Ольга давно поняла, что ее классную и этого экстравагантного человека связывают особые отношения, и ожидала какой-либо реакции со стороны Надежды. Реакция последовала - учительница нащупала рукой влагалище Ольги, указательным и безымянным пальцами раздвинула ее срамные губки, а средним принялась играть с ее клитором - легонько по нему постукивать, щекотать, вдавливать. Ольга еще не успокоилась после предыдущего оргазма и легко возбудилась. Ей уже не надо было напоминать, что она должна не только принимать ласки, но и дарить их. В свою очередь она тоже принялась возбуждать свою наставницу пальчиком. А представление на ковре было в самом разгаре. Возбужденная наездница вскрикивала при каждом движении, Петр хрипло стонал от удовольствия. Вскоре к ним присоединились голоса Надежды и Ольги. Первой кончила горничная, за нею, чуть погодя, почти одновременно испытали оргазм все остальные.
Потом все: и хозяин, и его гостьи и служанка купались в огромной ванне. Было тесно, но, говорят, в тесноте, да не в обиде. За обедом Петр Андреевич попросил горничную (ее, оказывается, звали Машей) подоткнуть к поясу юбки и она прислуживала им в таком пикантном виде. На этот раз Надежда не осталась у Петра Андреевича, а вышла вместе с Ольгой. Идти им было по дороге: отец Ольги пользовался казенной квартирой на Большой Житомирской, а Надежда снимала комнатку на Нагорной.
- Как тебе понравился сегодняшний урок? - спросила она по дороге.
- Это великолепно! Я думаю, что если внести такие занятия в гимназическую программу, то по этому предмету неуспевающих не будет. Мне кажется, что умение заниматься любовью нужнее, чем древнегреческий язык.
- Не могу с тобой не согласиться. Но, у чиновников министерства народного просвещения твое предложение поддержки не найдет. Хотя, лет через сто, может, и они это осознают.
- Если я вас правильно понимаю, заниматься любовью неумело, это примерно то же самое, что ну... играть на скрипке, не выучившись держать смычок, что ли. Сколько бы вдохновения не было у такого скрипача, его музыку слушать будет не очень приятно. Я правильно сужу?
- В общем - да.
- Тогда мне непонятно, отчего же невежество в этой области даже образованные и культурные люди считают в порядке вещей?
- Я не знаю, права ли я, но подозреваю такую причину: мужчины, как правило, - собственники. Поэтому они так ценят девичью невинность и требуют от жен пожизненной верности... а сами ходят по публичным домам. Они боятся, что если их жены получат возможность сравнить своих мужей с кем-либо, сравнение выйдет не в их пользу.
- Поэтому вы и не вышли замуж?
- Да.
Глаза Надежды Ивановны как-то подозрительно заблестели, и Ольга поняла, что ее учительница имела в прошлом несчастье столкнуться с носителями такой несправедливой философии.
- А Петр Андреевич?
- Он - исключительный человек в этом отношении. Я очень ценю его дружбу, и он великолепный любовник. Но, я, честно говоря, боюсь. Сейчас наши отношения устраивают нас обоих. Если мне придется оставить свое нынешнее место, то невольно попаду в зависимость от него, и это со временем может разрушить наши отношения. Пусть все остается, как есть.
- И вы его ни капельки не ревнуете к этой Маше - горничной и к другим его женщинам?
- Трудно сказать категорически. Но ревность имеет весьма мало общего с любовью. Скорее, она - проявление чувства собственности. Любовь делает людей счастливыми, ревность - только несчастными. Это - постыдное чувство. Как я могу позволить себе то, за что осуждаю других? Он - не моя собственность, а свободный человек. Он никогда не ставил мне никаких ограничений и волен поступать, как он сочтет нужным, - твердо закончила Надежда.
- Вы все-таки его немножко ревнуете. Ну, чуть-чуть, - догадалась Ольга.
- По-моему, у Жюля Верна, описан способ, как стать храбрым: дескать, тот, кто ничего не боится - тот не храбрый, а просто дурак. Не может нормальный человек не бояться того, что угрожает его жизни. А тот, кто хочет стать храбрым должен просто вести себя так, как будто ему не страшно. Преодолевать свой страх. Тогда он уйдет. Но ведь трусость - не единственное позорное свойство, которое следует в себе изжить - зависть и стяжательство, леность и раздражительность, это все - из той же категории. И их тоже можно победить через преодоление их проявлений. И ревность... Мне кажется, что я была с тобой слишком откровенна.
- Я понимаю. Вы не признаетесь в этом ни самой себе, ни, тем более, мне. Будь по вашему - вы его не ревнуете. Мне показалось.
- Ты умница, я всегда это знала.
Так, беседуя, они дошли до дома Ольги. Надежда Ивановна не отказалась выпить чаю и охотно подтвердила, что попросила Ольгу помочь отнести к себе домой связку книг и накормила ее обедом.
Глава 4
Верно говорят: не все коту масленица. И отличницы иногда получают двойки. Редко, но бывает. Не миновала эта чаша и Ольгу.
