- Долбоёб ты, Макс! Понял? Лапал-щупал я взглядом в бане голого пацана... я что, по-твоему, голубой? В бане, да будет тебе это известно, я смотрел на всех одинаково, и - ни о чём таком я не думал и не помышлял... в отличие от тебя, извращенца хуева!
- Да ладно тебе! Отрицаешь, словно есть в этом что-то ненормальное... не думал он, как же! - отзывается Максим, никак не реагируя на последние два слова, сказанные Андреем в его адрес.
- Говорю тебе, что не думал... - с напором повторяет Андрей; он хочет добавить что-то еще, но Макс не слушает его - Макс, Андрея перебивая, говорит с не меньшим напором, и кажется, что от каждого слова, выдыхаемого Максом, пышет жаром:
- А не думал, так надо... надо подумать! Хуля ты смотришь? Такой, бля, мальчик, и ты у него - командир... ты - его хозяин... хуля нам ещё надо? Всё же, Андрюха, в наших руках! Раскрутим его, раскатаем в каптёрке, и - по разику... в попец - по разику... или по два - от него не убудет, а нам, бля... нам это будет - в кайф! А может, и ему самому это в кайф окажется - вообще будет кайф! Всеобщий, бля, кайф... а?
Андрей, глядя на Максима, молчит, не зная, как - какими словами - Макса обломать... а обломать его, Макса, надо обязательно - не в струю всё это! И потом... они, когда шли сержантами в "карантин", ни разу ни о чём подобном не говорили - ни разу не обсуждали возможности своего предстоящего сержантства в том плане, что, пользуясь своим положением, можно будет кого-то "раскрутить", "раскатать"... они даже вскользь ни разу эту тему не затрагивали - ни намёком, ни в шутку... и вот - на тебе!
- Ну? Чего ты молчишь? Сегодня, бля, можно... все уснут - мы разбудим его, и...
Все уснут... Андрей, всё так же молча глядя на Макса - ничего не говоря в ответ, мгновенно представляет Игоря лежащим на спине с широко раздвинутыми, послушно поднятыми вверх ногами... ягодицы распахнуты, и между ними - туго сжатая, трепетно ждущая, вазелином увлажнённая девственная норка... кайф! Он, Андрей, уже не раз мысленно видел эту картину... картину, где Игорь, лежащий в каптёрке, доверчиво отдаётся ему, запрокинув к плечам колени полусогнутых, широко расставленных ног, и - каждый раз, когда он всё это мысленно видел-воображал, в груди его начинало сладостной истомой плавиться неизбывно щемящее чувство безысходной нежности... вот только Максиму в этих картинах места не было - ни разу Андрей, представляя своё уединение с Игорем, не подумал про Макса...
- Ну! Чего, бля, молчишь? Говорю тебе: сегодня можно... раскатаем мальчика, и... один раз - не пидарас... а? Давай!
Голос Максима диссонансом врезается в мгновенно возникшую картинку, и картинка эта, сладостно волнующая, где Максу места не было и нет, вмиг рассыпается, как сказочный домик, - Андрей, стряхивая с себя невольное наваждение, смотрит в глаза Максима с лёгкой - едва уловимой - насмешкой.
- Всё, Макс! Проехали! Мальчик останется мальчиком - я хочу, бля, уйти на дембель, а не ехать на зону... понял? - Андрей, сделав последнюю затяжку, резким щелчком запускает окурок в сторону газона.
- Нет, не понял!"Мальчик останется мальчиком"... да ради бога! Мы с тобой тоже вроде не девочки... - Максим, глядя Андрею в глаза - с завидной лёгкостью пропуская мимо ушей слова Андрея про зону, тихо смеётся. - Ты же сам говорил... сам объяснял мне когда-то, что между мальчиком-"мальчиком", попец подставляющим, и мальчиком-"девочкой", в попец дающим, дистанция огромного размера... объяснял мне это?
- Ну, объяснял... всё правильно: есть влечение временное - ситуационное, вызванное обстоятельствами, и есть влечение врождённое - как вариант сексуальной ориентации...
- Вот именно! Если мальчику на роду написано не быть девочкой, то мальчик останется мальчиком - никто его девочкой не сделает, хоть сто раз он своё очко подставит... так ведь?
- Ну, так... допустим, что так, - не очень уверенно отзывается Андрей; он говорит это, невольно думая о Максе... и ещё - о себе самом.
- Вот! А если всё так, то - что из этого следует? А из этого следует, что мы объясним всё это птенчику - по-хорошему объясним, по-дружески, внятно и понятно, если сам он в этом плане ещё не догоняет, и... попихаем его в попец - покайфуем! Нормальный, бля, секс - для пацанов, оторванных особей пола противоположного... чего здесь особенного?
- Ничего, бля, особенного, - отзывается Андрей, пожимая плечами. - Если желание это взаимно - ничего особенного в этом нет. Но это я понимаю. Это ты понимаешь... а он?
Максим, пристально глядя Андрею в глаза, щурится - он смотрит на Андрея так, словно хочет разглядеть что-то такое, что от него скрыто, что он хочет и не может увидеть.
- Слушай, Андрюха... я тебя что-то никак не пойму: ты чего так о нём беспокоишься, а? Он тебе - кто? Брат? Земляк? Племянник?
