Я держал ладони у мамы Нины на жопе, тихонько мял ей ягодицы через юбку, упираясь стоящим колом членом ей в живот. А мать лишь пьяно сопела носом, танцуя со мной и, как мне показалось, ещё сильнее прижалась телом.
— Ну, как научился танцевать Костя? Жаль, что медленная музыка закончилась. А прыгать, как коза, я уже стара. - спросила у меня мать, отходя в сторону.
Медляк в магнитофоне сменил забойный музон, и все присутствующие в комнате стали танцевать быстрый молодежный танец " шейк" во время которого было характерно подпрыгивать на месте в такт музыке.
— Пошли за стол, Костя. Я выпить хочу. - предложила мне мать, не дожидаясь моего ответа насчёт танцев.
Она озорно глянула на меня и поманила пальцем к выходу. И странное дело, моя мать не только не сердилась за то, что я в наглую, считай, прилюдно мял ей жопу руками, но и, как мне показалось, даже наоборот. Маме Нине это дело жутко понравилось, и она жалела, что медленный танец так быстро закончился.
Судя по её откровенному и любопытному взгляду на меня. Мать хотела, чтобы взрослый сын давил ей вставшим членом в живот через одежду и лапал её за жопу. В полутемной комнате во время танца.
Оставив танцующую молодежь и невесту с женихом в комнате, мы с матерью вернулись в зал, где уселись на свободные места. Народу за столами было уже мало, и можно было садится там, где захочешь.
— Поможешь с уборкой, Нина? А то две моих помощницы, Зина с Лидой, напились пьяные и ушли домой. - спросила у моей матери её подруга, конопатая тётя Валя, присаживаясь к нам за стол.
Она поставила передо мной чистую тарелку с вилкой и сама наложила мне в неё закуску - холодец и котлеты без картошки. А так же налила в рюмки водки. Себе, мне и моей матери.
— Не только я, но и мой сын нам с тобой поможет, подруга. Раз такое дело. Не бросать же тебя с тарелками одну. - ответила хозяйке дома мама Нина, ловко опрокидывая рюмку с водкой в свой накрашенный яркой помадой рот.
Я выпил вслед за матерью и потянулся вилкой к закуске, цепляя жирные куски говяжьего холодца с хреном. После случившегося в комнате невесты, когда я впервые в жизни лапал родную мать руками за жопу. Былая пьянка у меня прошла, и я был трезвый, как стекло.
— Отлично. Мы с тобой со стола тарелки начнём собирать. А Костя станет их носить на кухню. - обрадовалась тётя Валя, выпивая водку за здоровье молодых. вслед за нами.
Пока подруги разговаривали, сидя за столом, о своих женских делах. Я вышел во двор покурить и заодно поссать. На улице было уже темно, и вдали над лесом всходила луна. Она была неестественно большой. И ночь обещала быть лунной.
Закурив сигарету, я постоял немного на крыльце, а потом прошёл за сарай. Где с наслаждением поссал, обливая ссаками его бревенчатые стены. К слову сказать, я тут был уже не первым. Снег возле сарая был жёлтым от мочи и изрядно притоптан. И этому было объяснение. Деревянная уборная не могла вместить в себя всех гостей, и в нее ходили лишь те, кого приспичило срать. А поссать, как я, отправлялись за сарай.
— Где тебя носило, Костя? А ну давай помогай. А то мы до утра будем со столов убирать. Я уже спать хочу. - сказала мать, увидев меня в прихожей.
В зале уже никого не было. Деревенские жители, приглашенные на свадьбу, разошлись по домам. А приезжих гостей уложили спать в доме по комнатам.
Моя мать и тётя Валя собирали со стола грязные тарелки, а я носил их на кухню в раковину. Также со столов собирались скоропортящиеся продукты: мясо, колбаса и холодец с котлетами. Их я носил на кухню в холодильник, а что в него не влезло, вынес на террасу, которая в деревне зимой служила заменой холодильнику.
— Нина. Я тебе, как подруге отдельную комнату приберегла. Она небольшая, но тёплая. Только там одна кровать. Я не знаю, как вы будете с сыном вдвоем на ней спать. Может парня на полу положить с мужиками. Я ему полушубок на пол постелю и подушку дам. - сказала моей матери тётя Валя, показывая ей на печь - лежанку в зале, возле которой на полу спали пьяные приезжие гости.
На всех комнат в доме не хватило, и по деревенскому обычаю оставшимся гостям постелили на полу.
— Ещё чего не хватало! Валя. Костя со мной ляжет на кровать. Как - нибудь поместимся. В тесноте, да не в обиде. - ответила подруге мама Нина, решительно отвергнув её предложение уложить меня спать с пьяными мужиками на пол.
— Да он у тебя худенький. Я думаю, поместитесь. Все лучше, чем на полу. Твоя комната вот за печью. Я раньше там, когда была маленькой, спала. А сейчас она пустует. Утром встанешь, Нина. И приходи сразу на кухню. Нам с тобой на столы нужно собрать. Второй день гулять будем. Надеюсь, Лида с Зиной проспяться и придут к нам на помощь. - зевнув, сказала моей матери тётя Валя и скрылась за перегородкой, где была её спальня, оставив нас одних.
