В СЕНЯХ.
ЛИНА, задумчиво глядя в одну точку, медленно очищает свой апельсин от кожуры. ЖОРА долго сидит, сгорбившись, и уронив скрещенные руки на свои колени. Потом, ОН
90.
наливает себе стопку водки, выпивает её и: застывает, плотно сомкнув губы и ужасно сморщившись.
Пауза.
ЛИНА: Вкусная?
ЖОРА /с той же гримасой, молча кивает головой/!
Пауза.
В КОМНАТЕ.
ЛИКА/так же колдует над пахом ИВАНА ПЕТРОВИЧА, щекоча его своими завитушками/: А кто сказал, что наш дедушка не мужчина? . . Кто сказал, что наш дедушка уже не мужчина? Н-не-ет, дулички вам! . . Во-от вам - наше мужское начало, . . вот вам - наше мужское достоинство, во-от он - наш корень, . . наш крепкий корешок, . . корешочек: Не-ет, никому не да-ам, это мой корешо-очек, . . мо-о-ой /садится сверху. / О-о-ой, какая прелесть! . . Ой, как хорошо. . , как хорошо нам! . . А Ангелину Владимировну ты прости-и:
Она хорошая: У неё судьба плохая. Она два! раза сидела. . , Один раз - семь лет, от звоночка до звоночка, . . другой раз - три годочка тянула: Первый раз - по сфабрикованному делу, против ректора их института-а. . , за взятки. Но его-то самого-о, потом, оправдали - через два года-а - пересуд был. . , адвокат из Москвы его защищал - старичок - он ещё при царе учился, и на Нюренбергском процессе, от Советского Союза, участвовал, как она рассказывала. Так что, ректора оправдали-и, . . но все остальные - от звоночка до звоночка. А муж её там же работал и, конечно же, отказался от неё, а двое маленьких сынишков с ним тогда остались: и всё! с ним осталось. А другой раз её по дурацкому видео-делу за-де-ла-ли-и: Пе-ре-строй-ка-а у нас такая была-а, помнишь? . .
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Бо-оже! . . Анжелика, что же это мы?! .
ЛИКА: Хорошо-о. Хорошо-о! Мы с тобой: просто: молодцы. За-ме-ча-тельно-о-о.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Мне стыдно:
ЛИКА: Молчи-и-и: Молчи, молчи. . Вот. Вот. Во-от. Во-о-о-тсщ-щ-ш-ш-ша-а. /Пауза. / Глупенький, это нормально, когда жалеючи и любя. Мы же с тобой родные люди, . .
человечики. И у тебя, кроме меня, никого нет. И никого уже ближе не будет. Тебе же хорошо? . .
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Хо-ой.
В СЕНЯХ.
ЖОРА сидит так же - сморщившись и лицом, и фигурой. ЛИНА отламывает несколько долек очищенного апельсина, протягивает ЕМУ - ОН отрицательно вертит головой.
ЖОРА/навзрыд/: Н-немогу-у! . . Не могу забыть я морячков! . . Они стоят у меня перед глазами! . .
ЛИНА/положила дольки апельсина себе в рот, пожевала/: Погибли?
ЖОРА: Все!!
ЛИНА, /так же, безразлично, глядя в одну точку/: В море?
ЖОРА: Н-не-ет! В степи-и-и! У Матвеевых курганов! . .
ЛИНА: Матвеевых??
ЖОРА: Н-ну! Тут вот, не далеко! . . - в Ростовской области! Я пацан был, /показывает рукой рост/! От бомбёжки бегал! . . Из Ростова! . . Когда Ростов бомбили! . . То в Хомутовку - к тётке! . . То на Верблюд - к другой тётке! . . Пешко-о-ом! Пешком в Хомутовку! - сам себе теперь поверить не могу! А то - я за Таганрог бежал - к третьей тётке! Вот на этом
пути я и напоролся! . . Может, Богу было угодно, чтобы я в живые свидетели попал. Немец-то на этих курганах укрепился! - да как! укрепился - из пулемётов бьёт! , из миномётов, . . про автоматы я уж молчу. А наши ребята - внизу - без ничего /ЕГО душит спазм/! . .
ЛИНА: Как - без ничего?