- Он мне - никто... я о нём - я о себе беспокоюсь, - отзывается Андрей, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительней. - И о тебе, если хочешь... о тебе, о долбоёбе, беспокоюсь - тоже. Это что - трудно понять?
- Спасибо, конечно... за беспокойство твое - обо мне, о долбоёбе, - Максим смотрит на Андрея, не скрывая иронию. - А только, Андрюха, мне кажется, что ты меня не слышишь... или упорно не хочешь слышать. Я говорю тебе еще раз: мы не будем его принуждать - не будем насиловать, затыкая ему рот, выкручивая руки... мы ему, птенчику, всё объясним... популярно объясним, что к чему в этом мире двойных стандартов, и - ласково, с вазелином... раскатаем, бля, по разику - душевно перепихнёмся... это что - криминал?
- Вот-вот! "По разику", бля... а на зоне потом за этот разик раскатывать будут, Макс, тебя, и уже не по разику, а много-много разиков... и длиться эти разики будут, надо думать, не один год, и даже, может, без всякого вазелина... ты что - этого хочешь? Эстет, бля... Это ты, Макс... ты не слышишь меня! А впрочем... - Андрей, глядя Максиму в глаза - резко меняя интонацию, хмыкает, демонстрируя ответную иронию. - Впрочем... я представил сейчас, какой бешеной популярностью ты будешь пользоваться на зоне: мальчик ты симпатичный, ладный, и попка у тебя что надо - от правильных пацанов, которые любят друг другу втирать, как они, "сексуально правильные", ненавидят всяких-разных педиков, тебе, Макс, отбоя не будет! Главное - попасть туда, там оказаться... а, судя по твоему настроению, ты попасть туда очень даже не прочь... да? Тем более что требуется для этого совсем немного: попихать пацана в очко... не проблема, бля! Да? Ты этого хочешь? Экстрима хочешь?
- Так мы ж ему всё по-хорошему... по-нормальному всё объясним! - не сдаётся Макс, продолжая гнуть своё.
- Ну, и что ты будешь ему объяснять? - Андрей, внутренне сопротивляясь продолжению всего этого разговора, не может сдержать улыбку.
- А это самое! Хуля ты лыбишься? Объясним, бля, что чем в кулак кончать, воображая себя мужчиной, можно, оставаясь мужчиной, с успехом трахаться в зад, и... ничего в таком сексе страшного нет, а удовольствие, бля... удовольствие посильнее, чем то, которое заполучаешь, наспех тиская в туалете Дуню Кулакову...
- Вот-вот! Прокурору ты потом будешь про это про всё рассказывать - его будешь просвещать, что лучше, а что хуже... понял?
- Ну, бля... прокурор! Мы ж не будем его насиловать - не будем его бить-принуждать...
- Кого ты не будешь насиловать? Прокурора? - Андрей, глядя на Максима, приглушенно - едва слышно - смеётся.
- Андрюха, бля! Я серьёзно тебе говорю...
- И я говорю тебе - тоже серьёзно! - перебивая Максима, напористо выдыхает Андрей. - А именно: никому ничего объяснять мы не будем! И раскатывать мы тоже никого не будем! Ты меня понял? Понял! А потому - всё, проехали эту тему! И хуйню эту пороть - кончай!
Какое-то время - буквально секунду-другую - они молча смотрят друг другу в глаза.
- Ну, как знаешь... не хочешь - не надо. Я, бля, думал, что ты возражать не станешь, а ты мне: "зона", "зона"... заебал своей зоной! Хотя... как знать! Может быть, ты и прав... А кончать, Андрюха, мы будем чуть позже, - толкая Андрея плечом в плечо, Максим приглушенно смеётся. - Наша рота сегодня ушла в наряд... чуешь?
- Ну! А ключ от каптёрки?
- Взял я у Вовчика ключ, взял! Это ты, бля... ты предаёшься порочному созерцанию, находясь в бане среди необкатанных сосунков, а я, Андрюха... я, в отличие от тебя, помню прежде всего о старых боевых товарищах, - Максим смеётся. - Отобьём птенчиков, и - пойдём, навестим родное подразделение... надеюсь, что ты ничего не будешь иметь против э т о г о моего предложения?
- А я что - когда-то был против?
- Ну, мало ли... в свете новых возможностей - новых обстоятельств... кто тебя, эстета, знает!
- Макс! Специально для тебя - для тупого извращенца - повторяю еще раз: со своими догадками - иди на хуй...
- Ну, блин, какой ты нетерпеливый!"Иди на хуй"... не здесь же, бля, идти - не у всех на виду! Или - как? Ты, может, хочешь сию секунду - прямо здесь? - отзывается Максим, глядя на Андрея смеющимися глазами, и Андрей, глядя в глаза Максима, чувствует, как между ног у него невидимо пробегает щекотливо сладкий озноб по-весеннему молодого желания... предвкушая наслаждение, Андрей тоже смеётся - в тон смеющемуся Максиму:
- Ну, зачем же - здесь... зачем так радикально? Мы с тобой, Макс, не звёзды эстрады, а потому - не будем шокировать окружающих...
- Ну, как хочешь - как скажешь... какой ты, Андрюха, всё-таки боязливый! А я, наивный, когда-то думал, что дембеля - это такие необыкновенные люди-богатыри, которые могут абсолютно всё... что они - как звёзды эстрады, и даже круче! Выходит, товарищ сержант, что всё это не так - что я на заре своей доблестной службы был не прав?
