- Ты понял меня? - уточняя, переспросил Ваня, всё ещё пребывая в запале - еще сам не понимая, что он сказал и что говорит.
- По... нял... - автоматически отозвался Ростик, поскольку слово "понял?" уже несло в себе некое завершающее и даже подытоживающее значение разбирательству и потому в слове этом непроизвольно и смутно уже слышалось и даже явно сквозило грядущее прощение.
- Что ты понял? Повтори! - потребовал Ваня, одержимый воспитательным моментом.
- Ты... ты меня выебешь, - прилежно повторил послушный Ростик, постепенно переставая всхлипывать и словно вслушиваясь в свои собственные слова...
- Да! - все еще охваченный педагогическим зудом, горячо воскликнул Ваня. - И буду ебать тебя за каждый твой ляп! Понял? Хватит придуряться! Ты уже не маленький! Боится он спать один... а хуй чужой дрочить ты уже не боишься, да? Не боишься?
Ростик, совсем перестав всхлипывать, не без некоторого любопытства смотрел на это во всех отношениях занимательное воспитательное мероприятие, объектом которого он, Ростик, был... да что там любопытство! Ростик, можно сказать, был поневоле зачарован плещущим через край бессознательным Ваниным педагогизмом, - ведь как напористо, а главное... главное - как многообещающе говорил Ваня! И - сколько нового и неизведанного таили в себе уверенные его слова!
- Ты все понял? - вконец уже остывая, но еще не понимая, чего такого волнующе замечательного он впопыхах пообещал Ростику, спросил Ваня.
- Да, - с готовностью отозвался Ростик и, по своей малолетней наивности торопясь, тут же решил прояснить для себя некоторые детали предстоящего ему наказания... но нельзя же было об этом спрашивать в лоб! И Ростик, зайдя деликатно издалека и тем самым коварно усыпляя Ванину бдительность, проговорил: - Ваня, а можно, я у тебя спрошу?
- Спрашивай, - великодушно разрешил Ваня, страшно довольный собой и своими внезапно открывшимися наклонностями педагога... Ах, Ваня, Ваня! Знал бы он, студент первого курса технического колледжа, о чем его спросит маленький любознательный Ростик, он бы тысячу раз подумал, прежде чем разрешить Ростику его вопрос, непростой и даже животрепещущий, задавать вслух.
- Ваня, - осторожно проговорил Ростик и, сделав совсем небольшую паузу, простодушно поинтересовался... да, он поинтересовался, поскольку имел полное и даже законное право знать исчерпывающий ответ на свой вопрос во всех волнующих и даже животрепещущих аспектах, поскольку это касалось непосредственно его, маленького Ростика. - А как ты будешь меня ебать?
"Раком!" - все еще находясь в плену языка, на котором говорят пыльные дети городских окраин, хотел безнадзорно ответить любопытствующему Ростику Ваня, но неожиданно поперхнулся, и... глаза у Вани полезли вверх.
- Что ты сказал? - голосом, полным самых разных обертонов, произнес, чуть запинаясь, Ваня, и только тут... только тут стало до него, до Вани, доходить, что именно сказал он маленькому Ростику... и даже не просто сказал, а горячо и искренне пообещал, и даже... даже потребовал от Ростика, чтобы плачущий Ростик повторил, что он, Ваня, ему сделает, если Ростик будет себя плохо вести.
- Как ты будешь меня ебать? - повторил Ростик, не отрывая от старшего брата ждущего ответа и потому бесконечно любознательного взгляда.
- Ростик... - мысли Ванины трусливо заметались, как мечутся в поисках лучшей доли наши наиболее принципиальные и неподкупные политики. - Ростик! - с максимально возможной укоризной в голосе произнес Ваня, инстинктивно стремясь перевести стрелки на малолетнего Ростика и тем самым сделать своего младшего брата козлом отпущения, как это уже происходило не раз. - Как ты можешь... да, как ты можешь говорить такие слова?
- Но ты ведь сам... - совершенно справедливо хотел возразить Ростик и даже успел произнести первые четыре слова своей оправдательной речи, но Ваня не дал ему договорить, поскольку речь Ростика таила для Вани угрозу оказаться безгласным в этом вечно занимательном диалоге-диспуте под кодовым названием "кто первый сказал", который они, то есть Ваня и Ростик, время от времени проводили.
