ЛИКА: Хорошо сидим.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Да-а-а /ест/.
ЛИКА: Дед, у тебя ж там картошка варится.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Точно, . . а то эта вся иностранщина, не по нашему вкусу, . . хотя-а, ничего. Счас, сбегаю, принесу картошку.
ЛИКА: Да ты ешь, пусть Ангелина Владимировна сходит.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Да ты что, она же там ничего не знает, /удивлённо смотрит на внучку. / Ты чего?? .
ЛИКА: Ну, как же, одним бизнесом занимаетесь: Молочным, как я уже поняла.
ЛИНА: Петрович, в Евангелии говорится, - не мечите бисер перед свиньями. Петрович, зачем мечешь бисер? Пойдём за картошкой вместе, /обнимает его, поднимает с места и, они идут к выходу. Она запела/ "Шумел камыш, дере-е-евья гнулись! . ." /ЛИКЕ/, а ты, Малявка, пока "ради-ва" послушай, /включает на ходу приёмник/.
Ушли. ЛИКА осталась одна. Она встаёт, смотрит в окошки, идёт в сени - недолго рассматривает фотографии на стене, оглядывается по сеням; идёт в комнату, открывает шифоньер, роется там, рассматривает какие-то вещи, опять роется. . , закрывает шифоньер. Заглядывает под кровать. Смотрит в окошки. Делает приёмник тише. Снова открывает шифоньер и залазит руками ещё глубже, слева, где полки. Снова закрывает. Ходит по хате, заглядывая в окошки. Подходит к столу, выпивает свою стопку водки, запивает кока-колой, идёт к двери, но быстро возвращается и садится на свой стул, принимая эпатирующую позу.
Входит ЛИНА с бокалами в руках, без платка на голове и ИВАН ПЕТРОВИЧ с парящим чугунком в руках.
ЛИНА: Идёт картошка в чугуне и бокалы под шампанское!
ЛИКА: Оригинально.
ЛИНА: Да. Будем есть картошку прямо из чугунка.
/Иван Петрович ставит чугунок на стол/.
ЛИКА: А масло-то у вас есть?
ЛИНА: Никакого масла, это вредно для фигуры. Правильно я говорю, Петрович? /Коснулась щекой его щеки, проползла телом по растерянному Ивану Петровичу и усадила его на стул/.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Н-ну-у, не знаю, . . кому как.
78.
ЛИНА, /обратив внимание на пустую стопку Лики/: О! А кто-то без нас уже и выпил. Втихаря под одеялом. Малявка, что ли? . . Ма-ля-вка. /Села на колени Ивану Петровичу, лицом к ЛИКЕ, положив руку ему на плечи. / Петрович, ну зачем ты не снимаешь свою противную фуражку. У тебя ведь такие волнующие волны из волос на голове! /Сняла фуражку, надела себе на голову/.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/Лине/: А что ты её всё Малявкой зовёшь?
ЛИНА: Как, это её настоящее имя. На больничке её только так и звали - Ма-ля-вка.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Бу-удет вам, девочки.
ЛИНА: Так что, Малявка, крутым бизнесом, говорят, занялась. . , с крутыми на "мерсах" катаешься?
ЛИКА: Да уж не молочко сцеживаю.
ЛИНА: Ничего, скоро будешь сцеживать.
ЛИКА: Я-а-а?!
ЛИНА: Н-да. Своё молочишко - неизвестно чьим детишкам.
ЛИКА весело расхохоталась. ЛИНА встала, прошла по комнате, оглянулась и, тоже вдруг захохотала.
ИВАН ПЕТРОВИЧ налил себе стопку и молча выпил её.
ЛИНА, /успокоившись, Лике/: Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
ЛИКА: Банально.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Картошка стынет, /ест/.
ЛИКА: А это ещё банальней.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Лина, может за тобой поухаживать? . . Неси тарелочку, я тебе картошки положу.
ЛИКА: Ха-ха-ха. . , ой, сейчас кончу.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/серьёзно, Лике/: Кончай, внучка.
ЛИНА: А я принесу тарелочку, /идёт в сени/.
