- Ну что, ещё по одной? - спросила Татьяна.
- Нет, спасибо, - торопливо отвечала Света, - мне хватит. - Она взяла свою рюмку и отодвинула её подальше от подруги. - Да и тебе лучше не надо: уж если приступать к такому делу, то лучше на трезвую голову.
- А я что, пьяная? - Таня сделала большие глаза, изображая крайнее изумление. - Это после пары таких-то напёрстков? Я т-тебя умоляю, - протянула она и налила себе полную рюмку Хеннеси.
В прихожей хлопнула дверь, звякнули о полку ключи, и свежий мальчишеский голос сказал: "Привет!" И сразу же вслед за этим: "О, у нас гости".
- Привет, - откликнулась Татьяна, жуя лимон. - Костя, иди в свою комнату и жди нас. Мы сейчас придём.
Мать пришедшего школьника поднялась из-за стола первая.
- Ну, что ж: пойдём, подруга, учить моего балбеса уму-разуму. Заодно и посмотришь его, - добавила Таня потише.
Света поднялась на ноги, вытирая рот салфеткой. Подруги были очень разные, - собственно, подругами они были более двадцати лет назад, когда учились в школе; с тех же пор виделись лишь несколько раз. Высокая, атлетичная блондинка Татьяна, - яркая, с тонкой талией и светло-серыми холодными глазами, сильно контрастировала с невысокого роста, полной тёмной шатенкой Светланой, - неброской, с умным лицом, пышногрудой и кареглазой.
Старый паркет неистово заскрипел под ногами женщин - впереди решительно вышагивала Таня в обтягивающем спортивном костюме (он очень выгодно подчёркивал её стройную фигуру) ; за ней семенила Света в старых мешковатых джинсах и толстом сером свитере собственной вязки. Из кухни короткий коридор, прямо - открытая дверь в комнату матери: старая двуспальная кровать, телевизор, заваленный газетами журнальный столик и репродукция "Поцелуя" Климта на стене. Поворот налево, закрытая дверь под дуб с пришпиленным кнопками плакатом прошлогоднего чемпионата мира по футболу: комната сына. Таня, не останавливаясь, рывком открыла дверь в комнату Кости и вошла. "Не стучит, входя в комнату взрослого парня! - подумала шедшая следом Света. - Напрасно!"
Костя сидел за столом, уткнувшись в какую-то книгу.
- Ого! - не удержалась гостья. - Какой же ты большой вымахал! Давненько же мы не виделись!
Симпатичный белокурый парень, голубоглазый, высокий и широкоплечий, немедленно встал со стула и поклонился.
- Здравствуйте!
- Костя, ты помнишь тётю Свету? Она тебе удаляла аппендицит, когда ты был маленький.
Костя слабо улыбнулся.
- Здравствуйте, тётя Света!
Света улыбнулась в ответ.
- Привет!
Мать деловито подошла к столу, небрежно рукой отстранила сына, развернула стул, на котором он только что сидел, и уселась сама. Закинула ногу за ногу, длнно посмотрела на Костю, нахмурилась.
- Ну, к делу.
Она кивнула Свете на диван:
- Садись, подруга!
И тут же повернулась к сыну:
- А ты стой!
Света присела на потёртый плюшевый диван, оглядывая комнату: турник на стене, гантели на полу, плакат "Пикника" над письменным столом. Две полки с компакт-дисками и книжный шкаф. Светлана прищурилась, силясь прочесть хотя бы самые крупные надписи на корешках книг: Пушкин, Гоголь, Ницше, Гессе, Кастанеда. "Нормальный неглупый пацан" , подумала гостья.
Костя стоял молча, недоумённо поглядывая на вошедших женщин; Свете показалось, что он побледнел.
Татьяна глубоко вздохнула.
- Ну что ж, сынок... Я тебе сказала тогда, что наказание за твой проступок на этот раз будет особенное; и вот, - тётя Света будет присутствовать при порке.
Костя мигом стал красным, как переспевший помидор.
- Мама, - чуть слышно пробормотал он, - ну пожалуйста... Ну прошу тебя... Давай без свидетелей!
Но Татьяна весьма решительно отмахнулась рукой от этих мольб.
- Даже и не проси! Дело серьёзное, ты сам знаешь, да и есть ещё одно обстоятельство... Потом, стесняться нечего: тётя Света врач, и видела тебя в самом натуральном виде.
- Так когда ж это было! - взмолился Костя. - В пять лет! Одиннадцать лет назад!
Мать нахмурилась.
- Короче... Снимай штаны.
- Мама, ну пожалуйста!
- Снимай, не зли меня! А то добавлю десяток за все эти сопли.
Отвернувшись к стене, Костя стал трясущимися руками расстегивать брючный ремень.
- Поворачиваться к стене я не просила! - холодно отчеканила мать.
