Чертовски рад, и то ли ещё будет! Заполучить женский пирог для ебли, на постоянной основе – мечта любого юного задрота!
— Когда мы снова увидимся? – спросил я. Есть ещё 1 аксиома: баба, которая хорошо тебе дала – западает не только в яйца, но и в душу. Издержки секса.
Молчание Светы прозвучало как «никогда».
Поговорить на тему баек про всяческих жмуриков – мы тоже не сподобились.
Перекурив, Светочка накинула халатик на голое тело, вручила мне конвертик со справкой для Поруба и проводила до выхода. Подмигнула синим высокомерным глазом и закрыла дверь.
…Через 15 лет я нашел Свету в социальной сети, через аккаунт рыжего Поруба. Сам будучи уже в Москве. Медичка числилась «в друзьях» — у кого-то из его друзей друзей.
Как я узнал, ныне бывший мент — медичке когда-то тоже вдул пару раз. По мнению Поруба, которому я рассказал данную историю — судмедэксперта Свету выебал каждый мужик, который оказался в её морге. Кроме покойников и их родственников, но это не точно. Нимфоманка с маленькой пиздой, не испытывающая оргазм!
Профиль Светочки оказался закрытым, и на заявку в друзья – я ответа не получил.
Тогда не существовало ни камер, ни мобильников, ни подслушивающих и подглядывающих устройств! Да-а, было времечко, воистину…
СЛУЧАЙНЫЕ ПОТРАХУШКИ. МОСКВА
8 ярких потрахушек московского периода.
1. ВОЛОНТЁРКА АНЕЧКА. ТЕСНЫЙ ПИРОЖОК
2013 год.
Анечке – 29 лет. Блондиночка 155 сантимериков роста, худенькая и бледная. Синие глазки, а черты лица – смазливые. Не замужем. Титьки на удивление – второго размера, а попка – пухлая и аккуратной округлости. Пиздочка неглубокая, длиной всего с палец. Ширина – соответствующая. Куда я периодически заколачивал до упора свою здоровенную оглоблю. Характер – покорный, правда, ни черта не игривый.
Как такое удивительное создание никто не до сих пор не подобрал до меня – загадка. Возможно, дело в самой Анечке, у которой просто и тупо не было шанса с кем-либо переспать. Вокруг – лишь пьющее быдло на окраине Нерезиновки.
Анечка жила у меня на правах содержанки. Довольно долго. После первых же потрахушек у меня в кабинете – я понял, что именно такая девочка мне и нужна. Без денег и возможности их заработать, живущая с пьяницами-родителями в Новокосино. Которую девочку можно драть куда угодно и сколько угодно. Исполняющая все мои прихоти и красивая, по крайней мере – в моём мужском вкусе.
Анечка – волонтерка, в неком подведе, где я был начальником. Пришла к нам в поисках чего-то или кого-то. На пару недель, но задержалась у меня лично.
Когда мне её представили, то сразу после «официала» – мы присели с ней в кафе на м. Университет. Где, в частности, я накормил её клубникой и мороженым (Помимо хорошего обеда). Анечка мне прямо запала! Я не знал, конечно, размеров её девочки и черт характера, но внешне – прям моя мечта. Так бывает.
А после – почти сразу и случился секс. Через парочку дней.
– Голову сносит, – сказала Анечка на мой вопрос о её самочувствии, как-то утром. В стенах нашего учреждения. И потупила глазки. До меня – 35-летнего мужика сразу дошло, от чего сносит голову и зачем Анечка ни с того, ни с сего – заявилась ко мне в кабинет. В юбочке до колен и в чём-то на теле.
Вполне, что я ей понравился по-женски. Или увидела достойного кандидата в мужья?
Впрочем, когда я через минутку словесного лицемерия/диалога – снял брюки, то Анечка критически охнула. Непроизвольно прикрыв рукою кису в трусиках:
– Ой, мамочки! Слушайте, Андрей Петрович, может я вам… отсосу лучше… ну, какой-то… очень большой… у вас…
Член был в полустоячем положении, – больше в висячем, чем в стоячем.
– Нравится?
Анечка молча кивнула, не отводя ручку от своих трусиков. Я жадно рассматривал её полные грудки без лифона, и голый, абсолютно плоский животик. И резинку трусиков, с прижатой к лобку маленькими пальчиками, чуть дрожащими.
– Подойди ко мне, – я протянул руку. Голос – строг.
Нас отделяли полтора метра. Анечка опустила руку от трусов и шагнула. Встала напротив – её макушка упиралась мне в подбородок.
Я властно взял её ладошку и положил на свой болт: сказал нарочито с усмешкою:
– Сделай ему приятно.
Анечка чуть кивнула и стала сжимать и разжимать нежные пальчики с синими ноготками. Болт напрягся, и на девочкиных глазах – вырос, – волонтёрочка смотрела на член, широко открыв глаза.
