Волны сильнейшего оргазма сотрясали её тело, отражаясь мучительными гримасами то ли наслаждения, то ли боли. Не вынимая пальцев, он с удовольствием одновременно ощущал спазмы влагалища и наблюдал за тем, как они отражалась на её лице. "Если бы я не знал, отчего эти гримасы, я был бы уверен, что ей сейчас очень больно", - парадоксальная мысль вызвала улыбку. Дождавшись последних судорог подруги, он мягко погладил её, разгорячённую, и, развернувшись, так и остался лежать между ног, наблюдая пробегающие по небу облака и остро ощущая всем своим существом необыкновенное единение с нею, природой вокруг и всем космосом.
Инстинктивно оправив юбку, она совершенно отрешилась от происходящего, не думая ни о чём, и только чувствовала каждой клеточкой тела невероятную благость и счастье...
Закатное солнце и холод земли заставили их скоро подняться и пойти назад. Она всю дорогу говорила очаровательные бессмысленные глупости, сама над ними смеялась и лезла целоваться, преданно заглядывая в его глаза. Он крепко держал её за руку, внимательно слушал и наблюдал довольными глазами за её счастьем. Он был благодарен судьбе за всё, что с ними сейчас произошло и произойдет в будущем.
Весь вечер просидели в темноте за разговорами, таинственными и непонятными для непосвященного. Вернее, говорил он, направляемый её нетерпением и жаждой новых знаний; она же слушала, широко открыв глаза, то ли принимая, то ли отвергая это новое, что плохо укладывалось в голове.
Таинственный подарок на полочке придавал шарма этой атмосфере секретности.
В какой-то момент он понял, что пора остановиться, "а то система зависнет". Не прерывая плавного течения речи, неожиданно довольно сильно испугал её. А потом долго уворачивался, смеясь, от ответных "гневных" шлепков, так непочтительно искавших задницу бодхисатвы. На третий круг вокруг кровати так же неожиданно вдруг мягко заломил ей руку и уложил, властно прижав своим телом. Задрал подол и не оставил сомнений в своих намерениях.
Ещё смеясь, она попыталась вырваться, но он просто стальными тисками зажимал её. "Изнасиловать не изнасилует; но коридор для манёвра довольно узкий", - подумала и тут же среагировала про себя, - "Ах, так! . . "
- Лёшик, я должна увидеть это прямо сейчас.
- Что - это? - чуть склонив набок голову, он смотрел с непониманием, но с чутким ожиданием подвоха.
- Ну, как что, сам подумай!
- Мой прекрасный, вкусный, сильный и неутомимый член, конечно?
- Да нет! . . то есть... да!! И его тоже, само собой. Но сначала ЭТО!
- Ммм? - приподнял одну бровь, - ну, смотри, - и сел в центре дивана в позе зрителя.
Дальше тянуть было некуда, выбора не оставалось, пришлось ей вставать, включать свет в нишах и открывать коробочку с бантиком. За коробочкой оказалась обёрточная бумага, а за бумагой ваза. Но что это была за ваза! Прозрачного стекла, почти круглая, она вся была покрыта ярко красными поцелуйчиками, а внутри вазы как в аквариуме "плавали"... презервативы!!! Самых разных цветов, размеров и надписей, они заполняли её до краёв, всклень.
На миг она представила, как он подходит к продавщице, заполняет всю вазу уже распакованными и разделёнными друг от друга изделиями и просит завернуть всё в красивую бумагу. Как невольные свидетели хватают друг друга за рукава, призывая не пропустить зрелище буйства чужой фантазии. Как он спокойно выбирает рисунок бумаги и цвет бантика, а юная продавщица, едва сдерживая заинтересованные взгляды, с усердием выполняет свою работу. Представила и посмотрела на него.
На его лице аршинными буквами было написано совершеннейшее удовольствие! А в голосе столько ложной скромности...
- Ну я подумал, ты так любишь цветы и секс... Вот и решил соединить всё в одном подарке.
- Теперь ты представляешь хотя бы примерный объём наших с тобой работ?! - воскликнула она в таком же притворном ужасе.
- Тут ровно двадцать восемь штук, но мы же не будем себя ни в чём ограничивать? . . - многозначительно глядя на неё исподлобья, он забрал из её рук ценную вазу и медленно-нежно поцеловал.
Целовались они долго и разнообразно. Он был настоящим специалистом по еле уловимым поцелуям в самых неожиданных местечках. Стараясь не отставать, она, сама того не ожидая от себя, на ходу придумывала такие щемяще нежные прикосновения, которые ни описать, ни повторить в ровном состоянии скорей всего не смогла бы. Её настолько захватило это безумие нежнейшей чувственности, что она почти и не заметила, как он надел первый презерватив из вазочки и замер, готовый войти в неё.
- Я хочу, чтобы ты помнила этот момент всю свою жизнь, и даже после, - едва слышно прошептал он охрипшим голосом, глядя ей и не в глаза даже, а куда-то между, вглубь сознания. Дождавшись её осмысленного взгляда, медленно и неотвратимо он врос в неё всей своей мощью, заполнив собою абсолютно.
То, что произошло дальше, было с ней впервые в жизни: первое же движение члена внутри спровоцировало первый из череды последующих за ним оргазмов. Судороги выгибали её тело навстречу ему и уже знакомо отражались на лице невозможной гаммой оттенков, от удивления и счастья до самоотречения и нечеловеческой тоски.
