- Вань, меня ж ломать будет! - предупредил Кащей.
- А это ты сам понимаешь - процедура тебе даже полезная.
- Ладно, - согласился Кащей. - А там ото твоя принцесса. В горенке.
И махнув рукой, ушёл готовится к предстоящим испытаниям.
А Иван пошёл Елену Прекрасную искать.
* * *
Шёл, шёл Иван по замку. И вот зашёл в горенку, про которую Кащей сказывал и обомлел. Смотрит - лежит его царевна прекрасная в хрустальном гробу на шести цепях. С виду жива, только щёки бледней обычной её красы, а подошёл Иван, а в ней ни сердца, ни дыхания почти нет. "Летаргия", осознал грустное событие Иван и охренев подумал: "Ну, ёбаны гуси, и разгоню же я вам здесь вашу некрофилию".
И стал легонько Елену Прекрасную по пизде щекотать. Пизда даже под платьем чувствуется тёплая, а Елена Прекрасная как лежала, так и лежит. Ни сном ни духом ни пошевельнётся. Иван гроб хрустальный с цепей снял и поставил на крепкий дубовый стол. Лежит Елена Прекрасная вся перед ним - в струнку вытянулась. Снял тогда Иван с под её белого воздушного платья её белоснежные трусы и подол платья закинул на грудь. "Родная!", удовлетворённо признал Ванька пизду, которую ещё в Древней Греции на пеньке присаживал. Только лежала она сейчас перед ним между плотно сведённых вместе ножек и от этого вид у неё был немного более грустный и ледяной. Иван не стал сразу в порыве тревожить спавшую глубоким сном пиздёшку, а просто нацеловал ей плотно сложенные складки лохматого треугольничка. В пизде глубоко что-то ойкнуло словно далёким эхом ему в ответ, но тут же стихло как и не бывало. Тогда Иван раздвинул прохладные, словно у искусно выточенной из слоновой кости куклы, ножки, и перед ним предстало волшебное царство спящей пизды. Губки сейчас не алели вовсе, а лишь легко отдавали розовым оттенком. И не вздувались бурными волнами соков, а скромно и безмятежно льнули друг к дружке в сладком сне. Кудрявые волосы обильно вились по краям больших губ и сенью своей прикрывали покой мирно спящей пизды, спускаясь лёгким пуховым обрамлением к почти незаметной розовой попке. А клитор спал в кожаном розовом мешочке повернув головку на бок. Одним словом тут было кого будить и Иван первым делом зашёл кончиком языка к клитору в гости.
- Рота, подъём, - тихо, но внятно скомандовал кончик языка клитору.
- А, Ванюшка пришёл! - радостно потянулся на уютном ложе клиторок Елены Прекрасной. Но был по обыкновению своему поперва необыкновенно ленив. По причине чего пытался затеять волынку: - Ну, присаживайся, сейчас кофейку согрею. А потом можно будет и зарядить-с пульку-с.
- Я тебе заряжу! - уж кто-кто, а смекнул Иванов язык. - Вставай маленький проказник, а не то будет нам сейчас с тобой и пулька и кофеёк и неоднократное присаживание!
