- Ты просто прелесть дорогая! Такой живой и непосредственной шалуньи, я давно не видела. - Приятных ощущений твоей попочке.
Позабавь нас и покрути ей немножко, пожалуйста, - произнесла она, и нагнувшись поцеловала. Я задохнулась от унижения, бессильной злости и желания разорвать эту тварь на кусочки.
- Посмотрите! Эта стерва дрочиться на станке, потеряв всякий стыд и ее пора проучить, - донеслось из зала. - Кагда, этот бл...дь пароть уже будут, - вопрошал кавказский акцент. Я слышала эти возгласы, но остановиться не могла, ведь только теперь представилась возможность хоть как-то самоудовлетвориться. Мое приятное занятие прервала жутчайшая боль, разрезавшая попу. Я чувствовала, что к моей попе прикоснулись раскаленным предметом, я бы истошно закричала, если бы не мячик во рту. Страшная гримаса непереносимой боли исказила мое лицо, я выгнулась так, что затрещала вся лавка, из глаз брызнули слезы. Но тут же на мою задницу обрушилась вторая плеть. Я вертела попой и извивалась вся как только могла. Ладошки я то с невероятной силой сжимала в кулачки, то разжимала, пальчики на ножках шевелились каждый сам по себе, а лодыжки дергались и вращались, изображая невероятный танец, танец боли. Мне не хватало воздуха, хоть на секунду прекратите, и дайте продышаться беззвучно орала я. Тело сотрясали невероятные конвульсии, оно жило как бы отдельно от меня и каждый член вертелся и изворачивался, только бы увернутся от этих непереносимых звонких шлепков плети. В мозгу гудела только одна мысль - нестерпимая боль. По мне градом катился пот, все происходящее было как в тумане.
Сделав, по пять ударов, ассистенты дали перевести дух. Жопа искрила от боли и как-то начинала саднить. Я инстинктивно продолжала ей вращать и прижиматься к лавке. Груди мои упирались сосками в лавку и приятно раздражались, и я все время терлась клитором о лавку, это заводило меня, и я даже, несмотря на такие невообразимые условия, продолжала себя удовлетворять. Это даже не я, а организм сам помимо моей воли и сознания производил какие то действия, так, как думать кроме как о боли я больше ни о чем не могла. Мне всыпали еще по пять, потом еще и вот в зале наконец то заметили мои развлечения в перерывах.
- Долго эта сука будет получать удовольствие? Мы что платили деньги, чтобы эта тварь здесь кайфовала? - неслось отовсюду.
Первая сообразила, как предотвратить это безобразие Эльвира и сделала это по-женски элегантно. К очередному перерыву в порке она уже была готова. Только прекратилась порка и я уже хотела по привычке прижаться к любимой досочке клитором и писечкой, как вдруг мне завели сильные руки под живот и грудь и слегка приподняли насколько позволяли ремни и колодки, которыми я была прикреплена к лавке. Эльвира, что-то подложила и даже успела пощекотать мой клитор своими пальчиками. Я даже взбрыкнула, настолько это было приятно.
- Дрочись дальше милая, - ласково промурлыкала Эльвира, и подмигнула ассистентам, которые бережно опустили меня на лавку и взялись за плети. В зале наступила полная тишина. Я тут же, как только могла, плотнее прижалась сосочками грудок, клитором и губками писи к какой то на ощупь травке, которая приятно холодила и создавала очень пикантные ощущения. Мысленно даже поблагодарила Эльвиру за это. Но секунд через 10, миллиарды жалящих игл впились в мои самые интимные места. Крапива!!!!! - пронзила молнией мое сознание догадка. Я, как ошпаренная, подлетела и выпятила попочку вверх, насколько позволяла упряжь.
Изо рта побежала сплошным потоком пенистая слюна, ногтями буквально разодрала мягкий валик специально для этих целей подкладывающийся под ладошки, для выхода излишних эмоций. В зале грянули бурные, заслуженные овации в Эллочкину честь, так коварно, по-женски наказавшей зарвавшуюся бесстыдницу. А эмоции меня перехлестывали через край. Подняв попочку в самую верхнюю точку я от пронизывающей боли не избавилась. Клитор и письку варили в крутом кипятке. От этого я выписывала попой забавные круги с невероятной скоростью и амплитудой, причем каждая ягодица танцевала отдельно. Это бы безобразие продолжалось долго, если бы не было прервано очередным ударом плети по жопе заставившем, меня вжаться своими интимными местами в самую гущу крапивы и получить очередную порцию обжигающего удовольствия, от которой попка опять взлетела в верхнее положение. Но опять была возвращена на место плетью. Так я ритмично взлетала и опускалась попкой и со стороны это очень напоминало пылкого, молодого любовника на страстной девушке, поэтому зал разорвали раскаты заливистого хохота.
- Наконец то ожила и начала двигаться, а то было совсем заскучала, - довольно неслось из зала. - Браво мадам Эльвира! Вы совершили просто чудо с этой ленивой и бесчувственной мартышкой. - Крапива, крапива, крапива, - слышалось по залу на разных языках. Это переводчицы, переводили иностранцам причину перемены в настроении наказываемой девушки и появления у нее необычайной живости и резвости. - Крапива! О, я, я! Гуд! Гуд! Гуд фрау Эля! Польщенная, улыбающаяся Эльвира раскланивалась публике и показывала рукой на исправно работающий станок для наказания. Закончилась очередная десятка. Я высоко подняла попочку демонстрируя всем, что стала совсем хорошей девочкой и больше не занимаюсь мастурбацией ни капельки. Эллочка желая, чтобы я не потеряла задора и энтузиазма, поощряемая зрителями, поменяла крапивку на свежую и забористую у меня под писей. Я отплатила ей за заботу хорошими, резкими, амплитудными движениями попки.