— Ничего, сынок. Главное тут тепло и кровать есть. Я с ног валюсь. Спать хочу. - произнесла мать, когда мы вошли с ней в небольшую комнату за печкой, и мама Нина закрыла за собой дверь.
Мать щёлкнула на стене выключателем, но свет не загорелся из-за отсутствия лампочки в патроне. Да и по большому счёту он нам был и не нужен. На улице взошла луна, и ее свет вовсю проникал в единственное в комнате окно. Которое было большим и не имело занавески.
— Раздевайся. Не будешь же ты в одежде спать. Да и жара страшная. Валя на славу печки в доме протопила. - предложила мне мать и, подойдя к двери, закрыла её на крючок.
— На всякий случай. А то пьянь какая - нибудь сюда зайдёт. - пояснила мне мать, спуская с себя на пол юбку и снимая блузку через голову.
Хотя в комнате не горела лампочка, но в окно ярко светила луна, и было относительно светло. И я, можно сказать, впервые в жизни увидел свою мать в лифчике и в трусах.
Нижнее бельё у мамы было белого цвета и не совсем обычным. Я видел её трусы и бюстгальтеры, которые она сушила летом на балконе. Так те трусы были больше похожи на панталоны и лифчики объемные, допотопные. А сейчас на маме были надеты не те объемные труселя, а узкие белые трусики, скорее всего, импортные. И бюстгальтер был им под стать. В его небольших и ажурных чашах томились крупные груди моей матери, и я их видел почти наполовину.
Очевидно, собираясь на свадьбу в деревню, моя мать надела на себя импортное нижнее белье, которое она достала по блату. И ей представился случай продемонстрировать его сыну. Мать была здорово поддатой и, возможно, по этому разделась передо мной.
Несколько секунд я ошарашенно смотрел на полуголую мать, а потом, словно очнувшись, начал лихорадочно стягивать с себя штаны и рубашку. и вскоре стоял перед мамашей в одних трусах с выпирающим через них членом.
Хуй у меня поднялся колом и буквально окаменел от сильного стояка. Я никогда не видел свою мать в нижнем белье, тем более в таком сексуальном. И ещё обстановка этому способствовала. Ведь мне предстояло лечь с пьяной матерью в одну постель и провести с ней ночь до утра.
— Ложись к стене, Костя. Я с краю лягу. Не люблю жару. А с краю не так жарко. - сказала мне мать. После небольшой паузы.
Раздевшись, мы несколько секунд стояли друг перед другом и, сами того не желая, рассматривали то, что в обычной жизни никогда не видели. Я во все глаза смотрел на полуголую мать, насколько это было возможно в тусклом свете луны. А она смотрела на меня, вернее, опустив глаза вниз, и с интересом просматривала на бугор в моих трусах.
Но это длилось буквально секунды. И мать, откинув одеяло с кровати, показала, что мне пришла пора ложиться. Что я и сделал. Лег к стене, которая была теплой, и прижался к ней как можно ближе, освобождая место на постели для мамы.
— Вот так. Умница. Зря Валя волновалась. Мы с тобой свободно вдвоём поместились, сынок. - довольным голосом произнесла мать, ложась рядом со мной на кровать и накрывая меня и себя одеялом.
Мама Нина легла и прижалась ко мне всем телом, одновременно обнимая меня рукой и ложа ее мне на грудь. Полуголая пьяная мать в трусах и в лифчике лежала в темноте со мной под одеялом, обнимала меня рукой, пьяно сопя носом мне в затылок. А я лежал на боку со стоящим колом членом и балдел от прикосновения её сисек в бюстгальтере к своей спине.
Минут пять я лежал на боку, наслаждаясь негой в постели с женщиной, которую любил и боялся, как огня. А потом заснул. Провалился в глубокий сон без сновидений. Сказалась усталость и выпитая водка.
— Костя, проснись. Вставай, сынок. Я в туалет хочу. А одна я боюсь ночью на улицу идти. - мать растолкала меня ночью, заставив подняться с кровати.
— Одна боюсь идти. Проводи, сынок. Одежду можешь не надевать. Наденем что-нибудь на ноги и сверху куртки или телогрейки накинем. Нам на пару минут на двор выйти. - сказала мать, увидев, что я стал искать на полу брюки с рубашкой.
Держась за руки, мы с ней вышли из комнаты и прошли в сени, где возле стены стояла обувь и висела одежда на вешалках. В доме все спали, и вокруг стояла гробовая тишина, прерываемая лишь храпом спящих на полу гостей.
— Валенки надевай и полушубки накинем. Это Вали вещи и её дочки. - тихим голосом произнесла мать, освещая сени зажигалкой.
Искать свою одежду в темноте было бесполезно, так как она оказалась под вещами других гостей, а свет включать было нельзя. В таком случае мы бы разбудили кого-то из спящих на полу мужиков, и они увидели то, что им было не положено видеть. А именно мою мать в узких белых трусах, едва скрывающих ее пухлую жопу, и в лифчике, в котором выпирали крупные груди.
По этому мы надели на ноги, стоящие отдельно в углу, валенки без галош, а сверху накинули на плечи овчинные полушубки. На головы ничего надевать не стали. Мороз на улице был небольшой, и пару минут можно было обойтись без головного убора.
