Прежде, чем я смогла ответить, даже не зная еще, что, она продолжала: Милочка, ты должна привести его сюда. Как-нибудь вечером. Нет, это было бы невозможно, сказала я, тут же пожалев о своей откровенности. Все возможно, любовь моя. Мы, либертарианцы, не возводим стен между собой. Перед чужаками возможно, но только не между собой. Я считаю тебя одной из нас. Только здесь говори о любви и желании. Мы, гедонисты, должны держаться вместе, не так ли? Ты неисправима, Эвелин, я невольно рассмеялась. Всегда была такой, И ты, подозреваю, тоже. Тебе только всегда нужно отпущение грехов. Я сама хорошо знаю это ощущение. Та, что дает дорогу любви, дает дорогу жизни. Принимай вещи такими, какие они есть. Ну вот... Какая чудная улыбка! Ты просто обязана зайти в пятницу и встретить Клодию. А кто она? Молодая актриса... или что-то в этом роде. Ее муж очень миловидный молодой мерзавец хочет видеть, как ее топчут. А она не дается, но и не знает, играть ли ей в Чистоту, или в Дурное. Что же, посмотрим. Эвелин... Ты же не будешь ее заставлять, нет? А что, тебя никогда не заставляли, милая? Хотя бы немного? Тебя не били по ногам? Не держали силой, пока тобой не овладеет радость?
Она посмотрела мне прямо в глаза. Ее соски по-прежнему туго торчали под сорочкой, как и мои. Я на минуту представила, как она стоит перед Филиппом, и не могла удержаться от улыбки. Когда ты молод... попробовала было я. Клодии двадцать три, любовь моя. Она играет с этой идеей, хотя никогда в этом не признается. Некоторые мужчины зовут таких женщин "дразнилками". Это будет недурной спорт могу уверить. Я пробормотала что-то невразумительное. Я затянута в водоворот. Не знаю, идти ли мне в пятницу. В Клодии я могу увидеть себя. Может быть, этого я и боюсь.
Продолжение следует.
