"Привет, па!" крикнула с порога Янка. "Привет, Яна!" откликнулся из кухни отец. Девочка кинула куртку на стоявшую в прихожей тумбочку, с шумом бросила на пол ботинки, и прошлёпала в кухню. Чмокнув читавшего газету отца в щёку, Яна открыла холодильник, достала пакет молока, и начала, не закрывая дверцу, готовить себе бутерброд со сливочным маслом, пастромой, и сыром эдам. Закончив, она взяла бутерброд, пару творожных колец, и молоко, и направилась в свою комнату. "Как школа, Ян?" спросил вслед удаляющемуся чаду отец. "Нормально, пап!" ответила Яна не оборачиваясь.
Сергей Николаевич дочитал газету, допил чай, вымыл чашку, поставил её на сушилку, и пошёл в зал смотреть телевизор. Через пятнадцать минут из своей комнаты вышла Яна. В домашнем спортивном костюме, простоволосая, она, зайдя в зал, недовольно протянула: "Паааа, а там нет ничего поинтереснее?" С этими словами она плюхнулась на диван рядом с отцом, и бесцеремонно начала щёлкать пультом. Сергей Николавевич обнял ребёнка за плечи, и сказал: "Ян, а ничего, что я смотрел эту передачу?" "Ничего!" бодро отозвалась дочка. Наконец, Яна наткнулась на заинтересовавший её сериал, отложила пульт, села на диване по-турецки, и начала смотреть. Сергей Николаевич вздохнул, и взял книгу. Через какое-то непродолжительное время Яна сказала: "Пап, а у нас ещё остались чипсы?" "Желудок испортишь!" автоматически отозвался отец. "Ну пааааап!!!" капризно ответила дочь. "Яна, я серьёзно! Если ты голодная - поешь. Человеческую еду. А травиться снеками с молодых ногтей - не дело!" ответил отец. Яна мрачно промолчала.
Сергей Николаевич спросил: "Котёнок, а уроки на завтра ты сделала?" "Нам ничего не задали!" ответила Яна с некоторой задержкой. Сергей Николаевич удивился: "Почему же не задали? В моё время детям каждый день что-то задавали, даже на субботу!" Яна ответила: "Ну а нам не задали!" Отец сказал: "Хорошо. Допустим. А что на этот счёт говорит твой дневник?" Яна протянула: "Пааааап!!! Ну хватит!!!" Сергей Николаевич повторил своё требование: "Яна! Принеси мне свой дневник на проверку, пожалуйста!"
Бросив на отца обиженный взгляд, Яна ушла за дневником. Подав его отцу, она встала перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Сергей Николаевич открыл дневник дочери - и протянул: "А это что такое?"Не готова к уроку!" "Не сделала домашнюю работу!" "Ваша дочь не записывает домашнее задание!" " прочитал он. Яна посмотрела в потолок. "Сейчас все девочки не записывают домашнее задание" , сказала она. "Пап, я не ботанка!" Сергей Николаевич в запальчивости бросил в ответ: "Меня не интересуют другие девочки! Меня интересуешь ты - моя дочь! И тебе рости лоботряской я не позволю! Школа - твоя работа! Что, если бы я относился к своей работе также по-разгильдяски?" Яна молчала, продолжая изучать потолок. "Неси ремень!" скомандовал Сергей Николаевич. "Но пап, ты чего?" испуганно отозвалась дочь. "Я уже большая! Меня нельзя пороть!" " "Большая" - в первую очередь значит "ответственная" " , отрезал Сергей Николаевич. "А у тебя кроме разгильдяйства и шалопайства я ничего пока не вижу! Яна, если я пойду за ремнём, то получишь добавки!" "Паааапппп!!!" протянул ребёнок жалобно. "Яна! Ремень! Живо!" "Ну пааааап!!! Пожаааалуйста!