- Что "сам", что "сам"? - перебивая Ростика, горячо воскликнул Ваня, переходя в наступление посредством хоть и риторических, но при напористой интонации очень даже сбивающих с толка вопросов.
- Ты первый сказал это слово, - мгновенно используя паузу, непроизвольно возникшую в Ванином оборонительно-наступательном вербальном потоке, готовом обрушиться на малолетнего Ростика, быстро проговорил Ростик, ухитрившись таким образом донести до Вани мысль истины.
- Я взрослый... я уже большой, и я могу так говорить. Понял? Это во-первых. А во-вторых... - Ваня понял, что, владея двумя языками и в пылу педагогического рвения в этих языках немного запутавшись, он теперь должен сделать обратный перевод, чтобы донести до Ростика то, что он хотел сказать в действительности, а не то, что этот маленький Ростик... "этот бычара по своему дебильному малолетству" с замиранием бестолкового сердца извращенно услышал. - Во-вторых, я хотел тебе сказать, что я буду тебя наказывать... понял? Наказывать за плохое поведение... вот что я хотел тебе сказать! Понял?
Ах, еще бы Ростик не понял! Или детство его проходило в районах, отдаленных от нашей специфической цивилизации китайской стеной? Или он дышал не одним воздухом с безысходно убогими детьми пыльных городских окраин? Ведь не с какого-нибудь Сатурна, удаленного от наших традиционных понятий, прилетел маленький Ростик! Не на Марсе же он родился! И хотя он, Ростик, по малолетству своему в тюрьме не сидел и, как говорят в таких случаях, зону не топтал, но... разве не знал любознательный Ростик, что горячее и даже очень горячее тайное желание официально позорных нетрадиционных удовольствий очень часто облекается в форму неизбежного наказания за какой-либо проступок, чтобы никто никогда уже не мог сказать про истекающего сладострастной слюной вершителя наказания, что он язычник и извращенец, что он - даже страшно, страшно подумать! - неоспоримый приверженец этого как бы позорного и потому официально осуждаемого и даже публично презираемого нетрадиционного удовольствия! Ах, мой читатель! Разве тебе, мой читатель, неизвестно, что в нашей традиционно свободной стране-державе, истекая слюной сладострастия, от души и всласть наказать всегда можно кого угодно и, что самое главное и самое продуктивное, за что угодно - было бы только волнующее, заставляющее биться сердце желание это самое наказание осуществлять! И виноватым можно назначить любого, и особенно - что чаще всего и происходит! - того, кто посмазливее на мордашку и у кого наводящий на всякие-разные теплые мысли аппетитный станочек для проведения сладко манящего и тайно желаемого воспитательного процесса... и вот уже после отбоя в спальнях разнообразных кадетских корпусов и в тесных уютных каптерках аскетизмом ласкающих взор солдатских казарм, в разных, от постороннего глаза сокрытых и потому для подобных дел неизменно удобных местах детских домов-интернатов, в темных подвалах безликих многоэтажных домов на пыльных окраинах маленьких и больших северо-южных городов и еще... еще в самых разных и даже совсем неожиданных местах, выстраиваясь в нетерпеливую очередь и отпуская по этому случаю разнообразные глумливые шуточки, камуфлирующие истинное желание-настроение, старшие или более сильные молодые рыцари "опускают" своих более юных или более слабых, а потому плачущих и безуспешно вырывающихся соотечественников, заполучая в такой извращенной форме тайно желаемое и сокровенно заветное, совершенно не боясь при этом прослыть "извращенцами"... Ах, как все просто в нашей не понимаемой обычным умом и не измеряемой общим аршином державе! Ну, в самом деле: разве могут "крутые мачо" и "настоящие пацаны" искренне сюсюкать с другими пацанами, словно бабы - словно "педики" или "голубые"? Разве могут они, стопроцентные мужчины, однополого секса хотеть и желать? Ни за что! Что они - извращенцы, что ли?"