- Проблемы везде одинаковые, будь то поселок, будь то областной центр. Другое дело, что кроме, как с тобой я на подобные темы ни с кем не разговаривал. Среди братвы мы обычно просто обсуждали наших подруг, делились переживаниями, волнениями. Это помогало держаться нам на высоте и не падать духом в сложных ситуациях.
- Очень повезло, здесь особенно не с кем поделиться наболевшим, выразить, что у тебя на душе и на сердце. Есть один парнишка, Игорек, давно знаю, но ему не до меня, у него своя жизнь, свои проблемы. Я его почти не вижу. Но теперь я с тобой, и мне спокойно на душе. Я счастлива. В этом слове все сказано.
- Ах, Таня, если бы ты только знала, какое ты сокровище. И как бог отпустил на землю такую милую, ненаглядную душу.
- Вот это комплимент! Дрюша, я безумно тебя люблю, ух как люблю!
- Я тебя тоже, каждый вечер, я узнаю от тебя что-то новое, интересное, мне хочется знать все, что ты знаешь, чувствовать то, что ты чувствуешь, жить твоими радостями и печалями и главное никогда с тобой не расставаться.
- Эй, не загадывай! Когда ты ешь что-нибудь вкусное, например мои пельмени, ты же не говоришь, вот бы вечно жрать! Любовь хороша, пока она горит, пылает, а угольки и давняя привязанность лишь ранят и без того истерзанное сердце.
Наступила продолжительная пауза. Костер, задыхаясь от недостатка веток, погас, словно давая зрительное подтверждение последней фразы Татьяны. Она сначала посмотрела на пепелище, а потом подняла взор на звезды. Андрей смотрел на нее и едва не проронил меленькую слезинку от влаги в глазах.
- Мы знакомы всего неделю, а мне кажется, что вечность..., - глядя в небо, прошептала Таня, и вдруг, словно угадав состояние парня, уронила две жгучие слезы, - неужели мы вместе будем лишь какие-то нелепые пол века с небольшим? И это награда за ту нежность и заботу, что мы дарим друг другу? Как нам быть, а Дрюша?
- Мы что-нибудь придумаем, ей богу что-нибудь обязательно придумаем.
- Я верю тебе, мой свет...
Глава 2 (Князь Автомеханического Княжества)
Эх, Апрель и с каждым днем теплее
Обнажилась робкая земля
По весне любовь хваля
Неожиданно взрослеем
И гадаем, лучшее веля
Две недели пролетели, как фанера над Москвой, незаметно подкравшийся Апрель вступил в свои права. Комбайны, своим грохотом оповестили всю округу о начале посевной. Деревня начинала работу, и пекарня из соседней деревни с трудом успевала печь для селян мягкий, ароматный хлеб. Поля все больше извергали разнообразные трели, чириканья, от перелетных птиц, вернувшихся в родные края. Безмятежные стрижи носились в безоблачном небе, как маленькие самолетики, не давая уснуть местным кошкам. Лес за деревней, казалось, замер, готовый каждый день взорваться бурной зеленью. Председатель достроил, наконец, свой пятый этаж и на выступлении перед односельчанами заявил, что скоро там укоренится его закоренелая племянница. Ходили слухи, что у Вилена какие-то проблемы с деньгами и строительство аэродрома, скорее всего, отменяется. А жаль, ведь деревенские слышали от старожилов, что кто-то видел настоящий самолет, но время стерло имена и обстоятельства. Местная речушка уже вовсю текла, освободившись от ледяных оков. У лягушек, по всей видимости, начался брачный сезон, по крайней мере, такого истерического кваканья деревенские не слышали уже давно.
Утро. Девять часов. Тишина. Солнце едва выглянуло из-за крыш и труб маленьких бревенчатых домов и сквозь пыль окон, слабыми лучевыми черточками, тщетно пыталось разбудить комбайнера, доярку и кота Ваську на печке. Вдруг грохот жутко форсированного мотора разрывает рассветный покой. Андрюха несется на, только что починенном, самосвале по проселочной дороге. Пыль заволакивает небо, как во время ядерной зимы, петухи сидящие на жердочках и оказавшиеся в эпицентре пылевой волны приговаривают, что, дескать, на хрен мы будили этого придурка? Проделав круга три, установив новый рекорд круга, показав лучшую скорость, гонщик направился обратно в гараж.