Закусив губу, Костя развернулся лицом к Татьяне. Расстегнул джинсы и спустил их на щиколотки, оставшись в тёмно-синих облегающих трусах.
- Ремень вынь, будь добр, - спокойно попросила родительница. - Он нам, похоже, понадобится.
Костя присел и негнущимися пальцами стал вытаскивать из петель толстый кожаный ремень; на это ушло у него минуты две. Таня, прищурясь, смотрела на сына, слегка покусывая губы; Света, чувствуя себя крайне неловко, продолжала оглядывать комнату.
Наконец, парень закончил своё копошение, поднялся на ноги и отдал ремень матери; после чего остался стоять возле неё, нервно теребя пальцами рубаху.
- Трусы! - отрывисто бросила Татьяна, взвешивая в руке тяжёлый ремень.
- Мама, ну я прошу тебя! - прошептал Костя; на глаза его навернулись слёзы.
- Так, теперь за каждое лишнее слово буду начислять по десять дополнительных ударов! - зло сказала мать. - Это последнее моё предупреждение! Трусы!
Глядя в пол, Костя спустил на щиколотки трусы, медленно выпрямился. Длинная фланелевая рубаха, в бело-синюю клетку, всё еще прикрывала его тайны.
- Задери рубаху!
По-прежнему глядя в пол, Костя задрал на себе рубаху.
Светлана внутренне присвистнула: прибор у мальчика оказался таких размеров, что дело, действительно, нуждалось в изучении.
- Ну? - Татьяна повернулась к подруге. - Это нормально?
- Что ж тут ненормального? - с невольной дрожью восхищения в голосе ответила подруга. - Великолепный образчик мужского достоинства. Костя, подойди, пожалуйста.
Костя на деревянных ногах, путаясь в джинсах, прошаркал несколько шагов к докторше. Света достала из заднего кармана своего денима одну из пары заранее заготовленных резиновых перчаток, надела на правую руку.
- Ещё ближе... Рубаху сними совсем, пожалуйста.
Мальчик одним движением сбросил рубаху и держал её в руке, придвинувшись к докторше вплотную. У него оказалось стройное мускулистое тело, с широкими плечами и узким тазом. Кожа у Кости была очень белая, и тем контрастнее выделялся на этой почти молочной белизне тёмный, огромный срамной уд в венчике курчавых рыжеватых волос.
- Что это ты такой белый? - спросила врачиха, пытаясь снять напряжение у пациента и скрыть собственное волнение. - Не любишь загорать?
- Не люблю, - отрывисто ответил парень.
Светлана рукой в перчатке с удовлетворением провела пальцем по чуть заметному шраму от удалённого аппендикса: хорошая работа. После чего принялась ощупывать Костин прибор. Пациент заметно напрягся. Оголение головки прошло без сучка без задоринки, но когда Света взялась за яички мальчика, член его вскочил. В эрегированном состоянии Костин жезл, действительно, производил устрашающее впечатление. Не удержавшись, медработница крякнула. "Тут явно больше двадцати сантиметров, - подумала Света. - И толщина какая! Вот это, я понимаю!"
- Уже, наверное, лет пять или шесть, когда я его порю, - озабоченно сказала мать, - у него всегда такое. Эрекция, в смысле. Даже ещё до того, как дойдёт до дела - вот как сегодня: трусы с него снимаешь, и на тебе! Разве это нормально?
- А хлестать ремнём ребёнка - это нормально? - запальчиво отрезала Светлана, ни на секунду не отрывая взгляда от великолепия Костиных доспехов.
Татьяна обидчиво поджала губы.
- У Жэ-Жэ Руссо было то же самое, - прошептал Костя. - А если ещё и руками трогать...
- Что? - грозно повернулась к нему мать.
Света улыбнулась.
- Костя говорит, что то же самое было у Жан-Жака Руссо, философа, когда его в отрочестве секла какая-то родственница. Он пишет об этом в своей "Исповеди".
"Насколько я помню, - подумала Светлана, - одна та порка во многом определила жизнь Жэ-Жэ. А тут такая байда регулярно. Что из этого выйдет?"
- Ну, тем более, - проворчала мать, - вот видишь! Берёзовая каша в детстве никому ещё не повредила.
- Вообще-то, эрекция во время порки - это обычное дело, - пробормотала Света, продолжая изучение замечательного Костиного хозяйства. - Насколько я знаю, - добавила она торопливо.
- Да? - искренне удивилась Таня. - Это значит, им типа где-то нравится эта процедура?
- Мне она совсем не нравится, - быстро выпалил Костя.
- Ну, может дело в другом... - задумчиво протянула женщина-хирург. - Может, этими эрекциями ребята подсознательно хотят сказать своим матерям, тёткам и старшим сёстрам: пусть сегодня мы в вашей власти, вы нас мучаете и унижаете, но у нас против вашей сестры есть вот какое оружие...
