Прикосновение этого мужчины на сцене стало для неё откровением. Когда его руки начали распутывать сложный узел, удерживавший её платье на месте. Ткань, соскользнув, прошелестела по её коже, открывая мягкие округлости грудей, изгиб талии, округлость бёдер. Каждый дюйм обнаженной плоти был декларацией её вновь обретённой свободы, молчаливым манифестом её сексуального пробуждения. Платье соскользнувшее вниз, словно водопад шёлка и кружев растекся у её ног, оставив её в одном лишь нижнем белье, которое едва сдерживало огонь, горевший внутри. Зрители завороженно наблюдали, как девушка переступила через свою одежду, её движения свидетельствовали о силе желания, борющиеся с чувством неловкости и стеснения.
Её грудь закованная плотной тканью, поднималась и опускалась с каждым судорожным вздохом, а тонкое кружево нижнего белья резко контрастировало с пламенем страсти, горевшим в её глазах. Руки мужчины продолжили свое исследование, двигаясь от её плеч к рукам, спине, талии. Его прикосновение было подобно ожогу, оставляющему после себя жаркий след. Ловким движением запястья он расстегнул её лифчик, и тот тоже упал, обнажив полные, округлые груди. Зал затаил дыхание, воздух сгустился от предвкушения того, что должно было произойти.
Мужчина, мастер эротического танца, подошёл на шаг ближе, не сводя с неё глаз. Протянув руку, он обхватил мягкую плоть её левой груди, а большим пальцем слегка коснулся напряжённого соска. Тихий стон сорвался с её губ, звук, который был одновременно протестом и мольбой о большем. Другая его рука скользнула вниз по её спине, прослеживая линию позвоночника, пока не достигла трусиков. Он задержался на мгновение, словно спрашивая разрешения, и, когда она не сопротивлялась, с привычной лёгкостью протянул их в низ. Как только они прошли барьер в виде её выдающихся бёдер, трусики соскользнули вниз по ногам, оставив девушку полностью обнажённой перед восхищённой публикой.
В какой-то момент, она, чувствуя себя на грани неловкости, прошептала что-то мужчине, с которым стояла на сцене. В ответ он понимающе улыбнулся и нежно сжал её руку. Она подняла сброшенную одежду и отправилась в закулисье под бурные овации всего зала.
– Как же это было красиво! – на выдохе прошептала Юля мне на ухо.
– Ты явно была бы лучше на её месте. – прошептал я ей в ответ.
– Ты уверен в этом?
– Я думаю, да! Без сомнений. – ответил я.
Флешбэки событий произошедших на нашу годовщину, яркими картинками всплыли у меня в голове. Дикое возбуждение и страсть наполнила меня, заставляя в очередной раз испытать то удовольствие и возбуждение.
События на сцене продолжали разворачиваться. Пара, мужчина и женщина, на сцене продолжили повествовать историю, что длилась с начала вечера. Пара была не просто артистами. Они были художниками, создающими повествование о страсти и запретах каждым своим плавным движением. Женщина, видение в алом, воплощала пламенную страсть, дремавшую в душе. Мужчина, воплощенный в скульптуре бог тьмы, отражал неизведанные глубины её собственных желаний. Их танец был симфонией желания и нуждаемости, безмолвным криком в бездну невысказанного.
Музыка становилась всё громче, и танец тоже. Женщина выгнула спину, её груди напряглись под тонким костюмом, в то время как сильные руки мужчины направляли её бедра в ритмичном движении. Их тела говорили на языке, который обходился без слов, на языке вожделения, находившем отклик глубоко в моей душе, и как я полагаю в душе моей жены. Она завороженно наблюдала, как танец пары становился всё более интимным, а пространство между ними исчезало в дымке страстного желания.
Я заметил как Юлия почувствовала внезапный прилив тепла к щекам, у неё перехватило дыхание, когда женщина на сцене встретилась с ней взглядом. В этот момент между ними промелькнуло молчаливое приглашение, обещание поделиться секретами и не высказанными желаниями. Женщина поманила её к себе, понимающая улыбка заиграла на алых губах, и Юлия, не колеблясь, поднялась со своего места и на нетвёрдых ногах направилась сквозь притихший зал.
Украдкой взглянув на меня, я всё прочитал в её глазах, её мимике. Это было посыл мне, вот о чём она мечтала весь вечер. Это быть в центре внимания. Я знал, что обратно ко мне вернётся другая Юля, окончательно сбросившая оковы перевоплощения.
Я наблюдал за своей женой, и моё сердце бешено колотилось. Вид Юлии в лучах прожекторов возбуждал меня, резко контрастируя со сдержанной домохозяйкой, к которой я так привык. Женщина на сцене была хищницей, а Юлия, была добровольной добычей. Я испытывал странную смесь возбуждения и страха, мой разум кружился от такого поворота событий.
Когда Юлия приблизилась к сцене, у неё подкосились ноги, словно они были сделаны из желе. Шёпот зрителей становился громче, я знал, что ей было уже наплевать на их мнение. Всё, что имело значение, – это пульсирующий ритм басов, соблазнительные глаза, которые пленили её, и дразнящее обещание неизведанного
Женщина на сцене, знойная загадка, облаченная в личину соблазнительницы, одарила Юлию понимающей улыбкой. Её глаза цвета темного шоколада и такие же насыщенные, искрились озорством, когда она протянула руку, приглашая присоединиться к танцу. Мужчина, от которого веяло суровой силой, отступил в сторону, позволяя Юлии занять свое место в центре сцены. Рука женщины скользнула ей на талию, притягивая ближе, их тела слились в танце, который был одновременно яростным и нежным.
