– Ки…ра-а-ахх… – Он уже смело сосал мне шею.
Десять секунд, полёт нормальный…
Не трогать себя, рано.
С подбородка закапали слёзы. Не хватало воздуха.
Тоха бился в меня в темпе аллегро, я растекался плавленой смолой в дюжей хватке олимпийской надежды страны. Сердце разорвётся, из Малыша вынесут мой труп.
– Пиздец… как хорошо… охуительно… трахать тебя… Кира-а-а-а…
Он втягивал воздух сквозь зубы со свистом. Признаки налицо – его курок взведён – сдавайся, герой. Я сплюнул на трясущуюся ладонь и заскользил по изнывающему члену. Не спешить… могу же… я чемпион сдержанности.
– Давай, Тошенька… Вместе… Дава-а-ай!
Он захрипел, аллегро сменилось на престо; я откинулся на его плечо и задёргал член, уже без тормозов. Умру… В глазах помутнело, и я жалобно заскулил в невидимое окно.
Только держи… разлетаюсь…
«Je t'aime», – пела Лара. Ты знаешь французский, Тоха?
Нас всё ещё мелко трясло, он сжал мне губами мочку уха:
– Живой?
– Нет.
– Больно?
Что за навязчивая фобия? Я вытер лицо и осторожно выпустил его член из себя. Терпимо, бывало хуже.
– Нет, Тоха.
Я забрызгал спермой кожаную обивку, даже дверь, такого Малыш ещё не видел. Увидит ли?.. Сейчас будет самое страшное. Но надо спросить, пока Тоха держит меня на груди.
– Что вечером делаешь?
– Бли-и-ин, я на тренировку опоздал…
Вот и всё. Зверски захотелось сигарету.
Я выскользнул из его рук, слазил вперёд за телефоном и мёртво упал рядом с Тохой. Шесть пропущенных «склад» плюс два «папа». Люлей выхвачу. Может, ещё успею в транспортную компанию? Переход от эйфории к разочарованию ощущался гнусно.
– Сейчас отвезу. В себя приду чуть…
Он потянулся к передней панели за штанами. Поджарые ягодицы перед глазами – почему я не художник? Запечатлел бы потом на память. Что я сделал не так? Тоха суетливо одевался, и я покинул его на заднем сиденье, чтобы одеться тоже… Или он наврал про девственника?
Брюки мои измялись, придётся домой заехать, прежде чем на склад возвращаться. Полностью одетый Тоха молча уселся впереди, даже пристегнулся. Я подал Малыша к дороге. Теперь долго у меня вставать будет от любых упоминаний о Беленькой.
– Это… Кир… – Он заговорил, только когда мы выехали на проспект. – Не обижайся, ладно?
Какие тут обиды? Наоборот, спасибо. На всю жизнь тебя запомню. Падлу. Вентворт Миллер доморощеный. Олимпийская звезда - голубой гигант. Корону б тебе лопатой подправить.
– Не гони, Тоха.
– Тренируюсь по вечерам. Не могу, меня вырубать будет. А в субботу можешь?
Я чуть педали не спутал. Скромняга, блядь! Сидит, молчит. И я тоже, дятел унылый. Амплитуда сегодняшнего настроения точно в гроб сведёт.
– Конечно, дурик! Номер давай.
Тоха вышел у спортцентра на перекрёстке Кирова, напоследок только сжав мне руку – стёкла в Малыше не сильно тонированные. И, тихо ликуя, я смотрел, как он резво скачет по ступенькам. Теперь пусть хоть затренируется, по субботам тренировать его буду я.
Тоха, чудо бритоголовое. Моё. Я достал сигарету, опустил окно и наконец-то довольно затянулся, глядя на стеклянные двери спортцентра. С Тохой бросить придётся, наверно, это Денис курил.
Денис.