С каждым днем становилось все теплее. Снег безнадежно таял под непрекращающимися ударами солнца, которое ко всему прочему еще и успевало весело расшугивать одинокие тучи по сторонам, дабы те не заслоняли панораму. Тучи, в отместку проливались дождем в соседних, более высокогорных районах и стекали в деревню широкими, бурными ручьями, что вызывало протесты у котов, боящихся их переплыть на пути к их подругам - кошкам.
У гаража гонщика окликнул председатель Виля.
- Эй, кореш, гляжу, ты здесь укоренился, сестра звонила, на выходных приедет к тебе, закоренелый механик.
- Спасибо, Вилен Ульянович, с меня бутылка!
- В корень твою бутылку, отдай ее Григорию, пусть отбросит корни, корневой придаток.
- Ладно, вы заходите к нам, посидим, чайку попьем.
- Чайку, с мятным корнем?
- Если хотите, вы председатель.
- Ладно, приду.
Дом Андрея с Таней теперь был всегда тщательно убран, Танюха буквально купаясь в любви, старательно приучала рассеянного Андрюху к чистоте и порядку. Вчера она ездила в город, на рынок и привезла оттуда кучу разных шмоток себе, любимому и кое-что подружкам. По мнению Андрея, день был вчистую потерян, так как его модница торча весь день у зеркала, не на миг не отпускала несчастного парня и все спрашивала, хорошо ли платьице на талии сидит, не считает ли он, что юбка как-то не совсем гармонирует с блузкой. На все вопросы великий кутюрье отвечал однозначно. Он клялся, уверял, что лучше снять все это и тогда будет полная гармония. Но все было бесполезно, Таня с усердием влезала в очередное платье, почему-то перед самым носом у парня надевала очередные колготки, и все повторялось, ну как пуговки, как воротничок? Часов в десять Андрей умер и громко захрапел.
Вилек, обрадованный резким увеличением работающего автопарка не обделял виновника финансами. Да и мужики были благодарны, наконец, появилась хоть какая-то работа, кроме пьянства и воровства. Даже Григорий проникся уважением к Андрею и посадил у себя в саду первое дерево.
Сегодня же вечером в доме Андрея и Тани был порядок, как никогда. Они готовились к предстоящей фиесте, встрече дорогого всем председателя Вили. При романтическом свете двух свечей, они сидели за столом и пили ароматный чай, словно репетируя предстоящую встречу с боссом.
- Дрюш, - спохватилась Таня, - как твоя фамилия?
- Зачем тебе?
- Как зачем, столько знаем друг о друге, а самое главное упустили!
- Соловьев.
- А сейчас, - подражая манерам спикера Госдумы, продекламировала Татьяна, - выступит главный механик деревни Андрей Соловьев. В зале бурные аплодисменты, зрители тянутся к сцене, размахивают шарфами, на задних сидениях мелькают бенгальские огни. Кто-то с горящей зажигалкой кричит "Давай, Андрюха, замочи речь!" Ты выходишь на сцену и, с жутко серьезным видом, говоришь: "Колхоз Путь к Ленину вышел на передовые позиции по проценту работающих машин. Растет механизация труда в секторе производственного..."
- Замолчи, Танюш, я так умно никогда не говорю и вообще, прекрати фантазировать. А как твоя, кстати, фамилия?
- Ромашкина. Татьяна Алексеевна Ромашкина.
Андрей расхохотался до слез, едва не подавившись чаем.
- Точно, прямо в точку. Твоя фамилия четко отражает твою сущность. Надо признаться, что она тебе очень подходит. Вот у меня, например, фамилия абсолютно не в тему.
- Брось прикалываться, а то...
