- Вот поэтому я, как и другие, хотел бы жить в настоящей стране.
- Ну так в чем же дело?
- Для этого основание надо иметь. А у меня какое? Я могла бы, конечно, ответить ему, что он сам сделал свой выбор, за который должен благодарить только свою мамашу, но посчитала это излишним. В таких вопросах человек должен прозревать самостоятельно.
Отец, мой друг, и его сын были похожи членами больше, чем лицами. Но сыну я сделала минет так, как не могла сделать отцу. Просунула язык в крайнюю плоть и водила им вокруг головки, а потом пропустила ее в рот, отведя кожицу назад. Парень извивался от наслаждения и стонал. Этот минет завершал нашу встречу, и я закончила его глубоким проглотом.
- Я теперь без тебя не смогу, - признался Володя бесхитростно, по-детски, когда пришел в себя.
- Это тебе только кажется, - успокоила я, - На мне свет клином не сошелся.
Про себя подумала: если бы это поколение не было обворовано еще и духовно, если бы у него не отняли многих писателей и поэтов, оно лучше разбиралось бы в том, что происходит вокруг. Вот Максимилиан Волошин писал, не скрывая сарказма:
Все имена смешались на Руси.
Политика раскладки этикеток
Назначенных, чтоб утаить состав,
Но выверты мышления все те же:
Мы говорим: "Коммуна на земле
Немыслима без роста капитала,
Индустрии и классовой борьбы.
Поэтому не Запад, а Россия
Начнет собою мировой пожар".
Как умный человек, он предвидел крах коммунистической идеологии, свидетелями и жертвами которого теперь стали все мы, превращенные в "рабов свободного труда" , "лишенные достоинства простого гражданина". Не только отдельный человек у нас бесправен, а весь народ.
Правители с ним никогда не считались и воротили все, что вздумается. Где это видано, чтобы очередной временщик разбазаривал испокон веков принадлежащее народу, как это сделал кукурузник Хрущев, подарив Украине Крым, всегда принадлежавший России. Вел себя в истории страны, как мужик на ярмарке. Пример царя, продавшего Аляску Америке, ему покоя не давал, что ли? Решил, наверное, а чем я хуже.
Тот очередной Романов все-таки продал, хотя и за бесценок, русскую землю, а этот вообще подарил ее вместе с городом русской боевой славы Севастополем.
Несмотря на то, что Володя, сам того не сознавая, наговорил столько гнусностей, я испытывала к нему чувство жалости. Он стал жертвой матери - идиотки. Она могла теперь торжествовать победу. Воспитала сына по своему образу и подобию, но только победа эта была Пирровой. Отвратив сына от отца, она не завоевала его сердце. Наоборот, потеряла его. Нельзя заставить ребенка любить родителей выборочно. Тот, кто пытается сделать это, теряет любовь тоже.
Все, что рассказывал мой друг о бывшей жене - совпадало. В силу своих возможностей я постаралась пригреть эту заблудшую и одинокую душу, чтобы не считал меня доступной, а по-настоящему чувственной, о какой, судя по всему, мечтал, похожий в этом смысле на своего отца. Тем, что я подарила ему, тогда, наверное, компенсировала все, до того недолюбленное им. Во всяком случае, мне этого хотелось. Только такая цель может оправдывать безумство страсти, на которую решаешься с партнером, который пришелся по душе.
Я не скрывала своего желания, того, что хочу его. Мне хотелось, чтобы он, молодой, набирающийся опыта, увидел мою индивидуальность, убедился, что я лучше других и прежде всего его Людки. Я добросовестно отработала гонорар, который мне был обещан.
Теперь предстояло самое сложное. Продолжать встречи "по чистой любви" у меня не было никакого желания, а открывать, кто я на самом деле, было бы по меньшей мере глупо, как и надеяться, что отец согласится финансировать инкогнито этот спонтанный роман. Я невольно оказалась в ситуации, характерной для мужчин. У них всегда две проблемы: как соблазнить и как бросить. С первой я успешно справилась. Теперь предстояло решать вторую, причем деликатно и тактично. Между тем, все говорило о том, что мой внеочередной "жених" вошел во вкус и жаждет продолжения.
Самое сложное заключалось в том, как преподнести "заказчику" , который мне по-своему дорог, все, что удалось узнать. Ведь то, что я должна была ему сообщить, ничего не скрывая, было оскорбительной гнусностью, и я оказалась ее невольной свидетельницей и даже соучастницей...
Всех нас эта проклятая советская власть с ее тоталитарным режимом и марксистско-ленинской идеологией сделала подлецами по отношению даже к самым близким людям. Ради собственного благополучия совки лезли из кожи вон, чтобы показать, что разделяют идеологию, а на права человека им наплевать, они предоставили их власти.
Жены отказывались от репрессированных мужей, соглашались с тем, что они враги народа. Дети, следуя примеру Павлика Морозова, писали доносы на родителей и предавали их. Для того и придумали заблаговременно до 37-го года эту зловещую фигуру. Затевая свою сексуальную акцию, мой друг, наверное, даже не предполагал, в какое чудовище советская власть превратила его сына.
Я рассказала ему все без утайки и недомолвок, чтобы не строил иллюзий и не обольщался. Ведь мы так склонны принимать желаемое за действительное. Он спокойно выслушал, и я услышала то, чего меньше всего ожидала:
- Я так и думал. Просто хотел еще раз удостовериться в своем предположении. Теперь тот вопрос закрыт навсегда, и за это я тебе признателен. Прежде существовали выкресты. Это те, которые меняли вероисповедание. Они отрекались от одних и подобострастно льнули к другим, но те, другие, относились к ним с предубеждением, считали подлыми и продажными. И неудивительно: единожды солгавший - кто тебе поверит.
Теперь их место заняли полукровки. И один из них - сын юриста, предложивший себя в качестве нового вождя русского народа. И его, наполовину еврея, разинув пасть, слушают, как он обещает всем дармовую водку. В то же время Ленина, в котором всего одна четвертая часть еврейской крови по дедушке Бланку, клянут на чем свет и считают врагом русского народа, хотя еще недавно молились на него. Прав все-таки поэт, сказавший: "умом Россию не понять..."
У моего друга отняли сына коварно, подло. И я его понимала. Понимаю и тех, кто уезжает, полный разочарования и потеряв надежду. Она умирает последней. Их в России, которой они отдали лучшие годы жизни, свои силы и разум, уже ничто не держит, и то, что было их родиной, они покидают ради будущего своих детей.
- А ты, случаем, не собираешься? -спросила я как бы в шутку.
- Я мог бы уехать хоть завтра, - ответил он, - но хочу досмотреть трагедию до конца, как он окончательно сопьется со своими побратимами по пятому пункту.
. . Володя позвонил мне через несколько дней, но я отговорилась большой занятостью на работе. Потом было от него еще несколько звонков, но я отказывала во встрече под разными благовидными предлогами. Просила не обижаться. Последний раз сказала, что мое свидание с ним было прощанием со свободой, потому что выхожу замуж.
- Хочешь, я разведусь? -воскликнул он с отчаянием.
- Развестись ты можешь и, наверное, так в конце концов и поступишь, но у меня уже есть человек...
Через год он вдруг объявился снова, и первое, что сообщил:
- Я развелся.
- Поздравляю: - сказала я - Кстати, твои отец уехал в Америку.
- Откуда ты знаешь?
- В газете читала.
Ответом мне было молчание. Только теперь этот глупец понял какие у него были возможности и что он потерял.
Мой рассказ о встрече с Володей был, как я поняла, последней каплей, которая побудила моего друга принять решение об эмиграции.
Я повесила трубку.
