Вскоре на горизонте показались аккуратные белые домики - мы приближались к лагерю. Вдоль обочин пошли оградки, коттеджи тех, кто работал на Контору, но имел право покидать территорию лагеря, а ещё метров через пятьсот дорогу перегородил шлагбаум.
Я тормознул; из стоящей рядом будки неторопливо вышел молодой парень в камуфляжной форме, с автоматом на шее. Вразвалочку подойдя к "джипу", он заглянул внутрь - его взор скользнул по настороженным лицам девочек, затем задержался на круглых Любиных коленках. Только после этого парень протянул руку за документами. Взяв моё удостоверение и как следует вчитавшись в него, он поднял на меня изумлённые голубые глаза и проблеял:
- Господин куратор... извините...
- Что, новенький?-с усмешкой поинтересовался я, принимая документы назад.
- Так точно!-парень вытянулся в струнку.-Позавчера первое дежурство было, виноват...
- Ну-ну, учись. Начальство нужно узнавать в лицо и по номеру машины, понял?
Охранник вытянулся ещё больше - хотя казалось, больше уже некуда,- затем подскочил к шлагбауму и торопливо поднял его. Я вновь нажал на акселератор, и в зеркальце мне была видна фигура парня - стоя на обочине по стойке "смирно", он пялился на машину оловянными глазами и отдавал честь; смех, да и только! "Джип" въехал на территорию лагеря.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я остановил машину возле длинного административного корпуса и, обернувшись назад, бросил девочкам:
- Приехали, вылезайте.
Они тут же суетливо подхватили свои чемоданчики и стали выбираться из "джипа"; мне нравилось наблюдать за сменой выражений на их лицах. Только что, пока мы ехали по территории, на них было написано откровенное девчоночье любопытство, воспитанницы крутили головами туда-сюда, пытаясь всё увидеть и рассмотреть. Теперь же, когда они были на месте, любопытство вновь сменилось волнением и тревогой; приоткрыв рты, девочки озирались, как бы заново разглядывая то место, где им предстояло провести без малого год.
Люба тоже вальяжно выбралась из машины, хлопнула дверцей. Настроение у неё, судя по всему, несколько улучшилось, и её вновь обуревала жажда деятельности, а именно - ввести новеньких в курс дела и заодно указать им их место, чтобы поменьше выпендривались. Желание унижать других было в Любе неистребимо, но как раз это желание и служило для пользы дела - многие девочки, впервые прибывающие сюда, были о себе чересчур высокого мнения и нуждались в хорошей встряске.
Я направился в высокие двери, и трое воспитанниц во главе с Любой последовали за мной. Мы шагали по светлым, почти что стерильно чистым коридорам, навстречу нам изредка попадались молодые мужчины и женщины - из административной обслуги лагеря. Я не оборачивался, но хорошо знал, как ведут себя девочки - точно так же, как и их многочисленные предшественницы: то есть вертят головой по сторонам, восхищённо толкают подружек и сдавленно, еле слышно, охают. Реакция всех новых воспитанниц была одинаковой - сладостное замирание пополам с не менее сладким страхом.
Мы вошли в кабинет главного администратора, и он тут же поднялся нам навстречу - руководство лагеря, в отличие от незадачливого охранника, хорошо знало меня в лицо и понимало, что боссы Конторы смотрят на лагерь моими глазами.
- Добрый день, господин куратор!-расплылся в улыбке хозяин кабинета, низенький толстячок с большой лысиной.-Новенькие?
- Как видите, Иван Михайлович,-я остановился, подталкивая девочек вперёд, и они внезапно засмущались.-Их трое, посмотрите, где есть вакантные места.
- Всех троих вместе или по раздельности?-поинтересовался услужливый администратор, тут же утыкаясь в свои бумаги.-Если вместе, то надо поискать...
Я бросил быстрый взгляд на воспитанниц - робость мешала им заговорить, но выражение лиц было очень красноречивым - конечно же, им хотелось и дальше оставаться втроём.
- Вместе,-кивнул я, и Люба за моей спиной недовольно кашлянула - ей-то, несомненно, хотелось, чтобы девочек разделили, так намного легче их обрабатывать; но я пока решил подождать с этим, а расселить их всегда успееется.
- Ага... ага...-бормотал администратор, водя пальцем по спискам.- Вот, нашёл! Три вакантных места у Филатовой, в пятом отряде. И возраст как раз подходящий.
- Ну и хорошо,-сказал я.-Запишите фамилии - Артамонова, Кривцова и Крамаренко, подробные данные вам потом принесут из здравпункта. Любовь Петровна, займитесь девочками.
Девушка сразу же оживилась - теперь она чувствовала себя в своей стихии. Повернувшись к воспитанницам, она заговорила всё тем же слащавым голосом, в котором, тем не менее, проскальзывали стальные нотки:
- Значит так, дорогие, сейчас получите на складе одежду - здесь в своём не ходят, привыкайте. Потом в душ, а оттуда - в здравпункт, на медкомиссию. Ну а после я вас отведу в жилой корпус, покажу вам, где вы будете жить.
- Любовь Петровна, а зачем медкомиссия?-робко поинтересовалась Артамонова, заглядывая моей помощнице в глаза.-Нас проверяли в интернате, мы все здоровы, так и в наших документах написано...
