— Чувствуешь мои титьки на спине? — спросила девушка, а он вспоминал каждый раз, когда игрался с ними во сне, — …И мою мошонку? — продолжала она, а он вспомнил тот самый вкус. — …Моё дыхание на шейке? Что насчёт моего длиннющего члена, чувствуешь? — спросила она, вставляя по самые (свои) яйца, а потом поводила бёдрами по кругу, чтобы каждый закоулочек был оттрахан; из-за размеров «прибора» от такого опыта открывались глаза, буквально.
Он бы и член своего размера уместил в своей заднице с трудом, не говоря уже о чудовище Ракель. Он подумал о других парнях, которые познакомились с «рабочим» концом её хрена, и ему стало интересно, смеялась ли она и хихикала ли так же сильно, когда лишала и их невинности, или ей особенно нравилось кормить с другого конца самоназванного дамского обольстителя.
Сомнения развеяло её быстрое замечание:
— Знаешь, ты настоящий обольститель. Невозможно устоять.
Она засмеялась злобно, пусть даже с доброй ноткой. Можно было понять, что если даже Ракель собиралась до конца выжимать всё доминирование, которое могла получить, она всё равно была признательна: его глупости или щедрости, этого он не мог знать. Она дала ясно понять, что он уже давно был у неё единственным способом выпустить пар… и иногда все минеты мира не могли заменить хороший перепихон.
Ракель долбила его, как порнозвезда. Если были экспресс-курсы для пассивов, он на на них и попал. Ненадолго убрав руки с его плеч, она переложила их ему на спину и наклонилась к нему, так что движение наружу давалось тяжелее, чем внутрь до самого конца; об этом позаботилась гравитация. Стоило ему как будто бы попривыкнуть к ритму, она его меняла, иногда с захватывающим дух взрывным ускорением с жопораздирающей глубокой пенетрацией, заставляя его сводить в одну точку глаза и капать конской порцией преякулята в презерватив.
— Признай, — только и сказала она.
— Ракель… — отвечал он, и та его легонько шлёпнула.
— Узенький, даже для первого раза, — сказала девушка, а его немного разгневало то, что комплимент был приятным. — Хотя это ненадолго.
— Ну ты и сука, знаешь это? — спросил он, больше как факт, а не обвинение, а она рассмеялась.
— Знаю, иногда я та ещё заноза в заднице… м-м-м… но теперь уже официально. Не забывай, ты сам выбрал, чтобы болело в очке, а не на сердце.
Хотелось бы ему думать, что она намекала на его девушку и схему по шантажу, но в целом с этими мыслями было покончено. Он оставался только ради Ракель.
Будто в ответ его мыслям она обвила рукой его член в «чехольчике».
— Нечестно, что мне одной досталось веселье, — поцеловала девушка его в шею сбоку, меняя ритм на глубокие и короткие медленные толчки, чтобы он мог прочувствовать её на всю длину внутри и перестал отрицать, что это помогало утолить его страсть.
Эти слова напомнили об автографе-«качельках» в шкафу, и он задумался, а наложит ли он хоть однажды руки на её выпуклую дырочку сзади. Он подумывал сказать, что надо было ей в таком случае самой забраться на кровать, но он знал, что за такие слова может угодить в книгу рекордов за «самую неудачно оттраханную задницу».
— И кто сказал, что мне нужно веселье? — спросил он вместо этого менее конфликтно, более кокетливо.
Девушка подёргала его член, «резинкой» подвигав на нём, издала смешок в его шею, оставляя на ней дорожку из поцелуев.
— Я думала, тебе понравится, если мы будем играть чуть более… приемлемо для тебя. И если я не буду пользоваться сразу двумя руками, — отвечала она.
Девушка положила обе руки ему на поясницу, надавливая, нависая над ним, вместо того чтобы лечь или выпрямиться. Она раздвинула ноги и стала долбиться быстрее и жёстче, чем думала возможно, а его реакции эхом отразились от стен, глаза выпучились.
Она сделала это снова, снова и снова, руками не давая ему повалиться на кровать или скорее перелететь её. Он знал, это наказание за то, что зубоскалил, но были у него подозрения, которые Ракель вскоре подтвердила.
— Может, получится из тебя её выдавить, — сказала та, снова превращая его кишечник в труху.
Ему снизошло озарение. Если он хотел жёстче, можно было заигрывать и кокетничать, а если полегче, он мог «покориться» и быть податливее. Ракель взяла в руки поводья, но лошадкой был он; да, на нём скакали, и ничего с этим сделать парень не мог, но от него зависело, как везти. Такого никогда не бывало в его бурные ночки с девушками. Он всегда делал что хотел, а Ракель устроило противоположность тому, чего он хотел, но если уж ему «захотелось» бы этого так или иначе, он был волен выбирать. Ракель снова затолкала «болт» в него вверх, и наконец он почувствовал лёгкий укол стыда; чокнутая девушка, которая имела его в зад, объективно как любовник превосходила его.