Но договорить ей не удалось, горячий поцелуй сковал уста девчонки. За окном царило полное спокойствие, ветер, казалось, ушел в отпуск на неопределенный срок. Среди полной тишины можно было даже различить воркование голубей на крыше. По всей видимости, фраер голубок делал предложение голубке, а та, судя по звукам, была не уверена в своих чувствах и делала тщетные попытки оттянуть помолвку. Под крышей же, за время поцелуя, секундная стрелка сделала десятый оборот вокруг своей оси. На двенадцатом, Андрей закончил инквизицию и предложил подруге пораньше лечь сегодня спать.
- Ну... - сопротивлялась она.
Андрюха недовольно сел на кровать и взял старую гитару. С трудом, в темноте он находил нужные струны, чтобы вышло что-то вразумительное. Таня стояла у окна в одной комбинации, купленной вчера с непонятной для парня целью. Ночь была ясной, на небе было куча звезд, и Танюха пыталась вновь показать свою эрудицию. Она старалась перевести разговор на тему Астрономии, непрерывно перечисляя различные созвездия, рассказывая, откуда пошли названия звезд. Но все было бесполезно, Андрей не слушал ее, а тихо перебирал пару аккордов. Его мысли были заняты чем-то явно другим, отнюдь не научным. Глядя на силуэт подруги на фоне ночного окна, на контуры ее тела, укутанные в тонкую пелену ткани, он представлял, как эта пелена вдруг исчезнет и перед ним останется лишь Таня, такой, какая есть, какой родилась.
- Комбинация одна лишь на Танюшке, - запел он абсолютно не в аккорд, что зажал, - Эх, вот поцелую ее в ушко, ля-ля-ля!
Татьяна повернулась и вытаращила глаза.
- О, композитор! - восхитилась она и, с этими словами, медленно, покачивая бедрами, словно дразня мальчишку, направилась к автору бессмертного произведения. Андрей отложил в сторону музыкальный инструмент и широко раскрыл свои объятья. Но у Тани, по-видимому, были несколько иные планы. Она, подойдя к парню почти вплотную, хотела было начать медленный эротический танец, но сильные руки схватили ее за талию, подняли в воздух и посадили к хозяину на колени. Все пути к отступлению были отрезаны, и девчонке ничего не оставалось, как с громким визгом броситься на любимого и повалить на мягкую кровать. Пожирая взглядом девичьи плечи, он опускал бретельки того единственного, что было в тот момент на Тане. Вопреки логике, ей было не жалко расставаться с последним, и комбинашка улетела прочь, подобно ненужной тряпке. По вине ласкового парня, Танюшка обнажала перед его взором девственную красоту своей юной фигуры. Наконец, насытившись увиденным, он медленно уложил девушку на теплую кровать. Та замерла в ожидании и, зажмурившись, покорно ждала. Но легкое прикосновение к маленькой кнопочке, расположенной на полюсе груди, включило девичий механизм наслаждения. Она выгибала поясницу, подставляя грудь под ласки, наглядно показывая, какая часть тела наиболее жаждет мужских губ. Но у Андрюхи было несколько иное мнение на этот счет, на миг застыв, он вошел в мягкое, влажное тело девчонки, вызвав продолжительный томный звуковой сигнал. Их дыхания слились в единое целое, да и сами они были неразделимы под натиском все нарастающего возбуждения. Все больше заводясь, и лихорадочно дыша, Танюха, подобно рассерженной тигрице, яростно царапала Андрюхину спину, но то уже не чувствовал боли, а лишь в ответ, все глубже, все сильнее и быстрее врывался в пылающие врата любви. Она уже полностью потеряла контроль над собой, над своим телом, и билась в страшном, неудержимом, глубоком оргазме, охватившем ее, заставляющем оставлять красные полосы на спине инквизитора. Андрей в дикой агонии изливался в нее, опустошал вечный источник жизни, оставляя частицу себя в любимом человеке, в единственной и ненаглядной подруге, Татьяне Ромашкиной.
