- Хватит! Присосалась!
Несмотря на боль надо доиграть до конца. Упасть на пол. Сделать безуспешную попытку отползти от него, смотря на него с испугом снизу верх. Остановиться и скрючиться на полу в позе эмбриона с видом изнасилованной девственницы. Нужно научиться при этом как бы инстинктивно вздрагивать всем разгоряченным телом, покрытому потом, по дрожащим ногам должны пульсировать токи пленительного блядского тепла.
Обязательно открытой попой на него, чтобы он видел результат действий своего члена.
Видя твой раскрытый анус он сразу меняет свое настроение. Он доволен, у него на лице читается безграничное удовольствие.
Как только увидели на его лице такое удовольствие - даю очередной лайфхак! - нужно приоткрыть рот и выпустить на пол (на постель) вязкую слюну, смешанную со спермой. Спустила. Увидела. Вздрогнула. С мольбой посмотрела на него. И испуганно глядя на него стала слизывать языком с пола и заглатывать остатки, которые текут по подбородку, капая на пол.
Вот теперь все. Можно лежать на полу и время от времени вздрагивать всем телом от каждого его движения.
Он посидит, потом обходя твое тело уйдет в ванную, потом на кухню, попьет воды. А ты в это время уже привстань и сядь на полу упираясь одной рукой, в позе Аленушки из известной картины. Тихо-тихо, как бы незаметно от него (он конечно должен это видеть!) делай безуспешные попытки натянуть обратно на бедра порванные колготки.
Какое то время он будет молчать, посматривая на меня и наконец скажет:
- А ты молодец! Классно ебешься. Особенно в попку. Никогда не трахал такую классную попку!
Я отвечаю ему стеснительной улыбкой и пожимаю плечами. Вот такая я уж. Какая есть Берите и пользуйтесь!
Тут уже не надо одеваться. Нужно ходить в порванной колготках и лифчиком на талии. Соглашаясь быть для него в роли секс-игрушки.
В конце концов, кто я такая, чтобы перечить самому Мужчине?!
Тут всегда звонит телефон или мужчина сам внезапно вспоминает что ему надо сделать важный звонок.
Это сигнал что мне надо идти в ванную. Но по дороге в ванную я натыкаюсь на большое на всю дверцу прихожего шкафа зеркало. И как всегда не успеваю дойти до ванной. Стоя в прихожей я сперва долго смотрю на свое лицо. Ищу в своем отражении шлюху.
Я знаю, что сейчас, после небольшого перерыва, меня снова будут трахать. Я чуть отхожу от зеркала и смотрю на свое только что оттраханное тело во весь рост. Сама не понимая почему, но я стоя перед зеркалом всегда старательно виляю тазом и понимаю, что у меня это хорошо получается. Я пробую танцевать как девушка виляя всем телом. Поглаживаю свою попку. Я должна себе и вам признаться, что она у меня действительно хороша – гладкая, упругая и порочная. Такой попкой пожалуй стоит гордиться. И вспомнила, как в школе многие парни упорно добивались полапать меня за попу. В итоге ее все таки засадили, и это было логическим обоснованием факта главного предназначения моей попы - давать ее. Я испытываю настоящий блядский восторг от этой мысли. И тут же замечаю в зеркале настоящую Блядо!
Эх! Если бы я сейчас себя сфоткала и разместила эти снимки в интернете, то мне бы пришло столько сообщений, что я была бы обеспечена членами на целый год!
Услышав приближающиеся шаги, я поняла, что он уже закончил телефонный разговор и сейчас будет здесь. Как только он, на этот раз совершенно голый, проходит в прихожую, то его взору предстает зрелище, от которого у него должно было перехватить дух – виляющая высоко задранной вверх попкой сучка, между половинками которой поблескивает влажная дырочка. Я сжимаю и снова расслабляю сфинктер и чувствую воочую как моя дырка сама открывается и становится еще шире. Виляю попкой, давая понять, что она готова к вторжению.
В прихожей обычно все сразу пристраиваются ко мне сзади в положении стоя. Его член, за несколько секунд увеличившись в размере, уже стоит, пульсируя венами и сочась смазкой, готовый войти в меня. Быстро поплевав на него и размазав слюну, он приткнул его к моей промежности, еще шире развел в стороны мою попку и через мгновенье осторожным движением входит в анус. Я вздрагиваю и стону. Он держит меня сгибом руки за шею и смотрит на мое лицо в зеркало. Я тоже смотрю на свое лицо. Едва он вошел, как страсть, до этого подогреваемая предвкушением вскипела, охватила весь разум, заставила вновь забыть обо всем, сконцентрировать внимание на чувствах, на этих мучительно сладостных, пьянящих чувствах, рождаемых под напором трущегося внутри меня горячего шланга, этих крепких рук сильно сжимающих меня за шею, этого волосатого лобка, плотно прижимающегося к коже моей попки.
Стоя перед зеркалом он трахает меня примерно минут 10, а может больше.
Я сжимаю руками свои груди и громко стону тонким голосом в такт каждого его движения.
– А-а-а-а-а-а...Да, Да..да..да….еще... еще...А-а-а-а-а....А-а-а-а-а...А-а-а-а-а-а..
