На мне эта её инициатива сказалась не самым лучшим образом, скорее, сильно озадачила. Посторонние панические мысли совсем не способствуют эрекции. Но стащив с меня джинсы и трусы, она плотно овладела моим агрегатом и быстро довела его до рабочего состояния, хотя моя голова и была занята совсем другими вопросами. Движения её были порывистыми и немного нервными, поэтому я предпочёл, в свою очередь, избавить её от трусиков и потянулся познакомиться рукой с её лоном. Но в её планы никакие игры не входили, она быстро скинув с себя остатки одежды, легла на спину, раздвинув ноги и повалив меня сверху. Мгновение спустя я уже был в её заросшей густым мехом щёлке. Что там специальная литература сообщает о прелюдии? Так вот.
Если для меня подобное проникновение в женщину было первым, то для неё - далеко нет. Я сразу беспрепятственно вошёл на всю глубину или длину; она подобрала ноги и, откинув голову вбок, зажмурилась, и задрав свой острый носик на десять тридцать активно им засопела, ритмично прижимая мой таз к себе.
Я же держался на руках, сохраняя между нами некую дистанцию и во все глаза, рассматривал получающуюся композицию. В сумрачном свете летнего заката, подсвеченная настольной лампой поперек кровати лежала ослепляя меня своим голым телом такая знакомая и незнакомая девушка. Для ее возраста её тело было закономерно гладким и лишённым каких-то изъянов. Упитанная, упругая, с близко посаженной грудью, разделенной розовой складкой посередине, с маленькими бурыми сосками на вершинах. Животик переходит в заросший густой порослью лобок. Дальше шло нечто, во что тогда ритмично окунался мой член, омываемый изнутри густой обильной смазкой. Неужели это те самые девочки, которые строили из себя недотрог всю школу?!
Я двигался, она лежала подо мной совершенно неподвижно и только глубоко дышала. Что делать дальше?! Продолжать? Нравиться ли ей? А как же её парень? А всё ли я правильно делаю? Мне было дико быть в девушке, которую всегда знал только как знакомую или приятельницу. Чем дольше длилось наше соитие, тем больше вопросов роилось в моей голове, пока от них я не почувствовал, как член мой предательски слабнет. Это вообще вызвало во мне такую панику, что я окончательно потерял форму, бессильно вывалившись из слизкого лона.
Разочарованная девушка проводила меня недовольным взглядом и не нашла ничего лучше, как заявить: "У-у-у! Я думала, это у меня проблемы!". Из контекста следовало, что проблемы как раз у меня. Я не подавал вида, что сам обескуражен таким поведением моего полового аппарата, в ручном режиме никогда меня не подводившего. Даже нашёл какие-то слова, чтобы объяснить «небольшое недоразумение». Предложил немного посидеть и вернуться к активным действиям чуть позже.
Но тут вернулась мать Златы. Хотя она и не стала нам мешать, но и за закрытой дверью, с родительницей в соседней комнате вернуться к сексу было для меня еще большим стрессом, и я стал собираться домой. Но не тут-то было. Что-то вселилось в Злату, она решила во что бы то ни стало закончить начатое, и снова повалила меня на кровать. Расстегнула платье, чтобы я видел её грудь и голый живот, сама склонилась над моей промежностью.
Горячий рот, задевая зубами накрыл мою головку. Она сосала бойко, неумело и слишком яростно, так что я морщился и только пялился на дверь опасаясь, что сейчас она откроется. Но молодость взяла своё, и через какое-то время я кончил ей прямо в рот. Она не глотала, тут же победно выплюнула всё обратно, ко мне на живот, потом ещё и размазала рукой, довольно улыбаясь такой сексуальной победе.
В отличие от неё, у меня вид был плачевный, да и настроение - хуже не куда. С мокрыми трусами, размазанной по животу спермой и прилипающей рубашкой я чувствовал себя прескверно. Плюс такая неудача во время соития... В общем, это был довольно болезненный кошмар для моей неокрепшей психики.
***
Итак, Виктория не написала ни в тот день, ни на следующий. У неё на канале продолжали выходить ролики, происходили "коллаборации" и прочие бесовские пляски, подтверждающие её дееспособность. В такой ситуации большинство мужчин пытаются как-то напомнить о себе, сообщениями, цветами, собственным появлением. Мне кажется, что это прямой путь в рабство. Женщина понимает, что вы заинтересованы в ней больше, чем она - в вас и делает ошибочные выводы о вашей покладистости.
Я подождал ещё с неделю, но понимал, что имею дело с тридцатилетней разочарованной в мужчинах сексистской, и ждать от неё адекватного поведения - наивно. Сколько вокруг неё мужиков? Кому она отдаёт предпочтение? Стоит ли вообще тратить на неё время? Вопросом было множество, но во мне поселилась какая-то особенна уверенность в правильности своего выбора.
Пришлось напрячь связи. Так, мне удалось узнать, на какой вечеринке она будет в ближайшую пятницу и даже заполучить туда приглашение.
