Но с трепетом глядя на холёного начальника на балконе, Дэшэн приказал себе сидеть и терпеть. Он получит Сюин, получит свой дом, автомобиль, стиральную машину, компьютер, у него будут дети… Любой ценой. Мысленно он приковал себя к табурету цепями толщиной с руку, зашил уретру десятью строчками на швейной машине — он не будет ссать, это строжайшее табу, как бы дьявольски ни хотелось!
Господин Банеду единственный во всём зале не маялся отчаянной мыслью, как бы скорее выссать мочу. Он гордо оглядывал свои владения, свой личный филиал ада. Дэшэн видел, что хозяин прекрасно понимает чувства каждого из сотни мужчин, которые полыхали в цеху в страстном желании опорожниться, корчились каждый на своей адской сковородке. Господин Банеду властвовал здесь над каждым мочевым пузырём. Он купил их всех с потрохами специально, чтобы они САМИ шли на его пыточный костёр — сами давились газировкой каждый час, сами не ходили в туалет — а туалет вон он, совсем рядом, удобный, чистый и открытый.
Задыхаясь в муках, Дэшэн увидел, как господин Банеду расстегнул молнию своих брюк и сунул руку в ширинку. Богатый хозяин возбуждался от зрелища их мучений. В глазах Дэшэна мелькали звёздочки от натуги, зубы были стиснуты до крошева, а пылающий от боли мочевой спазмировал, отчаянно требуя освобождения. А он молча смотрел, как дёргает рукой и подкатывает глаза раскрасневшийся господин Банеду на балконе… и терпел.
Дэшэн терпел.
Так долго, что вселенная сделала целый круг.
Подручный господина Банеду поднялся с колен, сжимая в полотенце, как драгоценность, выплеснутое хозяином семя. Балкончик над цехом опустел. А Дэшэн всё трясся на табурете, уйдя в себя, утопал в своей чудовищной муке, теряя рассудок.
— Эй, сынок, — Чхимин тронул его за плечо. — Уже конец дня, сейчас гудок дадут. Я думаю, ничего, если ты на минуту раньше пойдёшь. Новичку простят, тебе труднее с непривычки, чем другим. Иди, сынок, чтоб потом в очереди не стоять. Иди, писай, облегчайся. Ты заслужил.
Как в тумане, Дэшэн подорвался с места, рыча от рези в потревоженном животе. Походкой пингвина на занемевших от напряжения ногах он заковылял по цеху, не глядя на изнывающих коллег. Не помня себя, ввалился в пахнущий свежестью туалет, рванул ширинку, и…
Ноги не держали его, Дэшэн привалился лбом к верхнему краю писсуара. Вялая рука, которая больше получаса была стиснута в крепкий кулак, еле держала член, из которого, как из огородного рассекателя, лупило мочой во все стороны — на писсуар, на пол, на стены, на штаны и футболку. Дэшэн кривился, ощущая, как с понижением давления понемногу отпускает распирающая кишки боль.
Не верилось, что адский день позади. И не хотелось представлять, что завтра придётся вытерпеть это снова. Он подумает об этом потом, а пока просто будет ссать и улетать в нирвану от заветного облегчения.
Где-то краем сознания он услышал протяжный заводской гудок. Рабочее время закончилось.
— Подвиньтесь, — кто-то нетерпеливо толкнул Дэшэна в плечо, и в писсуар рядом с его струёй мощно ударила ещё одна, тёмно-жёлтая, сплюснутая в широкий плоский поток. Извергающий её мужчина прерывисто выдохнул в облегчении:
— О, боги, я ссу…
Моча Дэшэна уже вытекала ровным спокойным ручейком, и только теперь он наконец-то оглянулся. В туалете всё было зелёным от униформ столпившихся сотрудников. Всего пять писсуаров на сотню человек! Настрадавшиеся за день мужчины, не в силах терпеть в приличной очереди, опорожнялись по четверо одновременно в один писсуар.
К одному из писсуаров пристроился пятый: ему не хватило места, и он мочился издали, вприсядку, настолько неотложной была его нужда. Одной рукой он опирался о пол сзади, второй направлял член, напрягаясь, чтобы ссать далеко и с напором. Длинный фонтан обрушивался в писсуар между широко расставленных ног коллеги, хозяин фонтана довольно хекал от натуги, на его штаны брызгали недолетевшие до писсуара капли.
В обе раковины ссали по пятеро разом — раковины переполнялись, моча не успевала утекать в узкое отверстие. Набралось выше середины рамки, рискуя перелиться на пол, но пятеро сопящих от освобождения мужчин не находили в себе сил даже немного притормозить долгожданное мочеиспускание. Через несколько секунд моча заструилась из раковины под ноги одному из ссущих. Он чуть передвинул ноги, и все продолжали с тем же напором сосредоточенно ссать, тяжело дыша — так натерпелись.
У раковин и писсуаров места хватило не всем. Остальные вынуждены были наблюдать чужое облегчение, страдая от невозможности выссаться самим. Кто-то, не стесняясь, держался за пах, потирая там. Кто-то терпел, вытянувшись в струну со сжатыми ногами и покрытым испариной красным лицом. Кто-то держался за стену, согнувшись и поглаживая надутый мочой живот.
