вообще с женщинами обращался грубо и жестко.
Анне было больно и жутко оттого, что делал с ней этот русский. Жутко еще и от осознания своей обреченности. Никто не придет ей тут на помощь. А русский уже задрал юбку до пупка и пытался стащить с нее трусы. Да, хорошо Гертруде, с ее опытом семейной жизни рассуждать, как вести себя с солдатами. А как ей, девушке, отдать себя, отдать свою честь этому зверю.
Вовка почувствовал, как мозг заливает звериная волна похоти. Он задрал до пупа юбку и постарался стащить трусы, дергая их за резинку на бедре. Но девчонка прижала попкой трусы к полу, не давая их с себя стянуть. Член вздыбился так, что ширинка встала палаткой. Больше терпеть Вовка не мог. Он схватил трусы двумя пальцами за край в паху девчонки и резко дернул. Батистовая материя треснула, и трусики распались на два белых флажка, над лобком и под попкой, как бы означая капитуляцию противника. Вовка полез пятерней в промежность. Но немка сжала ноги, не позволяя ему просунуть руку. Тогда Вовка просунул только один указательный палец. Ноги немки были тонкими, и между ними было пространство, куда Вовкин палец и нырнул. Там было сухо.
Когда он просунул край пальца во влагалище, немка забилась, закричала. "Кричи-кричи, теперь ты и все ваши бабы ответят за то, что ваши мужики у нас творили! Сейчас пощекочу - и как миленькая помокреешь!". Он пошевелил пальцем, пощекотал губки и бугорок над ними. Но там, как было сухо, так и осталось. А мочи ждать, уже не было. Вовка плюнул несколько раз на ладонь, хорошо намочил головку члена слюной и постарался протолкнуть его между девичьих ног. Но немка крепко сжала ноги, а член - это тебе не палец и он никак не пролазил дальше. Вовка вконец озверел. Он, что было дури, ударил немку кулаком в солнечное сплетение.
Анна отчаянно сопротивлялась, но удар выбил из нее дух. Она на несколько секунд потеряла способность дышать и полностью расслабилась. И этих мгновений оказалось достаточно насильнику, чтобы раздвинуть ей ноги и протолкнуть окаменевший член между половых губок.
Вовка, наконец, понял, что входит в девчонку и резко двинул бедрами. Почувствовал препятствие, которое легко было преодолено. "Ух, ты, девка!" , и он резко задергал задом.
Анна почувствовала, резкую боль внизу живота и поняла, что ее лишили девственности. Она прекратила всякое сопротивление и только стонала от боли в такт толчкам входящего в нее солдата. Солдат, из-за выпитого, долго не мог закончить. От боли и безысходности Анна заплакала. Тихо не в голос, слышались только ее всхлипы, тяжелое дыхание солдата и хлюпанье подавшей, наконец, женский сок вагины, который уменьшил боль.
Вовка чувствовал, что приносит немке боль каждым своим толчком, она стонала, и это еще больше распаляло его. Наконец, он почувствовал пульсацию в головке члена и понял, что близок к оргазму. Он просунул руки немке в подмышки, подхватил снизу за плечи и стал рывками дергать на себя в такт движению бедер. Девчонка заорала. Это так завело Вовку, что он заревел медведем и стал в каждом толчке струя за струей выплескивать в немку свою сперму.
Наконец, все было закончено. Русский излился в нее. Вытер член о переднюю половину разорванных трусиков. Встал и, не глядя на нее, ушел спать в свою комнату. Анна, опираясь рукой о пол, а затем стул медленно встала. В вагине саднило. По внутренней стороне бедра стекала струйка спермы. Солдат был молод и, у него видно давно не было женщины, так как он залил все ее лоно.
Она вспомнила наставления Гертруды и пошла в душ. Подмылась, промылась и проспринцевалась.
Потом немецкая аккуратность и рачительность заставила все убрать со стола. Спрятать недоеденное в подвал.
И только потом она пришла в свою спальню, закрылась на задвижку и попыталась уснуть. Но после всего, что произошло, сон не шел. Она встала, зажгла настольную керосиновую лампу. Потом села на постели, обняла колени руками и предалась горестным воспоминаниям и размышлениям.
Неужели этот кошмар будет повторяться каждый вечер или даже чаще. Ее снова и снова будут насиловать или она должна будет добровольно отдаваться русскому. Она повалилась на бок на кровати и снова расплакалась от безысходности. Наконец, сон сжалился над ней и смежил ее веки.
Глава 8.
Егор проснулся поздно. Солнце проглядывая сквозь шторы ударило в глаза. И от ощущения яркого света в глазах он и проснулся. Аккуратная, даже нарядная спаленка Гертруды со столиком, огромной кроватью и красивыми шторами на окнах, после ночлегов в лесу и в поле, показалась ему раем. И после вчерашнего вечера, который так прогнозируемо, но, тем не менее, чудесно зачкончился, Егор ощущал себя в раю. Как приятно просыпаться в спальне женщины, а не в окопе или землянке. Он встал, оделся до пояса и пошел умываться.
Из кухни доносились приятные запахи. Гертруда жарила яишницу. У нее в хозяйстве было несколько кур.
Егор вышел во двор. Быстро побрился и умылся. Немка из окна махнула рукой, зовя на завтрак. Наскоро позавтракав, пошел инспектировать свое воинство, также махнув рукой, попросил Гертруду следовать за собой.
Сначала зашли на подворье Мартаы Шлиппенбаум. Увидев улыбающиеся лица и хлопочущую вокруг Семы Марту, Егор одобрительно хлопнул его по плечу - "Молодец, парень". Забрав Сему, который один понимал немецкий язык, пошли дальше.
Зайдя во двор Анны Шульц Егор сразу понял, что здесь нелады. Вовка сидел со злым лицом на лавке и затягивался папиросой. Анна с каменным лицом пыталась наколоть дров.
