Плескалась Талия недолго. Из ванной вышла, утянутая на чисто женский банный манер таким же большим, только ярко-красным полотенцем, завязанным узлом поверх грудей. Я уже кое-как поправил постель и блаженствовал, лежа как на минном поле между проступающими тут и там пятнами спермы. Талия остановилась рядом с софой, теребя пальцами прядь мокрых волос.
- Если сейчас все это подсветить ультрафиолетом, вся постель засветится, как в начале "Основного инстинкта", помнишь? - плотоядно улыбаясь, спросила она.
- Хочешь так же заколоть меня? - комично ужаснулся я.
Талия присела рядом со мной на край софы:
- Убить тебя? Глупый! Будь моя воля, я бы только и делала, что холила бы тебя и лелеяла. Веришь, я уже забыла, когда вообще кончала, а чтоб так... Я думала, что оттуда уже и выделяться то нечему. У меня, видишь ли, все очень зависит от партнера, а ты - просто маг и волшебник какой-то. А глаза у тебя - синие, синие...
Я чувствовал себя так, как будто мне в Георгиевском зале вручают как минимум звезду Героя. Господи, как мало нужно самцу, чтобы быть вполне счастливым, хотя бы и на секунду! По аналогии с девизом американских копов, которым, как известно, является: "To serve & to protect" - служить и защищать, в экстрагированном виде истинные смысл жизни и предназначение наше, особей мужеска пола, - самцов, кобелей, мужиков, назовите, как хотите - можно в двух словах выразить так : "Осеменять и удовлетворять!". А все остальное - так, вторично, гарнир к основному блюду, и то только потому, что основным видом деятельности нельзя заниматься непрерывно в силу физиологических особенностей, да так называемых морально-этических условностей. Если хотя бы половина того чувства, которое Талия вложила в свои слова, хотя бы половина того счастья, которое светится в ее глазах - правда, то я в эту минуту - счастливейший из смертных! Пусть даже большая часть этого вполне может быть, увы, профессиональным враньем, все равно - как сказано, как преподнесено! Какие комплименты мне, самцу - венцу творения и центру мироздания! Сколько почтения и такта! И про глазки мои, цвет которых на самом деле не голубой, а - большая редкость - синий. В общем, так, как я сейчас, должно быть, чувствовали себя только восточные султаны и падишахи в прежние времена, когда в своих гаремах и сералях всякие наложницы, рабыни и прочие одалиски воскуривали им фимиам и возносили дифирамбы. Я поплыл с глупой улыбкой сытого кота на лице. Да и на самом деле, почему нет, отработал я дай Боже, на твердую четверочку, так что пой, ласточка, пой...
- Антоша, ты пойдешь в ванную, а я пока прибрала бы тут, - вернул меня на землю просящий и домашний такой голос Талии.
- Конечно, конечно, хозяюшка, - съязвил я в отместку за прерванные грезы, получил в ответ высунутый язык и, смеясь, пошел мыться.
Я стоял в маленькой сидячей ванне за пластиковой шторкой в веселеньких корабликах, и поливал себя горячим душем. Мысли вяло, как осенние мухи, жужжали в голове. Я направил струю из лейки на гордо висящего с чувством выполненного долга товарища, и он отозвался довольным гудением всего тела. "С тобой все ясно, - обратился я к нему. - Ишь, как папик-хозяин раздухарился, и ты, старик, не подвел. Молодца! М-да, а вот к твоему хозяину есть вопросы". Вопросов на самом деле возникало много. Первый - ну и кто ты, собственно говоря, после того, как трахнулся, если называть вещи своими именами, с биологическим мужчиной - Дон Педро или не Дон Педро? Я усмехнулся. Вопрос, конечно, между нами - пацанами, конкретный и острый, но на самом деле простой, да и интересовал он меня, если честно, постольку-поскольку. Кто-то скажет "да", кто-то - "нет", кто-то честно скажет: "хэ зэ"*, а мне, если честно, как-то пофигу.
Хорошо, а если бы ей уже сделали операцию? Внешне Талия - просто девушка моей мечты, тот самый тип умной (невероятно, да?) длинноногой блондинки с серыми-голубыми-зелеными глазами, который единственный я по-настоящему, как стало очевидно к моим без хвостика сорока, могу любить и хотеть. С другой стороны, если, допустим, на месте Талии оказалась бы от природы женщина, красивая, стройная и вдобавок умная, и блондинка, но с чисто мужской внешностью? Меня аж продрало по коже, как в фильме ужасов. Встал бы у меня на нее? "Нет, не встал бы", - ответил товарищ из партера. Мужики меня в смысле сексу никогда, слава Богу, не привлекали. Вот выпить, закусить, это - да! Опять же, о бабах. А в койку - это нет, жамэ**! До такой продвинутости в сексе, как Чайковский с Фредди Меркури, мне еще далеко. А то, что хрен висит, - это не главное, потом, все равно скоро-нескоро, а отрежут. Правда, не только висит, но это уже вторично. Так, с первым вопросом разобрались.
