Энди разметал постель, подушка съехала в сторону, одеяло упало, простыня скрутилась. В коротких видениях, в туманных снах вновь и вновь возникал пришелец в сером, вылезая из угла. Синеватое мерцание наполнило зал, и Энди понял, что помещение хоть и было знакомо, но принадлежало маленькой, тесной квартире, в которой становилось душно, и непонятная, болезненная тяжесть сдавливала сердце. Высокий незнакомец чего-то ждал от подростка. Просыпаясь, Энди хотел подбежать к окну и призвать на помощь этот призрак, помолиться ему, но вспоминались далёкое детство, родители, друзья, и непонятное упорство разрасталось в пареньке, и предстоящее наказание представлялось необходимым, жизненно важным и почётным испытанием. Постепенно происшедшее забылось, и в душе развернулась настоящая битва: незнакомец призывал обратиться, а нечто невидимое, но сильное заставляло подростка не поддаваться.
Под утро, наконец, удалось заснуть на короткое время, но крепко. Энди встал с постели бледный, встрёпанный, измученный. Глаза его покраснели, под ними появилась синева. Но после утренних процедур постепенно вернулись бодрость и решительность. Зарядка, пробежка, купание в речке придали сил, и подросток ждал назначенного времени со здоровым нетерпением. При мысли о предстоящем сердце билось сильнее и чаще, но вчерашней тяжести, болезненности уже не наблюдалось. Энди теперь воспринимал будущую порку как очищение и освобождение и практически не беспокоился. Не наказания он ждал, а нечто вроде спортивного испытания.
Наконец, время настало. Отдохнув после обеда, тётя Клава отослала Кристи. Энди стоял в зале перед своей строгой воспитательницей. Со вчерашнего вечера в цилиндре, в солёном растворе мокли семь прочных, гибких прутьев тёмного цвета. Тётя перенесла их вниз, со второго этажа в зал, где и должно было состояться наказание. При виде предметов экзекуций внутри подростка томительно заныло, в грудной клетке чувствовалось стеснение, хотелось поглубже вдохнуть. На полу стояла крепко сколоченная деревянная скамеечка, похожая на подставку для ног. Такой Энди пользовался давно, в младшем школьном возрасте, сидя за письменным столом. Эта же выглядела несколько не так и гораздо прочнее.
- Помнишь наш вчерашний разговор?
- Да, - кивнул Энди.
- Не передумал?
- Нет.
- Уверен?
- Уверен.
- Хорошо. Раздевайся догола.
Странная волна захлестнула паренька изнутри.
- Совсем?
- Совсем.
- И-и трусы снимать?
- И трусы.
Энди спросил про них по инерции. Под шортами он не носил никакого белья. Помня о напоминании насчёт покорности, подросток решил не нервировать тётю лишними вопросами. После всего случившегося, после мучительной ночи, после сделанных приготовлений глупо было надеяться на более лучший исход. Сняв футболку и шорты, Энди абсолютно голый стоял перед пожилой матроной, покрасневший, опустив голову и прикрыв ладонями половые органы.
- Не веди себя как мальчишка! Убери руки, я уже видела тебя во всей красе.
Пришлось подчиниться.
- И сложи одежду, бросил, как попало.
Тётя Клава странным взглядом наблюдала за движениями обнажённого подростка. Обычно в её глазах при внимательном рассмотрении читались грусть и усталость, но не физическая, а душевная. Женщина находилась в крепкой форме и не чувствовала признаков старости, даже обильное телосложение не напоминало о себе негативным образом. Но цена здоровья наложила отпечаток на внутренний мир Клавы. Она знала больше, чем хотела. Сейчас она боролась с собой, понимая, кто руководит происшедшим и ею в том числе, словно марионеткой, но ничего не могла поделать. Она выполняла работу и от неё получала удовольствие, и между тем раскаивалась, осознавая грязную природу своих ощущений. Клава не могла отвести от мальчишеского тела, от загорелой кожи, под которой двигались развитые мышцы. "Какой он стал взрослый", - подумала тётушка, наблюдая, как густая растительность на ногах Энди отсвечивала золотистым, отражая лучи солнца, падающие в комнату из большого окна.