– Даже обхватить его теперь не могу, – прошептала она.
Я провел пальцами по половой щелке, рельефно читавшейся под трусиками. Поцеловал Анечку глубоко и взасос. Хотелось содрать бельё, повернуть её раком и вставить по самые её пределы. Я перевозбудился, но в 35 лет легче себя контролировать, чем в 20.
Я полуприсел и стащил трусики. Анечка натурально задрожала.
– Андрей… Петрович... я хорошо сосу, – сказала тонко.
Пред моими глазами предстала девочкина киса. Начисто выбритая, с аккуратными сомкнутыми губками, и… какая-то очень мелкая! Прямо как у девчонки 15 лет!
– Ты рожала? – спросил я.
– Да. У меня – дочка. Шесть лет.
Я не люблю лизать, но тут не удержался и лизнул разрезик вверху. И раз, и два. Анечка застонала:
– О, да!
– Нравится куни? – похоже, я попал язычком прямо в клиторок.
– Обожаю!
Прекрасно, но сегодня моя 20-сантиметровая оглобля хочет испытать анечкину шмоньку на крепость. Боится она или нет, – уже не важно. На крайний случай, понравится в процессе.
– Ну-ка, – я разогнулся. Прижал худенькое тело к себе. Болт уперся в анечкин голый животик. Полные грудки тревожили мне торс, соски затвердели.
Анечка поняла, что умолять бесполезно. И что ебли не избежать. Тогда она прижалась и шепнула мне в плечо:
– Андрей Петрович, я вас очень хочу, но я боюсь.
Я отодвинул член в сторонку и прощупал кису. Она хорошо текла. Искать дырочку и вставлять туда палец было неудобно.
– Я не сделаю больно, – усмехнулся я. Член возмущенно заворочался, трясь о бедро маленькой самочки.
Анечка обняла меня за пояс обеими ручками, прижалась плотнее грудками и писечкой. Я положил руки на широкую для такой миниатюрки попу, сжал ягодички. Размыслил, в какой лучше позе опробовать анечкин пирог.
– Как ты хочешь?
– Сверху…
Я засосал девочкино ушко, легонько развернул к столу.
– Раком. Я хочу тебя раком.
Анечка с колебанием, но легла на дерево грудками, а свои ножки сжала.
– В попу не буду, – успокоил я. И, правда – в попу я не хотел. Возбуждает всегда шмонька, на генетическом уровне. А попа – это либо любовь, либо извращение.
Я провел по щелке сзади пальцами, с прицелом нащупать дырочку. Пиздочка – донельзя компактная, гладкая, нежная. Дырочка нащупалась и пропустила мой указательный палец.
– Тесновато для роженицы, – подумал я. И сказал в голос: – Направь мне.
Я чуть присел на полусогнутых.
Беззащитная пиздочка, которой Анечка уже ни черта ни хозяйка. В неё рвется здоровенная оглобля. Да, девочка течет, но с такими размерами Анечке иметь дело не приходилось. Как-то ей засадил сосед. Измял всю матку, и в животике долго сидела ноющая болька. Ни кайфа, ни желания… А тут… дрынище – в полтора раза длиннее соседского. Да и в ширину… дать Андрею Петровичу – именно таков и есть план, уж сильно охота ебацца, а он – уж отблагодарит… наверняка. Но проза жизни внесла коррективы. Вот теперь стоишь с раздвинутыми бёдрышками и трясешься, что его херище всё у тебя внутри поломает…
Примерно так думала Анечка. Но ручку взад отвела и головку подхватила. Приставила к девочке. Ебацца хочется ещё больше, как ни странно, Анечка почти кончает, кстати!
Я почти с размаха вставил головку. Она влезла между половых губ и застряла перед входом.
– Ах, – вздохнула Анечка, ощущая, как её насаживают.
Я сделал рывок, и раздутая головка вошла в норку.
– Ааай! – заорала Анечка. – Ааай! Больно!
– Придется потерпеть, девочка! Ты должна обслужить весь ствол, целиком, – сказал я вслух. – И продвинул член внутрь наполовину. С паузами.
– Ааай! Ааай! – задергалась Анечка, цепляясь за стол ноготками.
Я вдвинул еще на сантиметр и член застопорился. Дальше не лез. Писечка, к слову, была удивительно узкая, член влезал тяжело, неровными рывками.
Я выдвинул его назад – к входу, потом впёред, после – назад и впёред. Обхватив девочку за животик и за лобок, и с напрягом разрабатывая сладкое нежненькое пекло. На полствола.
– Уау! – застонала Анечка. – Уау!... Простите, я… кончаю…
Пользуясь моментом – я попытался задвинуть глубже: прижал к себе животик и кисочку, сделал мощный рывок. Облом. Пиздочка категорически не впускала дальше.
Я сам уже был на пределе, поэтому стал в девочку спускать. И спускать. И спускать.