Второй вопрос, собственно, не вопрос даже, а, наоборот, констатация. Дело в том, что после того, как в наших с Жанной отношениях запуржил снежок, в жизни моей начало становиться как-то пусто и холодно. Жанна - это моя последняя по счету любовница и большая любовь. До того, как в конце концов оказаться с не в постели, я знал ее много лет, потому, что по злющей иронии жизни, Жанна была по совместительству женой одного моего хорошего знакомого и даже когда-то сослуживца. Нравилась она мне всегда, потому что была все тем же типом высокой красивой блондинки с немного грустными глазами, и внешне очень походила на Наталью Ветлицкую. Долгие годы я мог хотеть Жанну с расстояния, определяемого ее семейным статусом, но увлекаться мне тогда вполне хватало кем. Потом мужик ейный где-то крупно влетел, был вынужден пару лет скрываться, я как-то естественно стал по мелочи помогать Жанне вроде как жене человека не совсем чужого. В семье у них из-за его проблем все как-то посыпалось, а, может, и не
* хэ-зэ (народное) - не могу знать, гр. начальник
* жамэ (фр.) - ни в жисть
из-за этого совсем, может, все давно накипало и просто совпало по времени, - я не знаю.
За это время я открыл для себя, что она совсем не домашняя курица, какой всегда казалась мне, вызывая чувство легкой досады, а легкий и изящный в общении человек и, главное, весьма неглупа - для женщины, конечно. Насчет ее семейных дел по ряду событий я вполне мог предположить, что у них все на грани разрыва, что некоторым образом успокаивало меня в морально-этическом плане. Выяснил я также, что и сам я для нее как минимум не отвратителен, а тут уж распустить павлиний хвост обаяния было уже делом техники и времени. Короче говоря, в один прекрасный день мы в конце концов как-то органично переместились в койку. Потом еще и еще. Постель с ней оказалась настолько хороша, что меня натурально переклинило, проще говоря - я банально влюбился, чего уже от себя в своем возрасте ну никак не ожидал, да еще и объяснился Жанне в этом. После этого целый год по-серьезному я мог думать только о сексе с ней. Я несколько раз прокололся дома, чего не допускал до того никогда в жизни, да и на бизнесе мои яичные страдания тоже не могли не отразиться. Дошло до того, что я серьезно стал подумывать, чтобы развестись с Галиной и кинуться в омут третьего своего брака, хотя четко осознавал, что три раза в одну и ту же игру играть просто глупо. Не смог создать идеальную семью с двух попыток - где гарантия, что получится с третьего раза? Но что ни делает Господь, а так тому и быть. Видимо, не суждено нам с Жанной было стать новой, правда, немолодой уже ячейкой общества. Вернулся из бегов ее благоверный, у нее стало гораздо хуже со свободным временем, у меня тоже изменился график работы, снимать блат-хату, где мы раньше, бывало, проводили в генитальных утехах дни напролет, стало нерентабельно, мы встречались все реже и реже. Еще все было вроде по-прежнему, в дни, когда не виделись, мы слали друг другу страстные письма по электронной почте, но уже стало холодать. Не оживляемые все новыми и новыми порциями секса, наши отношения стали тухнуть, как костерок без дров. Становилось очевидно, что ничего, кроме постели, не могло служить цементом в нашем романе. Мы оказались слишком несовместимыми людьми и по знакам Зодиака, и по жизненным ценностям. Все чаще и чаще что-то в общении с ней начинало меня раздражать, будь то ее желание лететь по магазинам, в то время как мы пару недель не трахались, и я ни о чем другом просто думать не мог, или сеансы нашего совместного общения с ее лучшей и по сути единственной подругой Люсей. Люся была кошмарным с виду существом нездоровой худобы и неопределяемого возраста. У нее был огромным набор каких-то невероятных жизненных проблем, которыми в манере, естественной не более, чем золотой зуб во тру годовалого младенца, Люся постоянно грузила Жанну, а с ней до кучи - и меня. На мой взгляд, ничего общего просто не могло быть у Жанны - воплощенного изящества, с этой в высшей степени странной постоянно непричесанной и вообще неопрятной особой. Меня она почему-то именовала не иначе, как "дорогой", что меня просто бесило. Но что-то явно и очень сильно связывало Жанну с ней, я не хотел думать, что, но от этого раздражение мое только усиливалось. В общем, коханя вмэрло, как говорят наши братья - хохлы, я еще по привычке звонил Жанне почти каждый день, еще говорил ей автоматически "целую" в конце телефонных разговоров, которые становились раз от разу все короче и короче, но не виделись мы уже пару недель, а когда последний раз трахались, точно и не припомню. И стоило ли форсировать ситуацию, чтобы после такого перерывчика опять начинать, я абсолютно не был уверен. Но воспринимал ситуацию эту я очень болезненно, душа привыкла к общению с Жанной даже больше, чем тело хотело постели с ней. Внутри меня начала нахолаживаться такая пустота, что иногда хотелось выть на луну. Ни работа, ни дом, ни даже бутылка водки не могли заглушить эту постоянно ноющую боль внутри. Она стояла последние пару месяцев постоянно каким-то настолько осязаемым комком в горле, что у меня возникла мысль, не хроническая ли это простуда, и хотел пойти к ЛОРу. Хорошо, что не пошел, не стал отрывать перегруженных врачих в поликлинике, потому, что сейчас четко ощущал - комок ушел, и четко знал, что вылечила меня Талия. Из этого заключения проистекал третий вопрос.
