Обнявшись, мы уснули на этом ложе. Я чувствовал на себе её разгоряченное голое тело и тугую грудь. Её голова была на моём плече, а волосы покрывали нас обоих. Она обхватила обеими ногами мою левую ногу и прижималась ко мне даже во сне каждой своей клеткой: Я тоже закрыл глаза, и перед глазами поплыли пальмы и тёплое южное море. Я будто бы стал чайкой и восторженно парил над дикими волнами, которые плескали в меня мелкими брызгами, силясь меня смыть в свою бурлящую пучину, не знающую усталости. Но я поднимал свои сильные белые крылья и вздымался над водой высоко высоко! Остров казался мне маленькой точкой на большом лике земном, а пальмы и лес красивыми зелёными пятнами:
Я видел жёлтое солнце, которое будто бы раскрывало мне свои объятья и манило. И я летел на это солнце, стремился к нему, ловя своими крыльями попутный ветер: Синим парашютом надо мной раскрывался лазурный купол неба, и мне слышались голоса ветров, которые сталкивались высоко в небе, будто играли в догонялки: И только солнце манило меня к себе: И я всё летел на него, как большая красивая чайка:
Когда я проснулся, девушка уже встала. На ней совсем не было одежды, и я любовался крсотой её тела, такого совершенного и ровного. Гладкая спинка делала плавный изгиб, как гриф гитары, и переходила в необычайно красивую попку. Её ножки были стройными и ровными, а руки изящные и крепкие. Девушка поливала себя водой из кувшина, и вода стекала по ней облегая формы её тела, пузырясь и стекая на песок. Увидев, что я проснулся, она отложила кувшин и подошла ко мне. Села на ложе рядом со мной. Я прикоснулся к ней, провёл рукой по лицу, подбородку, плечам, груди. Поцеловал кончик соска. Она встала и поставила на ложе блюдо с фруктами. Потом она стала кормить меня виноградом. На блюде был и красный и зелёный виноград, но она кормила меня только зелёным, он был слаще. Бережно отрывала она ягодку за ягодкой, потом также медленно подносила к моему рту и опускала внутрь. В её движениях было столько красоты, что я невольно любовался:
Когда я таким образом перекусил, она отложила блюдо в сторону и подняла другой кувшин. Там было что-то очень ароматное. Она наклонила его и наполнила свою ладонь чем-то тягучим и ароматным. Это было розовое масло. Она подняла свою ладонь надо мной. Тончайшая струйка масла заструилась мне на грудь. Она будто рисовала ей у меня на груди, вычерчивая замысловатые узоры. Она двигала руку, и струйка постепенно сползала всё ниже и ниже, вдоль живота, пупка - его она наполнила маслом весь, затем ещё ниже. Когда струйка коснулась меня там, я весь задрожал и изогнулся в сладкой судороге. Девушка улыбнулась и усилила струйку, теперь я чувствовал, как на меня ложится масло и возбуждался всё больше и больше. Она провела им по яичкам, отчего я застонал, и спустилась ниже. Масло в рука закончилось, и она стала гладить меня по маслянистому телу, растирая его по мне. Я весь благоухал, как цветок розы, а она втирала в меня всё глубже и глубже это розовое желе. Мою грудь она сжимала с силой, но снова её рука становилась нежной и снова просто ласкала меня. Потом она стала спускаться всё ниже и ниже, обхватила и сжала меня там, но совсем легонько. Я подался бёдрами вперёд и вверх. Сладкая судорога пробежала по моему телу. Я почувствовал, как весь напрягся там:
Она села на меня сверху и опустилась на меня своей красивой грудью. Наши уста слились в едином жарком поцелуе, который один был, как целое представление. То страстный и даже агрессивный, когда мы почти кусали друг-друга, то очень нежный, когда она касалась меня лишь кончиком язычка: Её губы сводили меня с ума, я просто сгорал от страсти. Я сжимал её мягкую грудь, сжимал её спину, оставляя на ней белые следы от мест, где были мои пальцы, мял и тискал рыхлую попку. Неожиданно кончик моего члена коснулся её киски. Она была влажная и такая манящая! Я сжал её бёдра и силой насадил на свой член. Девушка была подалась снова вверх, но я поднял бёдра, и ей было некуда деваться. Волна возбуждения пробежала через нас обоих. Она стала помогать мне, энергично двигая бедрами, то насаживаясь на мой член, то поднимаясь на нём: От сильного трения он стал горячим и влажным: Он распирал её всю внутри и скользил по влажному и скользкому тонелю. Мне на живот капнула совсем маленькая капелька влаги её возбуждения. Меня будто било судорогой: Я подавался вперёд и вперёд, и она энергично двигалась на мне. Мы всё больше и больше ускоряли темп. Я смотрел, как вздрагивают её груди от каждого толчка и на застывшее у неё на лице выражение блаженства. Ротик был полуоткрыт, а глаза она прикрыла, тяжело дыша ртом и постанывая от удовольствия и страсти.