И стал кончик языка Ванькиного клитор на его удобном ложе валять. Тот сначала биться и хохотать от щекотки, но язык поласковее пошёл и согрелся розовый похотник. Стал дальше розоветь, крепчать, да дуться. Тогда Ванька от него языка убрал, пусть сам немного попыжится, и сунул язык в пизду на проверку глубины температуры и влажности. Горячий шершавый гость потревожил лохматые своды. Пизда была сочна и вкусна необыкновенно. Несмотря на глубокий сон своей хозяйки и внешних створок влагалища, в самой пизде было , как в натопленной печке и по стенкам пещеры обильно струился ручейками берёзовый сок. "Ебать!", подумал возбуждённо Ванькин язык и сгоряча достал до матки. Матка откликнулась волнением и всегдашней, как пионерской готовностью. "Сады Семирамиды!", подумал восхищённый язык, осматриваясь в волшебных чертогах пизды, и развил внутри женского тела бурную деятельность. Он болтался по пещерному царству как последний распиздяй, чем привёл всё в пизде присутствовавшее в священный трепет. Он целовался взасос с маткой и матка лишь сконфуженно улыбалась после каждого такого разбойного поцелуя. Он матерился и хулиганил так, что у всего влагалища начали подрагивать стенки. Своды обещали рухнуть довольно скоро, язык надо было спасать. Поэтому Иван вынул рассвирепевший язык из пизды и ввёл его на послушание в узкое колечко розовой задницы. Пока язык бился и остывал, скованный анус Елены Прекрасной порядочно растянулся на горячем языке и стал проявлять первые признаки полового беспокойства. Из пизды на него стекал сок вулканического возбуждения её горячей соседки. Вся щель теперь была разбужена и до предела изнервлена. Губки были уже не нежно-розовыми, а ало-багровыми, рельефно вздувшимися и бесстыжими. Волосы по всей щели разваливались на сбитые кустики от обильной паховой росы. Обе щелки, и пизды и попы, горячо вздрагивали и напрягались губками навстречу ожидаемому хую, а клитор превратившийся из волокитчика в героя соцтруда, если не в стахановца, напряжённо выглядывал малиновой от возмущения по нехватке работы головой из своего кожаного натянувшегося плащом мешочка. Ивану показалось, что Елена Прекрасная легко улыбается во сне, но сама она лежала по-прежнему неподвижно с широко раздвинутыми ногами и сложенными на груди руками.
И тодыть Ванька вдул.
Закачалась, кажется, не только комната-горенка, но и весь кащеев замок к ебеням! В округе на тридцать три дня пути и тридцать три мили поднялся ветер с ураганными порывами. На Хуевой Горе снесло башню и за три пизды в колодце легохонько ойкнул чёрт.
Елена Прекрасная лежала ни жива, ни мертва, а Ванька усердно наддавал ей во все бока проводя реанимирующее искусственное дыхание на свой нобелевский манер. Когда пришло время наполнять моря и океаны живительной влагой Иван взялся крепко за обнажившиеся в процессе ебли крупные тугие буфера Елены Прекрасной и так молодецки поставил хуй на место, что хуй бы там и до сих пор бы стоял, если б его вовремя не оторвали! Из морей и океанов потока вырвалась самая горячая, живучая и стремительная, капелька спермы и тропами оголтелого безумия оказалась у Елены Прекрасной на языке. Нежный розовый язычок словно огнём обожгло или током ударило. "Ой!", вскрикнула, вздрогнув судорожно, Елена Прекрасная и проснулась. Глубокий летаргический сон отступил.
И ещё не поняв до конца, где она находится, и что вокруг происходит, Елена Прекрасная оказалась во всецелой власти своей истерзанной одиночеством пизды. Конвульсии, поднимавшиеся от живота, подхватили её и понесли на своих волнах, заставляя ежекратно вздрагивать от каждого толчка уже неторопливого Ванькиного хуя, мощно стучавшего в крепостные стены влагалища.
- Любимый! - проговорила только Елена Прекрасная совсем охуев.
- Разбудил, лапонька! - объясни ситуацию толком Иван.
* * *
И взял тогда Иван-царевич свою ненаглядную Елену Прекрасную, наставил Кащею упреждающих указов и заветов более баб ни в жисть не обижать, и пошли они со двора добираться к своему царству.
Чтобы ног драгоценных её не бить, позвал Иван золотым платочком вербушку, и обернулся золотой платок горячим богатырь-конём. А из кольца драгоценного могучий дуб сделал сбрую полную богатырскому коню. Посадил Иван Елену Прекрасную на богатырь-коня, сам крепко сел и поехали они до царства своего возвращаться.
А как приехали - справили свадьбу, что не в сказке сказать, ни пером описать! И мёд там по усам тёк такой, что не сразу и догадаешься!
А от того дня, когда Ванька её будил, через год родила волшебная фея Ивану сына. Роды случились в мирном городе Муроме и назвали сына по православным канонам Ильёй.