Некоторые не выдерживали зрелища множества ссущих коллег. Один мужчина, приспустив штаны, бесстыдно сливал мочу прямо на пол, в угол туалета. Под ним ширилась лужа, в которой утопали его ноги в сандалиях; рот мужчины застыл в форме буквы “о”, глаза прикрывали дрожащие ресницы.
Прямо посреди туалета замер с раздвинутыми ногами обоссавшийся. По обеим штанинам зелёной униформы быстро расползались мокрые полосы, часто капало на пол. Глаза мужчины смотрели сквозь окружающих, брови были высоко подняты: оправляясь, он полностью ушёл в свои ощущения, забыв о стыде и гордости. Вот до чего доводила людей варварская пытка бессердечного начальства.
За дверями туалета толпой, изнемогающей от желания присоединиться к ссущим, стояли те, кому не хватило места внутри. Возможно, они не решались ждать своей очереди там, где их коллеги беззастенчиво выхлёстывают из себя накопленные литры.
В воздухе стоял густой солоноватый запах свежей мочи, отовсюду слышалось шипение, журчание, бульканье сливаемых струй, натужное сопение, облегчённое оханье. Дэшэн подумал, что ни в одном борделе не концентрируется столько мужского удовольствия одновременно, сколько в туалете “Банеду-корпорейшен” после окончания рабочего дня. Весь упаковочный цех яростно, безудержно, захлёбываясь облегчением, выссыкался спустя много часов болезненной задержки.
Проссавшись до самого дна, Дэшэн поднатужился и выдавил из себя последнюю струйку. Стало даже жаль, что опорожнение закончилось — никогда в жизни ему не было так приятно ссать. Тело мелко трясло после пережитого напряжения, многострадальный мочевой пузырь тупо, но чувствительно ныл от бока до бока.
Не успел Дэшэн вжикнуть ширинкой, как на его освободившееся место у писсуара бросился коллега. На бегу достал из штанов член, из которого уже псыкало мочой — штаны оказались забрызганы — и ревущий жёлтый водопад запузырился пеной на дне писсуара. Всё не успевало стекать в канализацию.
Дэшэн протолкался среди зелёных тел к выходу, стараясь не наступить в лужу — но это было уже невозможно, моча коллег залила весь пол.
Полностью зассанный туалет остался позади. По дороге к выходу из цеха Дэшэн заметил молодого сотрудника с крепко скрещенными ногами, который опирался задом на рабочий стол. Сотрудник стискивал ладонями рукоять широкой швабры и страдающе жмурился, качаясь взад-вперёд. Терпел, бедняга. Тоже опорожниться хотел и, видно, очень сильно.
— Почему вы не в очереди? — спросил Дэшэн, ему интересно было узнать ВСЕ здешние порядки.
Парень жалобно вздохнул, поменял скрещенные ноги и закачался активнее, поглядывая вверх, откуда следила за ним строгая видеокамера.
— У меня рабочий день ещё не кончился. Туалет за всеми уберу, тогда можно будет…
Дэшэн ужаснулся: значит, несчастному парню терпеть, пока все коллеги не выссутся! А потом много раз набирать воду в ведро, долго смывать чужую мочу, чистить обоссанные унитазы и писсуары, не имея права даже капнуть в них своей мочой, пока работа не будет окончена!
— Вам сколько платят, если не секрет? — поинтересовался шокированный Дэшэн. Ему стыдно стало за свой пустой пузырь, когда парень перед ним просто взрывался горячим желанием пописить — и должен был терпеть свою муку ещё час, не меньше.
— Платят, как и вам. Я сегодня наказан штрафом и внеурочной работой. За неподобающий вид, — горько вздохнул уборщик и скривил лицо. — Я от туалетного перерыва в полдень сам отказался, лишь бы не уволили. Уже девять часов не мочился…
Дэшэн сжался в сочувствии: паренёк обписился ещё до обеда и с тех пор не выссал ни капли, а пил, как все, каждый час.
— Вам очень нужна работа? — посочувствовал он.
— Ещё бы! Родители в деревне уже работать не могут, им посылаю. Ну и сам коплю на дом. Здесь в целом терпимо работается. Тяжко, конечно, бывает, особенно к вечеру — пузырь аж разрывается. Но обычно я дотерпливаю. Зубы стисну и вперёд. Что поделать, судьба такая, кому-то терпеть приходится… Сегодня сам виноват. Проспал с утра, спешил и в туалет не сходил. Думал, до полуденного перерыва доёрзаю как-нибудь, домучаюсь. А меня в десять часов как накрыло! Ни дохнуть не могу, ни пошевелиться, боль безумная. Не вынес, в общем, дал слабину… Надо было тогда всё скопленное в штаны выссать, а я испугался, что уволят, быстро затерпел струю. Переоделся — и уже не поссышь под камерами… Ой, додержать бы… Уф-ф-ф-ф… — Он страдальчески поднял лицо к потолку.
— Терпения вам, — пожелал Дэшэн.
Ссать в штаны на работе, значит, не выход. Мало того, что штраф, так ещё и уборка… Ни за что ему не вынести мойку полов, когда пузырь рвёт от мочи.
Чхимина он увидел на самом выходе, после посещения кассы. Огромный живот старика после мочеиспускания сдулся, футболка снова болталась, как на скелете. Старик, который без видимых проблем умел держать в себе больше трёх литров мочи, встретил Дэшэна с той же улыбчивой тоской.