- Ваша интернатовская комиссия - детский сад,-безапелляционно заявила Люба, тряхнув головой.-Здесь вас проверят по-настоящему, у нас лучшие специалисты. Всё, разговоры окончены, идёмте получать одежду.
Будущие "Богини Спорта" покорно поплелись за девушкой, и я хо- рошо представлял, каково им сейчас. Конечно, в интернате девочки привыкли к строгим порядкам и к режиму дня, но здесь, в лагере, всё это во много раз жёстче. Теперь вольная жизнь для них окончена, и следующие десять месяцев они будут жить по свистку. Что же касается медкомиссии, то Артамонова не зря боялась её - здесь проверяли основательно и буквально всё, включая тщательнейший гинекологический осмотр. А уж коль у девочки действительно найдут лишние килограммы, то ей не позавидуешь; любительниц перекусить до изнеможения гоняли на бегущей дорожке и заставляли взвешиваться три раза в день.
Люба упругим шагом, вызывающе цокая каблучками, вышла из кабинета администратора; девочки последовали за ней. Я же повернулся к толстяку и поинтересовался:
- Иван Михайлович, а где сейчас Филатова?
Тот бросил взгляд на часы на стене - доходило десять вечера - и хмыкнул:
- Наверное, с отстающими занимается, у остальных-то отбой через пять минут. Сейчас посмотрю, у меня тут всё записано...
Вновь углубившись в свои бумаги, администратор после недолгих поисков изрёк:
- Ну вот, так и есть. По расписанию у неё сейчас занятия с неуспевающими, с двадцати двух до двадцати трёх. Корпус пять, это налево от главной аллеи...
- Ну, уж корпус-то я найду!-засмеялся я.-Вы ж не забывайте, Иван Михайлович, я уже второй год с вашим лагерем работаю, изучил его как свои пять пальцев.
Я направился к двери, у самого выхода остановился и напомнил:
- Данные на новеньких вам принесут. Сегодня, наверное, вряд ли, а вот завтра с утра ждите.
- Обязательно, обязательно,-закивал толстяк.-Всё оформлю, как полагается, я своё дело знаю...
- Ну вот и хорошо.
Идя по длинному коридору к выходу из административного корпуса, я размышлял о том, что страх в небольших дозах полезен. Со всеми служащими лагеря, включая его руководство, я всегда старался держаться немного снисходительно и в то же время высокомерно, давая понять, что от меня многое зависит. Вообще-то такое отношение к людям не было неотъемлемой составляющей моей натуры, но по-другому я вести себя просто не мог - специфика лагеря порождала множество соблазнов. Молодые, гармоничные тела воспитанниц влекли к себе, и случаев, когда кого-нибудь из персонала заставали в укромном уголке с девочкой, было не так уж мало.
Именно поэтому мне как куратору приходилось вызывать как в обслуге лагеря, так и в его руководстве здоровое чувство страха - чтобы поменьше зарились на юное мясо. Самого же меня девочки не интересовали ни в коей мере - мне вполне хватало мимолётных связей с инструкторами; кроме того, некоторые из них были моими постоянными любовницами - как, например, Мария Сергеевна Филатова, к которой я сейчас направлялся.
С этой статной особой 27 лет от роду, бывшей чемпионкой мира по лёгкой атлетике и участнице двух олимпиад, я познакомился около года назад. Меня сразу же привлекло её мощное, но чрезвычайно гармоничное тело, длинные сильные ноги и упругая грудь; в свою очередь, Мария Сергеевна, будучи женщиной практичной, сразу же сообразила, какие преимущества сулит ей связь со мной. Наше объяснение не отличалось многословностью - после отбоя я пригласил Филатову в свой гостиничный номер (была в лагере и своя гостиница - принимать различные инспекции и всяких важных шишек из Конторы, вроде меня), и она тут же согласилась, прекрасно зная, чем мы будем там заниматься.
После этого мы встречались регулярно - два-три раза в месяц, как правило, по ночам: всё дневное время было расписано у Марии Сергеевны по минутам. Женщина никогда не требовала с меня никаких обязательств и уже одним этим нравилась мне; кроме того, она была абсолютно неревнива, и мои другие романы не волновали её ни в коей мере.
Шагая в сгущающихся сумерках по заасфальтированным дорожкам, я добрался до пятого корпуса, в больших окнах которого горел свет. Это здание было исключительно учебным - здесь располагались два спортазала с гимнастическими снарядами, а во дворе размещалась беговая дорожка; все спальные корпуса помещались в другом конце лагеря.
Свободно ориентируясь в коридорах и переходах - здесь, как, впрочем, и во всех остальных строениях, я бывал сотни раз,- я без труда добрался до второго спортазала, из которого доносились характерные звуки - шлёпанье босых ног, стук тел, а также короткие команды Филатовой. Даже из коридора я слышал, что Мария Сергеевна раздражена - женщиной она была резкой, властной, и со своими воспитанницами обходилась круто; а уж неуспевающим и вовсе доставалось от неё на полную катушку.
- Виленская, ты что задницу выставила?-услышал я довольно-таки грубый окрик.-Ты должна прогнуться, прогнуться, понимаешь?! А задница твоя мне не нужна!