Вика быстро заметила меня в зале, сверкнула глазами, но вида, что знает, не подала. Её пылающие волосы выделяли её из всех. Она была очаровательна и вызывающа в коротком чёрном платье с открытыми плечами и высоких бордовых сапогах. На моё облегчение, среди неизвестной мне медиатусовки оказалось несколько знакомых, и даже одна дама, с которой мы ранее общались ближе, чем сейчас сделали вид при её муже. Поэтому я тоже не выглядел тут случайным пришельцем, а плотно общался, пользуясь у гостей популярностью не меньшей, чем обладательница алой головы.
Ничего так не задевает сильнее, чем хорошее настроение другого. Я не подходил. Меня узнавали, со мной общались не последние в городе люди, я выпивал, неплохо проводя время, никак не обращая на неё внимание.
И это был тот самый момент, когда Вика поняла, что я ей - ровня. Не знаю, почему в людях сидит это понятие. Все мы от рождения равны. Но потом между нами возникают барьеры, некоторые даже непреодолимые. Любой перекос в этой "рАвности" - источник беспокойства. Возможно, она была бы счастлива как женщина с водителем, или монтажником, но в голове у неё сидели свои стереотипы о том, чего «она достойна». Кажется, именно в тот вечер в её глазах у меня появился шанс.
И вот уже она сдалась и сама дрейфует в мою сторону. Подходит не ко мне, что вы, это немыслимо и обрушило бы её воздушный трон, к моему собеседнику. Здоровается. Знакомый представляет меня ей как своего делового партнёра... И вот тут уже с облегчением: "Привет! Привет! А мы знакомы!".
После этого можно и поговорить. Она с видимым облегчением поворачивается в мою сторону и делает широкую, но чуть взволнованную улыбку. Чувствует свой косяк. Я пока не вспоминаю полторы недели молчания с её стороны. Она будто оправдываясь, красочно расписывает, что именно в это время на неё свалилась особенная уйма работы – «не продохнуть», «всё выскочило из головы», «совсем закрутилась». Я понимающе и соболезнуя киваю, отвечаю сухо и отстранённо. Она чуть рассеянно допивает очередной бокал и берётся за следующий, на лице всё больше растерянности и паники. Она еще что-то говорит, собираясь уже сбегать, но тут я беру её за локоть и отвожу в сторону, где потише.
"Ты обещала написать, но промурыжила меня две недели. Я пришёл сюда только ради того, чтобы увидеть тебя! И в наказание для все мои мучения сейчас я тебя поцелую!"
Она молча поднимает на меня свои карие глаза. И в них нет возмущения, гнева или насмешки, в них - покорное согласие и ожидание! Я чуть придерживаю её за оголённые плечи, она с готовностью запрокидывает голову, а её пухлые идеально очерченные губы раскрываются навстречу моим.
Первый поцелуй бывает неловким либо по юности, либо когда двое привыкли целоваться с другими каким-то своим, особенным способом. Пару раз мне встречались дамы, которые скорее кусали, чем целовали. Одна пыталась делать это сложенными в трубочку губами, будто собираясь поставить засос. В остальных случаясь все женщины целуются вполне сносно.
Виктория целовалась божественно, филигранно, вдохновляюще влажно и глубоко. Мы, как это пишут, действительно слились в этом поцелуе, не только губами, но и телами, отрешившись полностью от всего, что происходило вокруг нас. Её плавные чуть пухлые мягкие руки обвились вокруг моей шеи. А мне стоило огромных усилий не опустить свои ладони на её роскошный зад, оставив их на её крепкой талии. Она не была худышкой, нет. Вика дышала как взволнованное море, а мой нос упивался пьянящем ароматом её тела.
Мы оторвались друг от друга, чтобы перевести дух и тут же повторили всё снова. Вечеринке будто вывернули звук и мы слышали только друг друга.
— Поехали ко мне?
— А ты не женат?
— Пока нет, но я планирую это исправить.
— Какой амбициозный молодой человек!
— Какая недоверчивая молодая особа!
— Я потеряла счёт мужчинам, которые меня обманывали!
— Бедная, наконец-то тебе повезло!
— Это мы ещё посмотрим!
— Я ждал тебя слишком долго, чтобы отпустить или накосячить!
— Ох, такие слова! В двадцать лет я бы от них растаяла!
— Можно подумать, сейчас они тебе неприятны?
— Приятны. Но...
— Хватит, теперь немного помолчи! У нас будет ещё вся жизнь, чтобы наговориться.
— Это если говорить буду только я одна.
***
Некоторые вещи с годами не приедаются. Как тебя трясет с твоей первой девушкой, так и будучи взрослым и опытным ты каждый раз ждёшь чуда и не веришь собственным чувствам рядом с человеком, совсем недавно ничего для тебя не значащим, а теперь заслоняющим весь мир.
В школе я как-то зашел проведать одноклассницу, меня просто попросили. Мы никогда с ней не общались и считали друг друга не очень приятными людьми. Но что произошло, если я зачастил к ней каждый день, а через неделю мы уже целовались часами, до темна?
Мы последовательно прошли все пионерские "базы" на её теле. От поцелуев, длившихся часами, к ласкам груди и сосков, и закончившихся подростковым петтингом. К последней базе я подбирался довольно долго по молодёжным меркам. Если грудь была взята почти без боя, и многочасовые ласки сосков доводили девушку до её одной известных ощущений, от которых она стонала и вздрагивала. То, как только мои пальцы оказывались на трусиках или метили под резинку, девушка напрягалась и вздрагивала так, что приходилось отступать.
