- Вот, почти приехали, ещё пять километров по бездорожью и мы на месте. - сказала тётя Оксана, обращаясь больше ко мне, чем к спящим на заднем сиденье матери и Витьку.
Её "нива", притормозив, съехала с шоссе перед указателем "Плетневка" и понеслась по просёлочной дороге, гремя разбитыми амортизаторами, поднимая за собой столб пыли. А моя мать с братом так и не проснулись, видимо, сказалась бессонная ночь. Да и мне спать было охота сильно, но я пересилил себя, боясь заснуть вместе с тётей Оксаной и попасть в аварию, а так же я боялся проспать тот момент, когда короткая джинсовая юбка нашей соседки задерётся от езды по бездорожью и я увижу её белые трусики.
- Раньше тут колхоз был и фермы, а сейчас лебеда на месте коровников растёт. - с горечью в словах говорила мне тётя Оксана.
Оказывается, что наша соседка в молодости работала дояркой в колхозе и доила коров. Но только не тут, а у себя в Харьковской области, на Украине. А дом в этой деревне, по словам тёти Оксаны, вовсе не её, а мужа. Тут когда-то жили родители Михалыча, и дом по наследству достался ему, но он в нём не появлялся. Одно время соседка хотела продать этот дом в Плетневке под дачу москвичам. Места для отдыха тут идеальные, но его никто не купил из за отсутствия нормальной дороги к деревне и электричества. Столбы, которые шли от большака к Плетневке, стояли пустые, без проводов. Их, вероятно, срезали сразу после распада здешнего колхоза охотники за "цветным" металлом.
Чем ближе мы подъезжали к Плетневке, тем хуже становилась дорога, "нива" тёти Оксаны еле шла даже по сухой дороге, проваливаясь то и дело в глубокие ямы, оставленные в былые времена лесовозами, возившими лес ещё при коммунистах. Вот одна из причин, по которой дом мужа нашей соседки так и не был продан. В дождь сюда разве что на танке можно было проехать, да и то под большим вопросом. Потому что здешняя земля была глинистой с примесью песка и после дождя превращалась в вязкий пластелин. Я где то читал, что в войну в такие непроходимые деревни и немцы не заходили, потому что не могли туда добраться.
- Ой, Костя, держись, сейчас нас занесет: - только и успела сказать мне тётя Оксана, резко выворачивая вправо руль своей "нивы".
Машина попала в глубокую колею и её потащило в яму. От резкого толчка проснулись и мать с братом. Они, сидя на заднем сиденье, протирали заспанные глаза, а моему взору предстала любопытная картина. При езде по ямам и кочкам юбка у тёти Оксаны наконец задралась, и я увидел то, что видел вчера и хотел посмотреть сегодня. Под задратой на коленях юбки нашей соседки с верхнего этажа выглядывал край белоснежных трусов. Они были у неё не просто белые, а словно накрахмаленные до ослепительной белизны. Что на фоне чёрных чулок смотрелось очень сексуально.
На ногах у тети Оксаны были одеты не колготки, а именно чулки, причём на резинках. Я видел края резинок на чулках, которые впились в нежные женские ляжки. Член у меня стоял колом и сильно оттопыривал ширинку моих штанов, на которой образовался здоровенный бугор. Соседка вела машину и смотрела то на дорогу, то на ширинку штанов молодого парня, сидящего рядом с ней, а я уже без стеснения пялился на её белые трусы, торчащие под юбкой. И у меня создалось такое ощущение от взгляда тёти Оксаны на мой стояк в штанах. Что будь мы с ней одни в этой глуши. То она не медля изнасиловала меня прямо в машине, набросившись как тигрица.
Плетнёвка встретила нас тишиной и разбитыми окнами брошенных жителями домов. В деревне давно никто не жил и ветер, а может и местные хулиганы потрепали стекла в окнах жилищ некогда богатой, судя по развалинам церкви, деревни. Единственная улица в Плетневке шла не прямо, как обычно, а петляла промеж оврага, то и дело пересекающего деревню. Может поэтому и назвали это село Плетневкой, за её схожесть с петляющей деревенской изгородью плетнём. Или селу дала название речка Плетнёвка, протекающая в вблизи деревни и тоже петляя среди холмов, покрытых зарослями осины и березняка. Дом, где жили родители Михалыча, находился в самом конце деревни у реки и выгодно выделялся от остальных домов в деревне кладкой из старинного обожженного кирпича и железной, местами проржавевшей от времени крышей. Снаружи дом выглядел целым, без следов взлома, с огромным амбарным замком на покосившихся от времени дверях.
- Вот, держи, Марина, ключ, дам тебе денег немного на первое время, и возьми от меня подарок, мешок картошки. Посадите её на огороде, и у вас будет в июле своя молодая картошка. И это всё, чем я могу тебе помочь, соседка: - сказала тётя Оксана нашей матери, давая ей в руки ключ от дома и деньги.
А мешок с семенной картошкой мы с Витьком сами вытащили из багажника её "нивы" и положили на землю возле баулов с вещами.
- Я поехала, дела в городе ждут. Если надумаете в магазин сходить. То он за рекой в поселке и до него семь километров по лесу. - огорошила нас соседка. Тётя Оксана села в машину и укатила прочь, назад в цивилизацию, подальше из этой глуши, где нет электричества и дороги разбиты, словно после бомбежки.