Меня тряхнуло: Раз, другой, третий: Мой член на мгновение сжался, а потом: одна за другой тугие струи ударили внутрь неё, в её теплое тело, продолжая свой путь уже в ней: Она воскликнула, попыталась соскочить, но я ударжал её, а мой член стрелял и стрелял, заряжая её всё новыми и новыми порциями моей любви. Она обмякла и опустилась на меня своей грудью: Я был на вершине блаженства: А потом...
Вокруг стало совсем черно. Как ночью: Всё вдруг будто съежилось, как скомканная бумага, и на секунду пропало: А потом я потерял сознание: Очнулся я на берегу знакомого мне жёлтого моря. Как не похож был этот берег на тот лахурный пляж. Вместо песка был битый кирпич и пятна мазута. Далеко на горизонте стояли военные корабли: Я лежал на большом сером камне с ржавым железным кольцом, вделанном в него: Я сел и ощупал себя. Все деньги исчезли, документы были на месте. Рядом на камне леэжала фуражка. Я встал и пошёл по крупному рыхлому песку, перемешанному с камушками и сухими стеблями водорослей. Море шумело, набрасывая на берег волны и вынося на пляж разный мусор. Поверхность воды сияла розовыми разводами нефтяной плёнки. Очень быстро песок набивался мне в ботинки, и мне нераз приходилось останавливаться, чтобы вытрусить его оттуда. Свалка кончилась. В старом городе не было ни души. Весь город собрался на главной площади для совершения утренней молитвы.
Я обошёл городскую стену вдоль моря. Если изнутри это был город сказки, снаружи это было жалкое зрелище - какие-то пустые покрышки, куски бетона, проволока: На такси у меня уже не было денег, и долго брёл по пустынному шоссе через степь и нищие деревеньки. Почти на каждой улочке ко мне подбегала босоногая девчонка с тёмной кожей и манила меня в свой дом, но я лишь отмахивался. Очень болела голова и хотелось пить. К восьми утра я добрёл до порта. Наше судно стояло всё так же на пирсе, однако к нему уже подъехал башенный кран, и погрузчик ловко свозил с него коробки с российскими буквами, чтобы отвести их на склад. В погрузке и разгрузке обычно участвует вся команда. Однако на вахту заступить я опоздал. Я поднялся по трапу шаркающей походкой. Матрос проводил меня изумлённым взглядом. Я поднялся по трапу и заглянул в рубку. За рацией сидел Коля.
- Аа, я явился? Не боись, мы тебя отмазали! Сказали, что временно поменялись. Вахта не волк, в лес не убежит: Как погулял-то? И я рассказал ему про прогулку, новый и старый город, а также подробно рассказал про рынок и колдунью:
- Да, известный случай, - улыбнулся Коля, - она дала тебе гашиш, после чего тебя стали мучить галлюцинации, а пока ты бредил, она занималась с тобой любовью. Это здесь есть такой вид услуги. Но только одному туда лучше не ходить, на этом не один ты попался! Ладно, иди поспи: Я спустился вниз по трапу. Ноги плохо слушались, безумно хотелось спать: Меня вынули из тёплого и привычного рая обратно в реальную жизнь, отчего хотелось выть волком: Я упал лицом вниз на жёсткую подушку и всё во мне говорило, шептало, кричпло: "Не верю! Не хочу верить! Не могло это быть бредом!". А потом я уснул, и проснулся, когда меня разбудил Коля. Вечером мы уходили из этого порта. Я сидел на вахте и молча наблюдал, как пенится от винта жёлтая морская вода, и уплывает красивый старинный город, в котором я испытал столко приятных минут: Прощай моя сказка!
Прощай!