Руки женщины начали исследовать, обводя контуры тела Юлии с уверенностью искусного художника. Её пальцы танцевали по ткани платья Юли, дразня и игриво намекая на сокровища, скрытые под ним. Глаза женщины, находившиеся теперь всего в нескольких сантиметрах от её собственных, искали в ней хоть какие-то признаки сомнения или страха, но всё, что она обнаружила, – это ненасытный голод, который соответствовал её собственному.
С ловкостью, которая противоречила серьёзности её намерений, соблазнительница начала расстегивать тонкую ткань платья Юлии. Каждая пуговица расстегивалась, как молчаливое объявление войны правилам приличия, сантиметр за сантиметром обнажая нежную кожу. Танец становился всё более диким, неистовым, по мере того как женщина снимала с Юлии не только одежду, но и саму личность.
Когда платье упало, обнажив чёрное кружевное бельё, я видел как Юлия испытала странное чувство освобождения. Ткань, которая когда-то была барьером между ней и её желаниями, теперь лежала скомканной кучей у её ног, символизируя ограничения, которые она так охотно носила в своей обыденной жизни. Руки женщины продолжали исследовать, её пальцы обводили кружево, обрамлявшее роскошные груди Юлии, её прикосновения были лёгкими, как перышко, и в то же время сильными как буря.
Музыка становилась всё более дикой, первобытный ритм, казалось, пронизывал все их существа. Другая рука женщины потянулась к застежке лифчика Юли и легким движением высвободила пленённую плоть. Груди жены отяжелели от желания, соски затвердели от прохладного воздуха. Губы женщины последовали за ней, прокладывая дорожку поцелуев от ключиц к чувствительным вершинкам, вызывая у неё стон удовольствия.
Танец становился всё более интимным, тело женщины прижималось к её телу. Дыхание Юли участилось, когда губы женщины прижались к её губам. Их губы встретились в поцелуе, который был одновременно нежным и требовательным, как заявление о взаимном подчинении прихотям их страсти. Зрители смотрели, заворожённые разворачивающимся перед ними зрелищем, затаив дыхание в ожидании того, что будет дальше.
Юля почувствовала, как чья-то рука, твердая и настойчивая, легла ей на плечо, и, не оборачиваясь, поняла, что это был тот самый мужчина, который так пристально наблюдал за ней. Он подошел ближе, не сводя с неё глаз. Женщина, по-видимому, довольная своей ролью соблазнительницы, отступила в сторону, её руки задержались на бёдрах Юли, когда она передавала её мужчине. Мужчина крепко и в то же время нежно взял её за подбородок, его большой палец обвел линию её подбородка так, что у неё задрожали колени.
Женщина, которая теперь молча наблюдала за происходящим, отошла в сторону, и в её глазах засветилась понимающая улыбка, когда она увидела, как мужчина заявляет о своих правах на Юлию. Руки мужчины скользнули к её запястьям, его пальцы переплелись с её пальцами, когда он повел её в танце, древнем как само время, – танце подчинения и господства, любви и обладания.
С грацией, которая не вязалась с его мощной фигурой, мужчина опустился на колени перед моей женой, не отрывая от неё взгляда. Он начал целовать её обнажённый живот. Руки женщины, которая подошла к мужчине, скользнули вниз, и с ловкостью, говорившей о большой практике, освободила его напряженную эрекцию. Подобие его нижнего белья, растворилось, словно его и не было. Его член гордо вздымался, свидетельствуя о его желании обладать моей женой. Эта женщина, которая, как всегда, была кукловодом, подошла ближе и протянула руку, чтобы направить дрожащие пальцы Юли к бархатистому члену мужчины. Глаза моей жены расширились от удивления, когда она почувствовала тепло и силу его возбуждения в своей ладони.
Запретный характер этого акта вызвал волну возбуждения по всему залу. Её пульс участился, когда она неуверенно обхватила его пальцами. Глаза мужчины на мгновение закрылись от удовольствия, низкий стон сорвался с его губ, когда он почувствовал нежное пожатие её руки. Улыбка женщины стала шире, она не сводила глаз с моей жены, когда она велела ей ласкать его член, её движения были медленными и обдуманными. Она гладила пенис мужчины, с каждым движением её прикосновения становились всё смелее.
Улыбка женщины не сходила с лица, в её взгляде читалось молчаливое ободрение, когда она наблюдала за происходящим преображением. С внезапной уверенностью моя жена опустилась на колени перед мужчиной, не сводя с него глаз. Женщина положила руку на её плечо, молчаливый кивок одобрения, когда Юля наклонилась и приоткрыла рот, чтобы впустить его член. Сначала она взяла его неуверенно, высунув язык, чтобы слизать каплю предэякулята с кончика его члена. Глаза мужчины распахнулись, и он встретился с ней взглядом, наблюдая, как она изучает его с невинностью, которая противоречила откровенному характеру этого действия.