Пацаны! Этот козлик явно борзеет... надо его, бля, выебать - поставить на место!" - вот как делают "настоящие пацаны", сознательно или бессознательно камуфлируя свои подлинные желания во вполне приемлемую и для себя успокоительную упаковку: не "выебать - получить удовольствие", а "выебать - поставить на место". Да, "поставить на место" какого-нибудь пацана, предварительно назначенного "виноватым" - это занятие для мужчин настоящих! И вот уже, после отбоя, один держит мальчишку за руки, другой удерживает мальчишке ноги, еще один - третий - обхватив ладонями горячие упругие булочки, разводит, раздвигает их в стороны, а четвертый - насиловать вырывающихся мальчишек всегда удобнее вчетвером... или всё-таки впятером? - четвёртый-пятый, предвкушая приближающееся осуществление тайной мечты, направляет свой залупившийся, хищно подрагивающий член в стиснутое, но под горячим напором члена тут же податливо и упруго разжимающееся мальчишеское очко... ах, какая это упоительная сладость! И главное... главное - разве у кого-то повернется язык сказать, что эти четверо-пятеро, по очереди насилующие симпатичного мальчишку в спальне кадетского корпуса, извращенцы и пидарасы? Нет! Они ведь только наказывали зарвавшегося наглеца, и ничего более, - исключительно воспитательный процесс... и никто не признается вслух, что им движет на самом деле. А иные так и вовсе не понимают, что ими движет на самом деле - какие неосознанные ориентации в них бушуют... "Я тебя выебу!" Ах, какое заветное, но подчас не осознаваемое желание срывается с губ - какая мечта, прикидываясь выражением словесной угрозы, всплывет из темных глубин подсознания! О, великий, могучий и, что самое главное, бесконечно правдивый русский язык!"Выебу" в значении "накажу", и - "накажу" в значении "выебу": "Я тебя выебу!" - говорит один другому, и попробуй, читатель, без сопутствующего контекста догадаться, что именно он хочет сделать: он хочет кого-то примерно наказать или обещает кому-то нечто большее... "я тебя выебу!" - говорящий эти слова угрожает кому-то или... или - под видом угрозы - грезит вслух?"Я тебя выебу!" - поди разберись, что сие означает... с одной стороны - вечно молодое и от природы совершенно естественное сексуальное желание, а с другой стороны - желание, официально объявленное когда-то в нашей далеко не сказочной стране бесстыднейшим извращением и потому вынужденное стыдливо маскироваться в форму неотвратимого наказания, - вот что отразилось в нашем великом, могучем и правдивом языке в одном, но бесконечно ёмком слове "выебу"... во всяком случае, я всегда с любопытством смотрю на стопроцентных мачо и прочих крутых парней, говорящих это - таким образом кому-то угрожающих... Словом, всё смешалось в деревне Облонских! И потому нет ничего удивительного, что когда один, то есть Ваня, говорил одно, то другой, а именно Ростик, слышал в это же самое время совершенно иное, ибо обещание "я тебя выебу" можно действительно проговорить как "я тебя накажу" и в то же самое время услышать его в самом что ни на есть буквальном смысле - "я совершу с тобой половой акт"! Что Ростик как мальчик прилежный и любознательный, внимательно слушавший старшего брата, по причине пробуждающегося интереса к тайнам пола и не замедлил сделать... О, мой читатель! Я уже предвижу твоё первое, преисполненное скептицизма возражение: "Как?! Маленький Ростик, только накануне получивший "пятерку" по географии и даже "пятерку" по русскому языку?! Откуда он, еще несколько минут назад так отчаянно и безутешно плакавший, стоя перед старшим братом, откуда он, маленький Ростик, может обо всем этом знать?!" О чём "об этом"? - спрошу я читателя в свою очередь. Конечно, ни о кадетских корпусах, ни о пропитанных вазелином и спермой матрасах в жарких солдатских каптерках, ни о прочих не менее интересных местах маленький Ростик что-либо знать по причине своего поднадзорного малолетства еще не мог. Но разве, вступая в жизнь, не жизнь "по понятиям" и не сами "понятия" мы невольно и даже подсознательно усваиваем в первую очередь, еще ничего об этой жизни не зная? Как говорится, совсем не обязательно топтать зону - зона всегда с тобой... и маленький Ростик, дышащий одним общим воздухом с пыльными детьми городских окраин, был, конечно же, осведомлен, что старшие в знак наказания - под видом наказания - могут факать младших. "Я тебя выебу!" - сказал Ваня в значении "я тебя накажу", и маленький Ростик это Ванино обещание наказать, произнесённое в популярной народной форме, тут же истолковал в пользу своего просыпающегося любопытства, а именно: "наказание" может быть выражено в форме сексуального акта, и это, как говорил один петроградский матрос, на южную землю приехавший по зову партии поднимать целину, факт.