Кажется, в их сознании не осталось и следа здравой мысли.
Их тела подчинились буйству энергии, которая свободно перетекала от одного к другому и властно бросала их навстречу друг другу. За первым почти сразу пришёл второй оргазм, за ним третий, четвёртый... Он не отпускал её ни на секунду; владел ею целиком, распоряжался совершенно. Мокрые, горячие и воспалённые, они вошли в какой-то ритм безумия, что существовал сам по себе, как шаман, вошедший в раж. Чувствуя приближение оргазма, что заберёт её последние силы, он вложил в свои движения всю жажду дикого природного влечения... И упал на неё, содрогаемый едва ли не самым мощным в своей жизни оргазмом.
И не было больше ничего. Не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Не было рук, ног, ощущений, эмоций. Не было отдельного его и самостоятельной её.
Была фантастической красоты прострация, что захватила всё это в единое целое.
СУББОТА. Проснулись поздно, сказалась вчерашняя усталость. С жадностью позавтракав, они наперегонки бросились в душ. Так и не решив, кто будет первым, плескались вместе, то нежно намыливая друг друга, то озорничая как дети. Каждый нашёл себе забаву по душе, он - её сисечки, она - его член.
Завернувшись в полотенце, она на минуту вышла из ванной и вернулась с целым арсеналом художественных средств. Разложив всё под рукой на полочке, усадила его в угол ванны, а сама встала тут же у стены и уверенными движениями крупно и размашисто стала рисовать акварелью на кафеле стены его член с таким расчётом, чтобы рисунок по возможности не попадал под струи душа. Получилось так здорово, что этого показалось мало. Поменявшись с ним местами, она села на угол ванной, он встал перед ней, и они продолжили "наскальные рисунки" уже на натуре. Немного мешались волосы на его лобке, но он категорически отказался их убирать. Пришлось работать в таких вот нечеловеческих условиях.
- Ты же знаешь, что "художник" от слова "худо"? - смеялась она, проводя на нём замысловатые полукруги подозрительно голубого цвета.
Он и не сразу понял весь замысел великой творицы. Только через некоторое время догадался, а потом в зеркале убедился, что теперь он стал обладателем очаровательного голубого слона, чем-то похожего на слонёнка из мультфильма "38 попугаев", с очками, хоботом, ножками враскорячку, - всё как положено. Только немножко кучерявого, так ведь сам виноват! Довольная картинкой, она отложила кисточку в сторону и с наслаждением потянулась, чем спровоцировала его на ответный шаг.
С хитрющим видом он тоже на минуту вышел из ванной комнаты, а вернулся уже с родным фотоаппаратом, приговаривая: "Кажется, в прошлый раз я совершенно выпустил тебя из вида моего видоискателя". Закрывая руками объектив, она тоненько, испуганно и просительно повизгивала: "Лёшечка, только не общим планом, умоляю тебя, заклинаю, я этого не переживу!!" "Да? - приподнял он одну бровь, - тогда помогай мне и позируй для фрагментов".
Решили перебазироваться на неубранную после ночи кровать, из-за чего пришлось пожертвовать слонёнком. Напоследок сфотографировали его на память с опущенным и поднятым "хоботом" и смыли едва тёплой водой, объёмы нагревателя были не бесконечны.
Новые условия съёмки позволили им расширить диапазон картинок, ведь под рукой оказались и простыни, и подушки, и губная помада, и даже искусственный член... Краснея и всё больше возбуждаясь, она то сжимала сосочки розовыми наманикюренными пальчиками, то мягко обнимала свои груди снизу, сводя их друг с другом. Бесстыже раздвигала ноги и прикрывала рукой писечку. Выгибалась, приподнимая зад, слегка разведя попку одной ладошкой. Пальчиком играла с клитором под прицелом объектива. И открывала его полностью, показывая какой он красивый и возбуждённый. Сводила коленки вместе и расставляла в стороны ступни, открывая вид между... Запускала два пальца внутрь вагины, доведя себя почти до оргазма.
Она подставлялась, он фотографировал, правда, не всегда то, что предлагала она, но ей об этом пока знать не стоило. В кадр попали и подрагивающие руки, и раскрасневшееся лицо, и затуманенный взор, и пересохшие губы, и высунутый от усердия кончик язычка. Задумав снять её во время оргазма, перевёл фотоаппарат в режим серийной съёмки и ненадолго отвлёкся. Зная, как на неё влияют разные "грязные" словечки, стал помогать ей исключительно на расстоянии, с серьёзным видом замечая: "Ну, ты и развратница... настоящая шлюшка! Это ж надо, какая мокрая! . . Самая мокрая и ненасытная пизда во всей округе. Да, дааа, выеби себя пальчиками. Потискай свои сиськи, а то они совсем заскучали. Выгнись, милая, открой мне свою письку всю, о, да... как я хочу её, такую красную, распухшую и желанную. Покажи, как мой хуй будет ебать твою сладкую пиздёнку! . . " И она послушно выгибалась, открывала, показывала и... текла, невероятно сильно текла от всей этой мешанины слов, действий, мыслей, комплексов и желаний. Предугадав момент, он вовремя успел, - навсегда запечатлённый мучительно сладкий оргазм достойно завершил эпопею фотосъёмки.