Я сделаю сейчас уроки! Только не надо пороть!" сделала последнюю попытку Яна. Сергей Николаевич привстал с дивана. "Не надо, я сама!" вскрикнула Янка, по опыту зная, что добавка будет ей лишней. Она пошла в свою комнату и понуро принесла специальный "воспитательный" ремень - чёрной, толстой, но мягкой кожи, применявшийся не часто, но с единственной целью - для борьбы с ленью, разгильдяйством, и плохим поведением Янки. Обиженно сопя, она подала ремень отцу, глядя на него исподлобья. Сергей Николаевич принял у дочери ремень, и посмотрел на неё твёрдым взглядом. "Ну? Особого приглашения дожидаемся?" спросил он. "Штаны снимай!"
Бросив на отца негодующий взгляд, Яна ответила: "Ну пап! Только не по голой!" Сергей Николаевич произнёс твёрдо: "Яна! Тебе помочь?" Девочка свирепо посмотрела на него, и ничего более не говоря стянула с себя штаны вместе с трусиками, оставшись голой ниже пояса. Сергей Николаевич встал с дивана. "Ложись!" приказал он. Яна легла на диван ничком, немного приподняв попу. Сергей Николаевич примерился, прицелился к маленькой круглой попке, и несильно хлестнул по ней ремешком. "Ааааййй!!!" вскрикнула Янка, дёрнувшись и прикрыв попку ладошкой. Сергей Николаевич убрал её руку, и сказал: "Не закрывай попу! По рукам получишь!" Размехнувшись, он шлёпнул по попе посильнее. "Ппааапппп! Больно же!" закричала Янка. "А тебе и должно быть больно! Я тебя порю, а не глажу" , парировал Сергей Николаевич. С этими словами он нанёс по попе дочери ещё один удар, затем ещё и ещё, со всё нарастающей силой.
Янка кричала, вертела попой, несколько раз ещё закрывала её руками, и один раз получила-таки ремнём по пальцам, после чего, дуя на пострадавшую руку, убрала её под себя. Наконец, порка была закончена. Зарёваная, краснощёкая Янка лежала на диване, тихо поскуливая. "Вставай, партизанка!" произнёс Сергей Николаевич. Яна встала, поглядев на него исподлобья. "Маленьких обижать нельзя!" сказала она обиженно. "Пороть можно." спокойно ответил Сергей Николаевич. "Я тебя ненавижу!" ответила Яна. "Я от тебя убегу!" Сергей Николаевич обнял дочь. "И будешь жить в теплотрассе с бомжами и питаться отбросами?" спросил он, прижимая ребёнка к себе. "Это лучше, чем с тобой" обиженно произнесла девочка.
Сергей Николаевич погладил дитя по голове. "А просто быть хорошей, учить уроки, ходить в школу, ты не пробовала?" спросил он. "Я и так хорошая!" ответила Яна. "Просто ты меня не любишь!" "Ну, конечно," ответил Сергей Николаевич. "Вот именно потому, что я тебя люблю, мне не всё равно, что с тобой будет, и кто из тебя вырастит. И приходится бороться за твоё воспитание!" Он поцеловал девушку в макушку. Яна ещё не отошла от порки и обиженно убрала голову. "Ладно! Уроки!" скомандовал Сергей Николавич. "Какие "уроки" " , с сарказмом в голосе произнесла девочка, "Если я сесть не могу?" "Ничего, подушку под попу подложи! Не так сильно тебя и выпороли!" ответил ей отец.
Яна ушла в свою комнату делать-таки ненавистные уроки, бросив на отца обиженный взгляд. Сергей Николаевич выключил телевизор и погрузился в чтение. Через три часа Яна, успевшая пожаловаться в чате подруге на домашнюю деспотию, домучала-таки уроки, показала отцу результат, и уселась перед телевизором. "Ну что, сразу, вот без этого, сложно было?" спросил Сергей Николаевич. Яна угрюмо молчала. Наконец, через пару часов, в течение которых Сергей Николаевич дипломатично уступил дочери пульт, она немного оттаяла, и даже прижалась слегка к отцу. Он обнял её за плечи. Очередной день сорокалетнего папы и его двадцатилетней DD/LG дочери подходил к концу.