Племянник повесил на подлокотник кресла сложенную одёжку и повернулся к родственнице.
- Тебе, наверное, очень стыдно стоять передо мной в таком виде?
- Да, тётя, - вздохнул Энди.
- Хорошо. Сейчас я проверю, не обманываешь ли ты меня. Руки за голову, ноги расставь немного пошире.
Подросток подчинился. Клавдия подошла справа и посмотрела на член племянника. От волнения яички поджались, и пенис слегка приподнялся от этого, выпирая сильнее, чем обычно. Тётушка протянула к нему руку и слегка сжала. Энди инстинктивно отдёрнулся и испуганно посмотрел на родственницу.
- Что вы делаете?!
Клава шлёпнула его по ягодицам.
- Стой спокойно, юноша! Ты ведь давно этим занимаешься, а? Негодник!
Энди отвёл взгляд, не зная, что ответить.
- Не бойся, я просто проверю, действительно ли тебе стыдно. От этого зависит количество ударов, которые ты сегодня получишь.
Женщина солгала. Она определила меру один раз и бесповоротно. Она уже не владела собой. Понимая недозволенность своих действий, Клава, тем не менее, не могла не воспользоваться беспомощностью подростка. Похоть взяла верх над совестью, и так было и будет до тех пор, пока здесь присутствует...
Строгая тётя неумолимо продолжала смущать племянника. Она не убрала руку, а продолжала двигать ею, сжимать, теребить член подростка. Энди не знал, что и думать. Такого он точно не ожидал. Манипуляции экзекуторши ошеломили его. Паренёк чувствовал, как горит его лицо, даже, казалось, пот выступил. Пунцовый от стыда, он смотрел перед собой, ничего не соображая. Шокированный, Энди уже не испытывал почти никаких эмоций, только высшую степень смущения. И, наверное, испуг.
Ему хотелось, чтобы тётя скорее прекратила эту сладостную пытку. Но она, похоже, не собиралась останавливаться. Член Энди увеличивался в размерах, набухал, приподнимался, твердел. И вскоре он торчал во всю мощь. Клавдия уже не дёргала его беспорядочно, а размеренно дрочила. Племянник пытался сдерживать эрекцию, но бесполезно. Когда его орган приобрёл каменную плотность, он думал, что на этом и закончится, но зря надеялся.
- Тётя Клава, не надо, - почти прошептал он.
- Терпи, бесстыдник. Раньше надо было думать.
Энди испытывал болезненное, сладострастное наслаждение, смешанное со жгучим стыдом. Никогда ранее ему не приходилось терпеть подобного унижения, но ещё невыносимее оно было в странном сочетании с чисто физическим, плотским, похотливым удовольствием. Неизбежное наступало. Несколько раз он, не в силах сдерживаться, несмело пытался отодвинуться, но тётушка ударяла его по ягодицам и приговаривала:
- Перестань дёргаться, нечего недотрогу строить из себя!
Энди сдерживался из последних сил. Он тяжело и неровно дышал, мышцы напряглись, тело от неподвижности затекло, сердце бешено колотилось, а неведомая волна, исходящая из паха, доводила чуть ли не до головокружения. Подросток понял - тётя не собирается останавливаться. Чтобы самому прекратить издевательство, он постарался расслабиться и смириться. Какие бы ни ждали последствия, ничего поделать нельзя. Тётя обязательно добьётся своего, уж лучше перейти к розгам, пусть поскорее закончится наказание.
Последние секунды прошли тяжелее всего. Испытывая жуткий, невыносимый стыд и одновременно дрожь сладострастия, Энди брызнул белой струёй. Член сокращался и выталкивал порции очень жидкой спермы, заливая деревянный пол. Несколько капель попали Клаве на пальцы.