Это случилось в пятницу, когда нормальные люди уже предвкушают отдых от недельных трудов. Так считают и ученицы гимназии, особенно на уроке закона Божия. Единственный человек в классе, кто этого мнения не разделял - батюшка о. Антоний, невероятно тучный и малорослый священник ближайшей церкви. От него всегда несло прогорклым лампадным маслом, которым он смазывал волосы и бороду. Он весьма серьезно относился к своему предмету и требовал того же отношения от учениц. К счастью, из-за ограниченных умственных способностей он никогда бы не стал светочем церкви. Все что требовалось для успехов по его предмету - зубрить учебник. Это было даже полезнее, чем присутствовать на уроке, поскольку батюшка никак не попадал под латинский афоризм: "Ясно мыслящий - ясно говорит". Но в этот раз попа слушали с интересом. Слишком уж животрепещущая была тема - грехопадение. Большинство девиц уже давно прочитали соответствующее место из Ветхого Завета и имели какое - никакое представление о том, что произошло между Адамом и Евой после съедения пресловутого плода, оттого откровенно потешались над попытками о. Антония изложить существо дела, обходя щекотливые вопросы.
Поп понимал, что над ним смеются, и понемногу свирепел, набрасываясь на гимназисток за самые ничтожные нарушения дисциплины.
Когда батюшка в изложении библейской легенды дошел до того места, где Адам и Ева устыдились своей наготы и прикрыли ее фиговыми листьями, Ольга невольно подумала: "Ну, если Адам был похож внешностью на вас, то, пожалуй, ему и вправду следовало стыдиться". Мысленно представив себе рядом обнаженных красавца Адама и о. Антония она не смогла вовремя спрятать улыбку и это ее сгубило.
- Куркина, что я сказал смешного? - раздался на весь класс поповский козлиный тенор.
- Нет, ничего, батюшка, - попыталась скромно ответить Ольга. Но поп взялся за нее всерьез:
- Нет уж, вы все-таки потрудитесь ответить, что смешного вы могли найти в истории грехопадения.
Ольге срочно требовалось что-нибудь соврать, но так, чтобы не нанести попу личного оскорбления.
- Ну, я подумала, что в райском саду было очень тепло, раз Адам и Ева ходили там голыми. А раз так, то они должны были соорудить какие-нибудь головные уборы, чтобы им солнце не напекло голову. Я представила себе Еву голую и в шляпке с вуалью, и меня это рассмешило, - попыталась закончить Ольга как можно смиреннее, - простите меня.
Последние слова Ольги потонули в смехе других учениц. Нарисованная Ольгой картина всем показалась очень забавной. Точнее сказать, всем, кроме попа. Он разошелся по-настоящему и до конца урока говорил, насколько важна для девушки скромность и богобоязненность. А против Ольгиной фамилии в классном журнале вырос красавец лебедь.
Во всей этой истории самым плохим было то, что до конца недели не было никакой возможности исправить эту двойку и, следовательно, предстояло неминуемое объяснение с родителями по этому поводу.
Глотающая слезы Ольга в гимназии знала только одного человека, который мог дать дельный совет на этот случай. Как всегда после уроков, Надежда Ивановна работала у себя в кабинете. Со слезами на глазах Ольга подсела к ней рассказывала о случившемся. Надежда обняла ее, и Ольга вдруг почувствовала себя легко и уютно, как в детстве. Она даже опустила голову Надежде на колени.
- Да, батюшка наш, конечно, выдающийся в своем роде тип. Я тебе открою секрет: у нас его и учителя не переносят на дух в буквальном смысле.
- Это вы точно заметили, что от батюшки исходит дух, но не святой, а какой-то... несвежий.
Надежда фыркнула. Вслед за ней улыбнулась и Ольга.
- Несвежий святой дух - это хорошо сказано. Надо будет запомнить.
Ольга уже не плакала. Этой небольшой насмешки над обидчиком оказалось достаточно, чтобы Ольга перестала воспринимать случившееся, как несправедливость. Мол, чего стоит мнение такого субъекта?
- Ну вот, видишь, слезы твои мы уже высушили, теперь нужно придумать, что сделать с двойкой, - рассуждала вслух Надежда. Внезапно они обе услышали, как во входной двери поворачивается ручка. У Ольги уже не осталось времени принять подобающую позу, и она решила спрятаться под стол. Благо, стол был большой, двухтумбовый, со стенкой, ограждающей ноги сидящего от взглядов посетителей. Змейкой скользнув под стол, Ольга скорчилась внизу. Надежда Ивановна не могла успеть как-либо отреагировать на случившееся. Дверь отворилась и в кабинет вплыла учительница латыни - многопудовая особа в неровно прикрепленном шиньоне. В руках у нее была стопка тетрадей.
- Надежда Ивановна, у меня несчастье случилось. Куда-то пропал ключ от моего кабинета. За слесарем уже послали. Не могли бы вы приютить меня пока. Мне, вот контрольные проверить надо на завтра.
- Конечно, располагайтесь, - выдавив из себя улыбку, ответила Надежда. Латинистка взяла стул и устроилась на уголке стола. К счастью он был так велик, что учительницы одна другой практически не мешали.
"Боже, она здесь будет час сидеть", "Что делать, не гнать же ее" - примерно так могли бы звучать реплики Ольги и Надежды Ивановны, если бы ситуация не заставляла их общаться только мимикой. Гимназистке ничего не оставалось, кроме как, опасаясь произвести какой-нибудь шум, устроиться поудобнее и набраться терпения. Так прошло несколько минут. И тут Надежда Ивановна, убедившись, что учительница латыни погружена в свою работу, решилась на небольшую авантюру.
