I.
Кого в детстве родители не хотели сбыть с рук хоть на недельку!? Вот и я видимо достал своих в полной мере, и они решили, что мне пора отдохнуть от городских друзей и знакомых, которые периодически обрывают телефон и дверной звонок. Видимо мои счета за интернет укрепили их решимость.
Ссылка в деревню. Срок определен в двадцать суток. Столько не дают за мелкое хулиганство, и значит я хулиган крупный. Деревня в пятидесяти километрах от Екатеринбурга, тихая и скучная как все деревни. Взрослое население развлекается подручными средствами, а под рукой, как правило, тяпки, лопаты и вилы, а также море дешевой водки и свежих овощей на закуску. Молодежь терзает старые магнитофоны все под туже водку. Мрак!!!
Бабушка моя Вера Аркадьевна моложавая женщина шестидесяти двух лет и довольно свободных взглядов на воспитание любимого внука. Главное правило, которого она придерживается это то, что внук должен хорошо питаться, а для зверского аппетита его необходимо поутру выпнуть на улицу и не пускать на двор, пока солнышко не скроется в верхушках деревьев.
II.
Папик погрузил меня в машину на виду у всей дворовой компании и под их сочувствующими взглядами я отбыл к месту своего "заточения". Я пытался уговорить его отпустить меня с богом на автобусе, но он решил не рисковать, опасаясь, что мой путь может затянуться на пару суток. Покружив по городу как бы избавляясь от преследования, мы вырвались, наконец, за город. Замелькали автостоянки, автозаправки и редкие деревни. Картины эти были настолько скучны что, в конце концов, я крепко уснул на заднем сидении.
Пробудился я от истошного лая бабкиного кобелька Рона. Глаза открывать не хотелось, но крепкий шлепок по заднице и последовавший за ним мой возглас возмущения заставили меня вывалиться из машины под ноги бабушки Веры. Стерпев обязательные в подобных случаях ласки и поцелуи, я сиротливо уселся на скамеечку под окном, дав папику возможность качественно проинструктировать бабку на мой счет. Мои мысли в этот момент полностью были заняты предстоящими поисками компаньона, который скрасил бы будущие деревенские будни. Уже вполне понимая, что любой мальчик мне не подойдет, я рисовал в воображении фигуру и очаровательное лицо будущего своего "деревенского принца". Мне бы только найти его, а уж потом я сумею получить от него "полцарства" в виде бархатной кожи, круглой попки и чего-нибудь очаровательно твердого.
Голос папика оторвал меня от приятного полусна и, прикрыв ветровкой некстати оттопырившиеся спереди джинсы, я рассеянно с ним попрощался. Рыча и постанывая, телега, на которой меня отправили в изгнание, отправилась в обратный путь.
III.
Было бы скучно описывать минуты общения с дорогой бабушкой, поэтому пару строк посвящу ее любимому песику. Рони - это замечательных кровей кавказец. Когда он встает на задние лапы в своем вольере то на две головы выше меня ростом, а зубки у него такие ровные и крупные что он как леденцы крошит ими косточки толщиной в два моих запястья. Этот милый песик был особо усерден в лае и рычании только на домашней территории, покинув же пределы усадьбы, он становился игривым и добрым щенком. Еще папик в свое время обучил его исполнению некоторых необходимых команд, таких как рядом, сидеть, лежать, фу и конечно фас. И вот вооружившись сопровождающим меня Роном, я вышел на улицу оглядеться.
Я усердно гулял по улице туда и обратно, выглядывая своего единственного. Надо признаться, что за два часа гуляния я видел троих аборигенов, которые заинтересовали меня, у одного даже попросил закурить, но все же это было не то, что мне надо. Один сыпал матом, так что гражданские выражения просто не умещались у него во рту, другой так сверкнул своей беззубой улыбкой, что я вспомнил о приближающейся старости, третий был хорош, но с такой циничной жадностью смотрел на проходивших девчонок, что шансы мои равнялись почти нулю. И вот уже свернув к бабкиному дому чтобы сдать "ласкового и нежного зверя", я увидел того, кого хотел увидеть, мальчишка лет тринадцати -четырнадцати, мельком обернувшись на Рона, нырнул в калитку соседнего дома.
IV.
Через час я уже осматривал позицию, на которой решил дать "бой". Я узрел аккуратный садик со всевозможными цветами, он выглядел очень ухоженным и в моей голове созрел план атаки. Нужна была хозяйка цветника. Покрутившись еще минут пятнадцать, я решил ретироваться до вечернего полива.
Плотно пообедав и вздремнув на прохладной веранде, я к семи часам был на месте. Расчет оправдался! Женщина лет на двадцать младше бабушки Веры поливала цветы. Вот где мне пригодилась моя ботаника! Чтобы завязать разговор, я восхитился ее цветами, оперируя при этом, характеристиками сей растительности. Не трудно догадаться, что через полчаса я уже сидел рядом с хозяйкой в садике и знакомился. Я узнал, что зовут ее тетей Аней, что живет она в домике со своим сыном Александром тринадцати лет отроду. Домик они сняли на лето под дачу и теперь наслаждаются покоем и прекрасным воздухом. Не трудно догадаться, что скоро мальчик присоединился к нам присев по правую руку от матери. Мне пришлось долго сидеть наклонившись, чтобы хорошенько разглядеть его, так как в другом положении безумно мешал бюст тети Ани. Он превзошел все мои ожидания! Белокурый, с короткой стрижкой, загорелый и удивительно свежий парень с милой, белозубой улыбкой ангела. На прощание я пригласил его составить на завтра мне компанию на берегу и, получив его согласный кивок, побежал смотреть уже подбирающиеся ко мне эротические сны.