ЛИКА: Д-а-а, весёленькая компания.
ЛИНА: Конечно, крутым между нами скучно! У нас, ведь, молочный бизнес. /Ставит тарелки с солонкой на стол. / - Нежный /берёт руку Ивана Петровича, вытирает салфеткой его пальцы, сверху вниз, и начинает их массировать своими руками. / Мы с любовью поглаживаем коровье вымя, спускаемся пальчиками к соскам и дратуем их, дратуем: Молочко прыскает в пустое ведёрко, аж звенит. Молочная испарина обволакивает ладошки,: а мы её слизываем язычком /берёт из тарелки, положенную Иваном Петровичем, картошку и эротично кушает её. Предварительно посолив. / Фу, какая пошлость /отбрасывает надкушенную картошку в общий чугунок/, есть картошку, когда рядом стоит шампанское, /обтирает руки салфеткой/!
ЛИКА молча сидит, насупившись и, с глазами полными слёз.
ЛИНА: Иван Петрович, хватит жрать, когда рядом с вами - дамы! Для чего я бокалы принесла? Откупорьте шампанского бутылку, мы перечтём "Женитьбу Фигаро"!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: О! А как же! Счас мы! . .
ЛИНА: Куда-а! Грязными руками за шампанское. Ступайте и вымойте их, как следует.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Есть такое дело! /Идёт в сени к рукомойнику/.
ЛИНА/Лике/: А что вы нам привезли под шампанское?
ЛИКА молча встала, достала из корзины кульки, поставила их на стол и
села на свой стул.
ЛИНА/заглядывая в кульки/: О-о. . , какая экзотика. Иван Петрович, немедленно уносите свою украиньську картоплю на мою русскую печь: И всю остальную американьську жвачку туда же.
ИВАН ПЕТРОВИЧ, /унося вышеупомянутое/: Есть такое дело. . , только, что же я-то буду исть?
79.
ЛИНА: Там, за печкою, у вас будет отличный англицкий аля фуршет! /Высыпает содержимое кульков на скатерть стола и оформляет, делает дизайн: из апельсинов, бананов, ещё каких-то экзотических фруктов и огромного кокосового ореха. / А здесь зелёный океан, жаркое солнце, бананы, кокосы и пальмы! . . И в них постель, раскинутая на ночь, а в ней жена французского посла!
ЛИКА: И запах сирени.
ЛИНА/глянула на Лику и, не сводя с неё глаз/: Петрович, принеси большой нож.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Несу, ваше величество.
ОН приносит нож, подаёт его Лине. ЛИНА медленно режет один апельсин на дольки и очищает одну дольку от кожуры.
ЛИНА: Взрывайте пробку, поручик.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Слушаюсь. /С помпой, громко вскрывает бутылку, пробка в потолок, льёт шампанское в бокалы/. Ну, за милых дам! , как поёт этот толстяк.
ЛИНА/сквозь уголок рта/: Вы поросёнок не хуже. Сделайте шаг назад.
ОН отступает. ЛИНА в упор смотрит на ЛИКУ, и та начинает медленно идти к ней, как кролик к удаву. ЖЕНЩИНЫ чокаются бокалами, пьют на брудершафт. Долгий поцелуй. Пауза. ЛИНА тянется рукой к столу, берёт очищенную дольку апельсина, наполовину зажимает в своих зубах. . , ЛИКА тянется губами ко второй половинке апельсина и новый долгий поцелуй. С головы ЛИНЫ сваливается фуражка, не без лёгкой помощи ЛИКИ. ИВАН ПЕТРОВИЧ, как заворожённый, следит за непонятным ему ритуалом, механически поглатывая шампанское.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну, слава Богу, помирились! /Поднял фуражку и надел себе на голову/.
ЖЕНЩИНЫ, как по команде, расходятся по разные окошки, молча смотрят в них, попивая шампанское.
Стук в двери и появляется голова ЖОРЫ.
ЖОРА: Я извиняюсь, конечно, . . но Иван Петрович у вас?! .
