Я вылез с автобуса, в котором меня одолевали мысли об эмиграции. Когда еду в набитом телами транспорте, всегда одолевают мысли об эмиграции. Так вот, вылез с автобуса и пошел в сторону стеклянных дверей под вывеску "Доброе утро, товарищи. Желаем вам успехов в труде". На свежем воздухе уезжать за рубеж уже расхотелось, но появилось желание сменить работу. Поток желающих трудиться, отполированный турникет. Называешь свой номер, получаешь свой пропуск. Как деталь на конвейере. "Ну, здравствуй, завод ебаный (ударение на букве "а") " - каждый день бормочу это приветствие. Зеленая уютная аллея. Наверное, тех, кому нравится здесь работать, вид аллеи действительно радует. Непременная доска почета с двумя рядами цветных фотографий. На ней - застывшие, напряженные лица в морщинах. Что ж они такие все некрасивые? Вот так, повъябуй, как проклятый, лет двадцать пять, через свои руки все пропусти, заслужи уважение коллектива, и тебя, может быть, повесим сюда; а как помрешь, от завода - автобус, гроб справим, венки там, все как у людей, помянут тебя седые заводчане: "Сгорел на работе".
Аллею пересекли рельсы железнодорожных путей и добавились два цеха слева и справа. За ними - еще два. Сворачиваю в один из них, иду мимо работающих станков. Нет, в этом что-то есть. В столицах и заграницах богемные деятели от искусства собирают композиции из железяк, эстетствующая публика смотрит на них, кивает и цокает языками, а здесь - пожалуйста, все готовое. Вот уголок рабочего: обитый клеенкой грубый стол, кружка с облупленной эмалью. На стене черно-белые фотографии из 70-х годов. Красные праздники с мужиками в шляпах (весна, осень) и меховых шапках (зима) . Свадьбы, проводы в армию, дни рождения. Белые приталенные рубашки с большими воротниками. Над всем этим - здоровая труба вытяжки с инвентарным номером, написанным через трафарет. Непридуманный соцарт. Хоть сейчас на выставку.
Я поднимаюсь на четвертый этаж к себе в бюро сварки. Начальник уже на месте и сухо здоровается со мной. Это означает, что сегодня я опоздал и вообще, в целом - голимый работник, не оправдываю надежд. Пошел ты на хуй, думаю. Сел за свое место, включил комп и поменял картинку на десктопе, делаю так через каждую неделю. Порылся в столе, взял для видимости работы какую-то бумажку и вышел из нашей комнаты - надо немного прогуляться. Встречаю двух знакомых девонек из БТЗ. БТЗ - это бюро труда и зарплаты. Ира и Лена. Давно уже познакомился, да только не знаю, что с ними дальше делать. Иру или Лену? Одинакового роста, подруги. Лена посимпатичнее Иры, но Ира мне больше улыбается. У Лены лучше фигура, но Ира с большим вкусом одета. А это у нас большая редкость. Бывает, жутко смотреть - молодые еще совсем девчонки, недавно только позаканчивали учебу, а уже натягивают на себя какие-то бабушкины платья, загробные жакеты с огромными пуговицами и тяжеленные пальто, чтобы ходить потом подобно боярыням. Рыдай, "Птюч". Мои штаны кроя "милитари" с карманами на бедрах, похоже, воспринимаются большинством теток, как рабочие, и полученные у кладовщицы. Предел "молодежности" в одежде здешних работающих - это джинсовые рубахи, желательно, заправленные в штаны, можно даже в классические брюки со стрелками. Ире и Лене я, пожалуй, нравлюсь за высокий рост и отсутствие прыщей. Еще на мне надет золотой перстень с позолоченными же часами - а это символы некоторой зажиточности.
- Ну как, труд и зарплату считаете? (Блядь, это в который уже раз я так тупо начинаю разговор)
- Считаем. А у тебя как дела?
Нужно все-таки что-то с ними решить. Иру или Лену? А если их обеих, того? Та не гони. Это в кино так только. Это ж обычные девки с патриархальным воспитанием. Ляпнешь - потеряешь и одну и другую. А хули мне терять? Некрасавицы конечно, так красавицы и не собираются ебаться с инженером-технологом, вдобавок еще хуевым инженером с душой гуманитария и меломана.
Ото чем телка красивее - тем и понтов больше, зачастую даже не совсем обоснованных, и постельной отдачи, соответственно, меньше. Потому что, если есть какие-то рудиментарные задатки симпатичности, сразу все вокруг начинают ей внушать, что выбирать нужно только самых достойных ну и так далее... , а самые достойные у нас известно кто. Вот она и сидит надменная вся, типа "Я - приз победителю", с ней общаться - не хватит ни нервов, ни денег. И еще потом сделает вид, что ничего не должна. Как будто, я ей должен быть благодарен за изысканное общество и светский разговор. А вот не особо красивой волей-неволей приходиться быть и общительной, и некапризной, и сексуально расторможенной. Наша марка, не чета фригидным королевам. Хотя бывают приятные исключения и среди симпатичных. Но это все лошади Пржевальского, вымирающая порода и отлавливать их нет времени. Жить надо быстро и умереть молодым, говаривали когда-то панки, а ныне сытые и состоятельные люди. Мы же, повторяю, займемся среднестатистическими девками.
- Слышьте, девчонки, а вы это... Чем на выходные планируете заняться?
- Да ничем, а что? (Хорошая интонация, пока все нормально)
- Приходите ко мне в гости. (Как можно более безобидным голосом)
- А зачем? (Выражение игривой заинтересованности)
- Чтобы ебом вас переебать, что за глупые вопросы?! (Это я не в слух) Да так, посидим, отпразднуем.
- Что отпразднуем?
- Ну так праздник ведь...
- Какой праздник?
- Так этот, ну день, вобщем:
- Какой день?
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
Ира и Лена, раскрасневшиеся, откинулись и теперь полулежали на диване, пьяно усмехаясь.
- Ну что, Лен, может, соблазним его, - томно предложила Ира. (Ну, началось!)
- Его? А че, можно.
- Я не понял, а чего меня никто не спрашивает?
- Та! Да вас, пацанов, еще спрашивать! Да вас нехуй делать соблазнить можно при желании.
- А вот и нет, - говорю, - я могу даже рядом с вами сесть, и не реагировать на ваши приставания.
Все по плану. Встал и сел между двух разгоряченных тел. Лена положила мне руку на грудь, провела по ней кругом ладонью, сильно прижимая пальцами в серебре. Ира развернула мою голову к себе, приблизила свою и зацедила крепким слюнявым поцелуем. Охуительно. Мой любимый вкус и запах - алкоголя и женской косметики - самые многообещающие признаки приближающегося праздника. Я, насколько мог осмысленно, обнял обеих. Рука Лены, тем временем, пробралась к животу, затем к вздувшимся джинсам, погладила и сдавила бугор материи. Я оторвался от губ Иры, повернулся к Лене и ответил поцелуем и ей. Язык словно погружается в какую-то яму плоти, толкается с таким же скользким хозяином рта, касается зубов. Лена расстегнула мне ширинку, высвободила изнывающий хуй, плотно взяла его. Не спеша, несколько раз подвигала шкуркой. Ира, облизывая и кусая мне ухо, взялась за мошонку, щекотала и терла ниже (Того гляди еще палец в анус засунет. Этого еще мне не хватало).