ЖОРА: Да ничего у них нет. Ножи: Да у кого - винтовочки со штыками. /Пауза. / А я - паца-ан! . . Но меня поразило тогда: я стоял и ясно видел всю обречённость их. И что меня
91.
поразило от головы до пят, что остановить эту бойню никто не может. /Пауза. / А какие ребята! . . Молодёжь, как на подбор! - здоровые, красивые. Жар-ра-а стоит. . , а они в чёрных бушлатах на тельняшку. А сколько их было! . . - Тьма!! Все полегли. Всё кругом чёрным покрыто было. А-ай! /Махнул рукой, плачет/.
ЛИНА: Ну что вы, Жора, это лишь маленький эпизод большой войны.
ЖОРА: Да?! ! М-м-м! . .
ЛИНА: Та-ак /смачно, по-хозяйски опустила ладони рук на колени. / Надо идти встречать корову! /Встала, обошла столик и, босиком, в чулках, пошла в комнату/.
Пауза.
В окошки лёг тёмно-бордовый свет заката.
В КОМНАТЕ.
Та же мизансцена.
ЛИКА/деду/: А ты посмотри, посмотри - какая у тебя внучка /спускает майку со своих плеч, обнажает груди/, . . ну, . . как? . . Тебе нравится твоя девочка? А ты послушай её сердце, /берёт его руку и прижимает к своей груди/. . , где тут наше сердечко? . . А здесь у нас, что /берёт его другую руку и прижимает к своей груди/? . . А как ты бурёнку доил? . . А? Ну-ка, покажи, . . покажи своей девочке: Во-от. Вот как: А бурёнка мычала от удовольствия: "М-му. М-му-у. М-му-у." А хочешь, я поздороваюсь со своим корешком? - пожму ему руку. М-м-м. М-м-м. М-м-м:
ИВАН ПЕТРОВИЧ: М-м-м. М-м-м. М-м-м. Как! это ты??
ЛИКА: А ты дои, дои бурёнку.
/Тихо мычат в один голос/.
В комнату входит ЛИНА, она проходит мимо кровати к шифоньеру. . , но вдруг останавливается и оборачивается в сторону кровати. Смотрит на родственников в
упор. Пауза. ЛИНА молча и быстро взлетает на кровать, и садится на свои колени сзади ЛИКИ, сжимая её бёдра руками, как клещами, и прислушавшись к ритму всадницы, подключается к её аллюру.
ЛИНА/шепчет Лике через её плечо/: А-ах, ка-кая прелесть: Какая волнующая пара: Какое слияние душ и тел. О-о-о, как это меня возбуждает! . .
ЛИКА, /перегибаясь назад и обхватывая голову Лины своими руками/: Ты говоришь правду? . .
ЛИНА: Я сейчас кончу, ребя-ята!
ЛИКА: Любимая!
ИВАН ПЕТРОВИЧ вдруг оторвался от подушки, через ЛИКУ обхватил руками ЛИНУ, глянул в её лицо, как человек, вернувшийся из бессознательного состояния, впился рукой в её локоны, а губами в её губы. Пауза. ИВАН ПЕТРОВИЧ разжал свои руки и рухнул на подушку.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/прохрипел/: А-а-ах-хх.
Пауза.
ЛИНА/со слезами в голосе/: Во-от, кого он хотел и жаждал! Вот, Ан-же-лика! , Маля-вочка моя. Что и требовалось доказать.
Пауза.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/как из подземелья/: Анжела, девочка, . . а ты не проститутка?! .
ЛИКА/расхохоталась, с надрывом в голосе/: Не-ет, не проститутка! Хотя могла бы и стать. Но теперь поздно. - Ваш правнук уж третий класс заканчивает.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А я его толком и не знаю. Спасибо, конечно, что в мою честь - Ванечкой назвали.
ЛИНА, /заводясь, как турбина самолёта/: Да что же это вы такое несёте?! /вышла из койки/! Да побойтесь же вы Бога! . . /Вдруг взглянула на икону, быстро подошла к ней и закрыла образ рушником. Вновь - к ИВАНУ ПЕТРОВИЧУ/ да она же сейчас - подвиг! совершила. . Она! . . Вас! . .
92.