V.
Весь следующий день мы провели с Санькой на берегу. Мы купались до посинения. Настроение у обоих было такое, что мы болтали без умолку, сыпали шутками и анекдотами. Мы периодически принимались бороться на траве, а утомившись, лежали рядом соприкасаясь бедрами. Я опять рассматривал его. Он видимо был смугл от природы, так как его загар заметно уступал моему шарташскому (Шарташ - озеро на окраине Екатеринбурга). Тело его было, как будто вылеплено хорошим скульптором, не было ни капельки лишнего жирка, ни следов безобразных физических упражнений. Я вполне удовлетворился своим выбором, но пока в мои планы не входило посвящение его в некоторые свои тайные планы и наигравшись вдоволь утомленные и притихшие мы поплелись по домам. Уже прощаясь на нейтральной территории он вдруг признался что это был самый веселый день в его дачной жизни. В ответ я потрепал его по плечу и пообещал что это только начало наших с ним приключений. Только я знал тайный смысл этого обещания.
VI.
Утром тетя Аня с улыбкой послала меня будить соню-засоню. Не надо говорить с каким удовольствием я побежал исполнять ее просьбу. Я вообще считаю, что момент пробуждения это миг искренности. Человек именно в момент пробуждения таков, какой он есть на самом деле, добрый или злой, милый или отталкивающий, хороший или плохой и, в конце концов, красивый или безобразный. Войдя на маленькую веранду, я обнаружил своего спящего товарища лежащим на боку, не прикрытого ни одеялом, ни простынкой. Тонкий хлопок трусиков красиво очерчивал его попочку, спинка блестела на утреннем солнце как бархат. Не боясь быть понятым неправильно, я присел на край его кровати и нежно погладил его, проведя ладонью от шеи до поясницы. Он не подавал признаков пробуждения, и я решил продолжить свои исследования. Пройдясь еще пару раз по спине я, едва касаясь, провел рукой по попке и вниз по бедру. Он медленно развернулся, вытянулся на спине и, подняв руки, потянулся. Я смотрел на него, испытывая такую нежность, что слезы наворачивались на глаза. В следующий миг он приоткрыл один глаз и широкая добрая улыбка, как будто добавила света на маленькой веранде. Лицо его светилось приветливо и нежно. Скорчив хитрую рожицу, он попросил меня впредь будить его по утрам всегда, а пока продолжить начатый мной массаж. Он призывно перевернулся на живот и в момент этого поворота я обратил внимание на что-то твердое очертившееся в его трусиках. Я лишился дара речи от предчувствия неожиданной почти уже свершившейся победой. Осажденная крепость откровенно заигрывала с противником. Боясь, что тетя Аня не поймет столь затянувшегося процесса побудки, я нежно шлепнул Саньку по попке и вышел, сказав, что жду его на скамейке, что сегодня у нас грибно-ягодный день, что нормальные люди уже давно в лесу и вообще это свинство спать почти до обеда.
VII.
Все время в лесу раздавался его веселый смех и заглушал нестройный хор одуревших от жары птиц. Пару раз я ловил его, чтобы размазать горсть ягод по его довольной мордочке, и он не оставался в долгу покрыв мою физиономию толстым слоем смеси из черники с земляникой. Усталые мы набрели на прелестную полянку как будто специально созданную для отдыха. С одной стороны она была затенена соснами, с другой высилось маленькое подобие скалы окруженное кустами жимолости. Мы плюхнулись в тень лицом друг к другу и вдруг, опять засмеявшись, он неожиданно лизнул мое покрытое ягодами лицо. Меня как будто пронзило током и, закрыв глаза, я лизнул его улыбающуюся мордочку в ответ. Кто знает, чем бы это могло закончиться, но он вдруг неожиданно тявкнул по собачьи и завилял попой обернув все в милую детскую шалость.
Домой мы вернулись усталые и счастливые. Мы нашли друг друга. Нам было хорошо вместе и совсем не хотелось расставаться, но усталость взяла свое и мы разбрелись по своим кроваткам.
VIII.
Так незаметно прошли десять дней моего изгнания ставшего благодаря Саньке приятным и нескучным. Почти каждое утро я будил его своими ласками, которые незаметно становились все более откровенными, но создавалось впечатление, что это он требует все больше и больше внимания с моей стороны. Дни незаметно пролетали в играх и забавах. Мы то купались до одурения, то бродили по лесу объедаясь земляникой и с обязательной остановкой на нашей полянке, то ловили изготовленными по рецепту моего учителя биологии силками птиц, которых, принудительно накормив, мы потом отпускали с миром, то просто сидели часами среди цветника разбитого тетей Аней и говорили, говорили, говорили:..