ИВАН ПЕТРОВИЧ: О! Жора! Заходи! /Выходит к нему в сени/.
ЖОРА заходит с букетом сирени и тремя лилово-алыми тюльпанами, торчащими из сирени, . . а в другой руке у него гитара с бордовым бантом.
ЖОРА: Я, понимаешь, зашёл тебя поздравить! Ну, как обычно, ёлки-зелёные, Девятого мая! , а тебя нет, ёлки-зелёные!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Да ко мне же вот - внучка приехала, . . так мы тут по-соседски: А ты с гитарой! Ну, молодец!
ЖОРА: Да вот, ха: Ну я тя поздравляю, Иван Петрович! /Передаёт ему цветы, жмёт руку. . , и в его голосе, вдруг, проскакивают нотки, как у плачущего навзрыд человека. / Мы ж столько пережили! /Обнял и расцеловал фронтовика/! Здоровья вам.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Спасибо, Жора, спасибо.
ЖОРА/заговорщицки/: Может, мы к тебе пойдём.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Лина! , может, мы пойдём? . .
ЛИНА, /выйдя в проём/: Ну зачем же, Иван Петрович, . . всё уже здесь: Оставайтесь. Только, я женщина одинокая, и посторонних мужчин к себе в комнату не пускаю, . . так что, тут - в сенях обустроимся.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Какие проблемы! Вас ист дас?! К печке вот этот столик /кладёт букет на печку, снимает вёдра со столика, накрытого клеёнкой, и переставляет его к печке. / Закуска уже здесь, вот стопори:
ЛИНА приносит водку, ЛИКА ставит стаканы и кока-колу, ИВАН ПЕТРОВИЧ сносит стулья и табуреты.
ЛИКА/Жоре/: Здравствуйте, Георгий Георгиевич.
ЖОРА: А-а, Анжелочка! Здравствуй. А я думаю, что за роскошные автомобили на нашем бугре появились.
80.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну, я уже налил, господа.
Расселись. ЛИНА, наливает в трёхлитровую банку воды из ведра и ставит туда, принесённый ЖОРОЙ, букет.
ЖОРА/передразнивая/: Господа-а.
ЛИНА: Какие симпатичные тюльпаны.
ЖОРА: Хэ, это ж лазоревый цветок! - Шолохова читали?
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Да не-ет, лазоревый цветок то другое.
ЖОРА: Что другое?
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну, другое. То - дикий цветок, полевой, понял.
ЖОРА: Ну а этот, откуда пошёл?! Это ж я у себя на огороде выращиваю луковицы! Только они, теперь, на хрен никому не нужны. . , здесь. Извиняюсь, конечно.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Как?! А алкошам колхозным?!
ЖОРА: Ну вот, из-за них-то и невыгодно стало. Жулики кругом.
ЛИНА: А знаете ли вы, что означает тюльпан в эротическом смысле?
ЖОРА: Нет.
ЛИНА: Ха.
ЛИКА: Ну, вы сегодня будете пить?!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Садись, Лина, присаживайся. Выпьем за Победу: За:
ЖОРА: За Победу! , чего ты?!
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Да. За неё.
Чокаются. Пьют. Закусывают.
ЛИНА: А вы, Жора, тоже на здешнем Руднике работали?
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А где же ещё здесь работать. Здесь всё вокруг Рудника и крутится.
ЖОРА: Только я электриком там:
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну вот, выпили за Победу над Германией, . . а теперь, закусывайте ихними гамбургами, чисбургами:
ЖОРА: А я уже позавтракал. Ты, Петрович, не переживай. Я тебе сейчас спою. /Взял в руки гитару/.
ЛИНА выключила приёмник. ЖОРА перебрал струны и запел с переборами:
а-Далеко, из Колымского края,
Шлю тебе я, Тамара, привет!
Как живёшь ты, моя дорогая,
Напиши поскорее ответ.
Я живу близ Охотского моря
Где кончается Дальний восток.
Я живу без тоски и печали,
Строю новый в тайге городок.
Как окончится срок приговора,
Я с тайгою навеки прощусь.
И на поезде, в мягком вагоне,