Так благодаря вниманию ассистентов и Эллочки я на отлично отработала два раза по десять. Но здесь Эллочка заметила, то что крапивой обрабатывается не вся моя пися, а только та часть которая касается лавки. Исправить эту оплошность она решила тут же. В одну из остановок мне на талию была надета элегантная золотая цепочка, к которой присоединили веревочку, пропустили ее между ягодиц и к концу привязали хороший пучок крапивы. Теперь, когда я буду болтать попкой вверх вниз, или просто крутить ею, пучок будет немилосердно хлестать по всей писе и по наиболее чувствительной внутренней части бедер. Ликованию зрителей не было предела, они вскакивали с мест, орали комплементы Эллочке. Я смогла понять в чем дело, только когда умудрилась вывернуть голову и глянуть на монитор.
- Эллочка, давай! Задай ей жару. Ну-ка ей под хвост, - неслось из зала.
Я вся приготовилась к самому приятному испытанию и друг подумала, а Эллочка действительно молодец. Так таких как я дур и надо учить. Пусть вращают жопами, если головой работать не умеют. Давай Эллочка. Я сама решила, что такую дуру как я надо примерно наказать и сильно прижалась клитором и лобком к крапиве и даже поерзала, что бы моей бессовестной, похотливой больше досталось. От нестерпимой боли попка взлетела вверх. - А не понравилось, - злорадно подумала я, подожди еще не так тебе дуре будет. Пучочек крапивы эффектно подлетел от моего резкого движения и задевая и обжигая бедра со всего маху шлепнул меня по письке. Чтобы получить побольше боли я максимально, как могла, развела ноги, пусть получат и малые и большие губки и негодяю клитору достанется. Боль оглушила и я вся дернулась вперед и если бы мне, догадливая Эллочка, не надавила на спину, я свернула бы себе шею. Боль пронизала меня всю, так мне и надо - глупой сучке, - думала я. Подавшись вперед, я опять легла на свеженький пучок крапивы, взлетаю вверх и заслуженный шлепок по писе от привязанного пучка. Я стала делать настолько размашистые и мощные движения, что лавка стала понемногу, а потом и сильней подпрыгивать. Народ безумствовал, обступили сцену. Кто-то выкрикнул, поднадайте же ей, у нее грудь заскучала. И вновь Эллочка проявила сноровку и подсунула мне под груди новые пучки крапивы, освежив ощущение в грудях. Я намерено, поплотней, вдавила груди в крапиву и даже поелозила ими.
Тут же почувствовала, что грудь снова обдали кипятком, особенно пронзительная боль была в сосочках, она прожигала до самого подсознания, заполняя меня всю собой. Попка в это время подпрыгивала автоматически. Моя скачка продолжалась довольно долго, я не сразу и заметила, что бить меня перестали, и забавляюсь я исключительно крапивой. Но вот, сильные руки прижали меня дрожащую к лавке, убрав крапиву и отсоединив от пут, отпустили. Я подскочила и помчалась по сцене, падая, катаясь, хватаясь, то за попу, то за грудь, то за другие наиболее пострадавшие места. Поняв, что от нестерпимого жжения я расцарапаю и разорву пострадавшие места, меня поймали и на руки надели наручники. В таком положении, я продолжала крутится волчком по сцене еще минут 10, приводя публику в неописуемый восторг.
Потом меня схватили за волосы у затылка и поволокли из залы, я продолжала вихлять задом, сучить ногами и вырываться от нестерпимой боли, жжения и зуда в интимных местах. Перед самым выходом, я умудрилась сквозь пелену слез глянуть на зал последний раз и увидела, что недавно еще такие степенные мужчины, стояли и смотрели на меня обалдевшими глазами. У многих были взлохмаченные лысины, у некоторых из брюк торчали не заправленные рубашки полностью мокрые от пота, галстуки были сняты и отброшены, на брюках в интересном месте красовались мокрые пятна, не позволяющие сомневаться в их происхождении. Женщины были с растрепанными прическами, с расстегнутыми блузками иногда с вырванными с мясом пуговицами. Помада на губах переводчиц и других спутниц стерлась, некоторые пытались незаметно отхаркивать в платочек сперму. По всему было видно, что им пришлось немало потрудиться, успокаивая не на шутку разошедшихся спутников.
- Вах, какой страстный дженщина, артистка, слушай, да :, - шипел кавказец, вытирая смятым галстуком вспотевшую лысину.
Когда меня выволокли в коридор, я хоть немного стала соображать и сквозь пелену слез разобрала, что держит меня тот ассистент, которому я заехала ногой по яйцам. - Ну, что сучка, дободалась, - прошипел он, больно сжимая волосы на затылке. - Сейчас удавлю тебя, шалаву. Посмотрев в мои обезумевшие от пережитой боли глаза, он немного сжалился. - Ну, ладно. Куда бьют, туда целуют, - сказал с ухмылкой и в раскрытый рот, судорожно хватающий воздух, сноровисто вставил свой член. От такой наглости, я просто обалдела. И вдруг бесики метнулись в моей голове. Откусить!!! Точно, проучу мерзавца, откушу и все. Но потом разум понемногу вернулся, ко мне. Они же убьют меня, да не просто, а уж заставят помучиться, да и парня жалко. Он на вид, очень даже ничего, куражу только много. Но злость все же кипела во мне и оставлять его хамство безнаказанным я не намерена. Я подняла глаза, чтобы посмотреть ему в глаза.