ЛИКА: Лина, не надо, ты не понимаешь:
ЛИНА: Не-ет. Я всё понимаю. Или вы подвигом считаете только, когда грудью на амбразуру?! ! Блядская Совдепия! Уркино государство! Уродская машина! - когда ж она уже остановится, захлебнувшись нашей кровью, подавившись нашими телами! , деньгами и нищетой?! !
ИВАН ПЕТРОВИЧ/как из подземелья/: Ха-га-га! Да его уже давно нет - того государства.
ЛИНА: Кого ты лечишь, дедушка? Не надо щупать бабушку!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Что, ха-га: Я, например, в Украинском государстве живу, . . Анжелика - в России, . . а вот ты - непонятно, небось - в Ростове прописана.
ЛИНА: А-а-а /махнула рукой/, . . бедные, несчастные люди.
/Совсем стемнело. Горит лампадка. /
ЛИКА: Однако, у вас, дедушка, спермы на ведро набралось.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Теперь уже не у меня. Смотри, не заберемени.
ЛИНА: Ну, вот, нам ещё инцеста не хватало.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Эт-то ещё что такое?! .
ЛИНА: Не пугайтесь, инцеста - это, всего лишь - кровосмешение. /ЛИКЕ/ Так, девочка моя, бери-ка свою молодку в жменьку и ступай за печку мыться, . . и попробуй проронить на мою постель хоть каплю его гадости.
ЛИКА/весело/: А почему, это - молодка?
ЛИНА: Так баба Дуся, царство ей небесное, письку свою называла.
/ЛИКА весело расхохоталась/!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А почему это у меня - гадость?
ЛИНА: Молчите, старик, я сразу приметила, что вы ходок ещё тот.
ЛИКА/смеётся/: Ой, расплескаю! /Протопала в сени. / Ой, здесь темно! . .
ЛИНА: Сейчас я свечку зажгу.
В СЕНЯХ.
Светится только приёмник. Входит ЛИНА, на ощупь находит спички на печи и там же зажигает свечу. За столом, уронив голову на руки, спит ЖОРА.
ЛИНА: А Жора спит. - У моих соблазнительных туфель. /ЛИКЕ. / Иди в уголок, я дам тебе тазик и воду. /Подставляет ей таз, подаёт большую кружку с водой/.
ЛИКА моется. ЛИНА подаёт ей полотенце и та, вытираясь, бежит в комнату.
ЛИНА взяла таз, будит ЖОРУ.
ЛИНА: Алё-ё! . . Пассажир!
ЖОРА/поднял голову/: А?! Что?
ЛИНА: Приехали. Ваша станция.
ЖОРА: Какая станция??
ЛИНА: Пойди, дорогой, хоть воду вылей из таза, /передала ему в руки таз/.
ЖОРА: Ага, конечно, /соображает. . , потом идёт с тазом на выход/.
ЛИНА, забрав свои туфли со стола и горящую свечу, уходит в комнату.
В КОМНАТЕ.
ИВАН ПЕТРОВИЧ сидит на кровати и обувается. ЛИКА стоит перед зеркалом шифоньера, в трусиках и в маячке, пытаясь привести в порядок своё лицо и причёску.
ЛИНА, /со свечёй в руках, подходит к Лике/: Чего же ты там видишь, чудачка?
ЛИКА: Пока ничего. Теперь, вижу, /продолжает приводить себя в порядок/.
ЛИНА/Ивану Петровичу/: Ну, зачем же так кряхтеть, . . здесь же молодые дамы.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Дамы-то может и молодые, . . а я старый больной человек. . , да ещё - в стельку пьяный.
ЛИНА: Не прикидывайтесь. Нашкодили и в кусты?
/В сенях громыхает тазик и всё железное/!
ЖОРА: Ау-у, люди! . . Там на улице машины сигналят! . . Это не к вам?! .
ЛИКА: Это за мной. /Надевает юбку, туфли, жакетик/.
93.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Жо-ора, ты ещё здесь?! .
ЖОРА: Хо-го-о! . . Зде-есь, Иван Петрович!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Щ-щас мы с тобой ещё выпьем!
ЛИНА: А ну все, "кибиням" собачьим!!!
Пауза.
ЛИКА, /подходя к Лине/: Я тебя поцелую, на прощанье?
ЛИНА: Обойдёшься!
ЛИКА: Ну, . . тогда: - пока-пока /делает "тёте ручкой" и идёт на выход/.