Мои стоны потоком неслись сами собой, подпитывая мое и без того распаленное желание трахаться. Я уже сама загоняю свою попку на его бедный член сильными толчками, шлепаясь своими ягодицами об его пах. Почти вынимая полностью. Он болезненно ойкает. Черт! Неужели у него член падает? Становиться вялый и крохотный. Я уже не чувствую его своей попой. Я сжимаю зубы уже от нарастающей злости! И судорожно сжимая своим анусом его падающий членик начинаю крутить попой. Как же так! Ну же! Возбуждайся! И трахни меня! Трахни! Член уже выпадает из ануса. Я безуспешно кручу попой. Хватаю его за руки пытаясь насадиться на его пальцы….Блин, ну что за невезение! Опять! Трахни меня!!! Трахни! Прошу!!! Пожалуйста….!!!! Мое тело сводит агонией желания, моя попа сама по себе двигается насаживаясь на пустой воздух, ноги дрожат и разъезжаются, рот открывается в поисках членов…
И в зеркале я наконец то вижу перед собой ту самую блядину, которую всегда видят трахающие меня мужчины.
Какое то психически ненормальное дрожащее животное с безумными просяще-жалобно умоляющими глазами умирающего загнанного кролика, которому хочется наступить ногой и сломать спину. И почему то очень хочется потом с садистической любознательностью наблюдать за предсмертной агонией кролика до самого его конца, тыкая его палкой и тем самым заставляя его ползти, оставляя за собой кровавый след. Кролик еще пытается жить, радоваться, дышать, даже куда то ползти, волоча свои задние лапки и уже ничего не чувствующую заднюю часть тела. Но Охотник смеясь держит кролика за хрупкую шею и своей огромной ножищей разбрасывает в стороны бессильные лапки кролика, заставляя их раздвинуться. Кролик недоуменно оглядывается на него глядя снизу вверх своими влажными беззащитными глазами. Из тела кролика падают маленькие капельки темно-красной субстанции. Кролик смотрит на эти две капли. Кровь, ещё отвратительно тёплая. Никто из охотников не знает, что кролик до тошноты боится крови. Её приторного запаха, металлического вкуса, тягучей консистенции, что чувствуется слизью на пальцах, стоит ей, ещё теплой, немного свернуться. Он боится красного цвета и боится того, насколько отвратительна кровь на ощупь. Скользкая, совершенно отвратительная субстанция, под каким углом на неё не взгляни.
Охотник стоя за ним громко смеется, извиваясь в первобытном танце, размахивает осиновым колом, топочась в каплях крови под ним и смеясь вновь заливным смехом, от которого по коже идут (или должны идти?) мурашки? Кролик дергается, он испуганно осматривается по сторонам, боясь быть застигнутым врасплох недовольными соседями или, что однозначно хуже, новыми охотниками, и упускает момент, когда чужое тело, чужое лицо оказываются чудовищно близко. Кролик истерично тонко верещит при виде демонически изогнутого осинового кола, пытается вырваться, но его ножки раздвигаются, подчиняясь грубым движениям Охотника. Охотник вонзает осиновый кол в кролика, и не вынимая его проникает еще внутрь и глубже и кролик уже смирившись с судьбой, теперь судорожно боится что нарушится та очень тонкая хрупкая граница между их телами. Кролик опускает руки и вжимается грудью в влажную зеркальную стену стремясь уйти в счастливую сторону забытья, лишь бы хоть немного отдалиться от нежеланного контакта. Руки Охотника, покрытые кровью, явно отвратительно теплые, его дыхание явно такое же отвратительно теплое, как и у всех, абсолютно всех живых существ. В этом и есть отвратительная природа всего живого — быть теплыми. Иметь теплое, обжигающее дыхание, горячую, бурлящую по венам кровь, такую противную в своей теплоте, что любое прикосновение, любая близость кажутся такими ужасными, такими неприятными, что к горлу подкатывает ком, будто его прямо здесь, прямо сейчас стошнит. И сейчас, находясь в мгновении от пугающей теплоты бестактных проникновений, кролик жмурится, пытается унять дрожь в теле.
- Стойте! Стойте! Что это? — не выдерживает кролик, пытаясь выстроить хоть какой-то невидимый барьер между ними, хоть немного выдохнуть, расслабляясь от холода прилегающей к груди поверхности.
- Что это? Это то что ты именно хотела - на удивление размеренно, ехидно заканчивает Охотник, скалится в ответ хищной улыбкой и наклоняется еще ниже, почти вплотную к лицу кролика, но все так же не прикасается, дразнит, наслаждается усилившейся дрожью, от которой кролик становится ещё более нервной, еще более дерганной.
- Именно вот это! Чувствуешь? Вот! Это! Вот! Получай! Вот это! Какая прелесть! Как ты этого не понимаешь?! — пускай и тише, но Охотник рычит с неподдельным восторгом, его зрачки непроизвольно метаются по телу кролика, будто бы изучая его, так внимательно и импульсивно, то плавно проходя по груди, то метаясь от носа к губам, к щеке, пока не застывает, глядя в такие чужие влажные глаза, так неестественно светящиеся в тьме зеркала.
- Как бы ты не обманывала меня, сучка, как бы не пыталась казаться невинным кроликом, я прекрасно вижу, как над твоей головой расцветает алый ореол ангельского кровавого нимба, как он напитывается твоей жаждой крови, твоей нарастающей прелестной жестокости. Такой пугающей, но такой… Аххррр… - и Охотник мечется, закатывает глаза, а после резко возвращается взглядом к такому чужому отрешенному лицу, сглатывает накопившуюся во рту слюну и снова резко вонзает в кролика осиновый кол, почти что касаясь его сердца.