— И откуда у тебя столько энергии? — спросил он, пытаясь не звучать при этом слишком плаксиво.
— Краду у тебя, — отвечала девушка, — Я суккуб, — сказала она, вновь укусив его за шею. — Знаешь, кто-то считал, что суккубы с инкубами делили одно тело.
Он заметил, что она стала двигаться в более обыденном ритме.
— Это многое бы объяснило, — сказал он и оглянулся, замечая, что вообще-то девушка покраснела.
Та засмеялась, искренне, не зловеще и не грубо. Она приблизила лицо к его щёчке и потёрлась о неё своей:
— Теперь-то ты начинаешь понимать суть.
Учитывая, как жёстко с ним до этого обращались, даже более «лёгкий» темп принять было ох как непросто, и он подумал, а не сбавить ли ему обороты ещё больше, хотя вынужден был признать, что не очень-то хотел. Почувствовав, как Ракель уронила руку и взяла его член в мягкие пальчики, он осознал, что совершенно не против этой долбёжки «один ударчик в секунду».
— Хороший пёсик, — сказала она, — держи награду.
Он гавкнул в ответ и почувствовал содрогание Ракель внутри, наградившее его солёным преякулятом там, куда невозможно было заглянуть.
— Ого-го, — сказала она, сдёргивая гондон с его стояка, — вижу, ты пытаешься меня задобрить.
Он боялся, как бы девушка не отступилась от этой мысли, но она стала дрочить его влажную «мачту» вверх-вниз. Капельки стекали в презерватив, который начинал наполняться, хотя совершенно не так, как ему предстояло. Ракель двигала рукой в обратном направлении ударам, так что оба члена оказывались в положении «глубоко» одновременно.
Всё так же мало пощады Ракель оставила его подвергавшейся насилию попке, но он и не пытался этого изменить.
— Давно этого ждала, а? — спросил он, выдерживая фрикции, как движение поршня в цилиндре.
— Решил посмеяться надо мной? — спросила девушка, как будто оскорбившись, стискивая руку сзади его члена; ему понравилось.
— Нет… н-нгх… просто хотел узнать, любая встречная дырка бы подошла, а?
— Как грубо, — отвечала она, вдруг загнав член внутрь. — У меня, вообще-то, есть свои вкусы. Не заметил?
Влага в его шахте точно оказалась не одной только смазкой, так что очень даже заметил.
— И что у тебя… за вкусы? — спросил парень, чувствуя, что ему всё сложнее поддерживать разговор, пока его пороли в задницу.
— Чтобы была потуже… отыскать оказалось нелегко. Но и не то чтобы трудно, — ударила она его по заднице; его уломать было несложно, правда?
— И может… с кем-то, кто был очень против? — спросил он нерешительно.
— С тем, кто только думал, что очень против, сучка, — ответила девушка, положив другую руку ему на плечо и засаживая в него член жёсткими толчками.
— Правда? — спросил парень.
— Мне нравится, когда тебе нравится мой член… почти так же, как когда тебе он совсем не нравится, — стала она иметь его грубо, напихивая вперёд и назад.
У Ракель явно были склонности к садизму? Тогда какие же были у него?
Он заметил, как устаёт рука Ракель, которая, видимо, не так уж часто давала своим игрушкам награду. И всё же многого и не требовалось… прежде всего она мастурбировала ему анально, касаясь простаты. Трахая в анал, подумал он, но это было не столь важно. Главное — он чувствовал приближение своего освобождения, и впервые за несколько недель ему в глотку не был забит параллельно хрен. Послав к чёрту гордость, он стал толкаться навстречу, стараясь не думать, как бы его назвали друзья при виде такой картины, когда его зад растягивали чьего-то удовольствия ради. А что бы подумали его родители? Сама мысль показалась глупой; уже «межнациональность» их отношений, «испанская» нация, как они бы её назвали, показалась бы им предосудительной, а уж узнав о том, что роль в них ему досталась лицом вниз, задом кверху убила бы их наповал. Тем не менее у него была девушка, которую они видели, так что они ничего не знали, а вот бронзовая кожа Ракель и фиолетовые волосы наверняка их самих бы заставили поседеть. Скажи он, что эта девушка — транс, они бы не разозлись, а просто не поняли, что это значит. Вот поэтому это было неважно. Важно было лишь…
Здоровый член Ракель вытолкнул из него все мысли, а она удвоила усилия по превращению его задницы в пудинг. Он уже забыл, о чём думал; наверняка о чём-то неважном. Член Ракель, наверное, превратился в размытый силуэт на лету, но он в тот момент мог уверенно сказать, лишь что её толстый шоколадный член был как раз нужной формы, чтобы нажимать его «кнопочку».
— Кончай, мелкая сучка, — сказала девушка слегка резко, с нажимом, но парень знал, что ей нравилась мысль, что он получает удовлетворение, пока она долбит его сзади, да и частичке его тоже нравилась. — Назови моё имя, — сказала она, ударив его по заднице другой рукой, — ну же, говори!
