- Пипец... - выдохнул Димка, так же, как Расик, стремительно опуская ноги. - Ни фига без смазки не выйдет...
- Я ж говорил... - словно оправдываясь, виновато прошептал Расим, машинально сжимая, стискивая в кулаке свой каменно твёрдый, огнём полыхающий член. - Смазка нужна...
- Завтра, Расик... завтра мы купим вазелин... или просто какой-нибудь крем - для рук, для лица... и - завтра всё получится... всё у нас получится! - убеждённо выдохнул Димка, потянув Расима на себя.
Повинуясь Д и м е, Расим податливо качнулся вперёд, и - два голых парня, соприкоснувшись жаждущими телами, одновременно почувствовали новый прилив неизбывного наслаждения; напряженный член Расика твёрдым горячим стволом ощутимо вдавился в Димкин пах, напряженный член Д и м ы горячо вдавился в пах Расима, Димка обхватил Расима, оказавшегося сверху, любящими руками, нежно и страстно прижал его к себе... в попу у них не получилось - друг другу в попы они не вставили, но любовь от этого не испарилась, не стала слабее, - они оба были возбуждены... они оба были нисколько не утолены, - Расим почувствовал, как горячие Д и м и н ы ладони, скользнув по его спине, обтекаемо замерли на ягодицах... обхватив ладонями попу Расима, Димка замер от наслаждения, - о, как нежно, как страстно любил он Расима - любил его всем своим телом, всей душой!
Не смогли они в попы - не получилось... ну, и что? Получится завтра! Всё - всё-всё! - у них завтра получится, - ощущая ладонями сочно-упругую мякоть Расимовых ягодиц, Димка с нескрываемой в голосе радостью жарко, возбуждённо прошептал:
- Расик... а ты всунул немного... да?
- Ну... чуть-чуть! - отозвался Расим, невольно сжимая, стискивая ягодицы - вдавливая свой распираемый сладостью член в лежащего под ним старшеклассника Д и м у.
Димка, почувствовав это непроизвольное и вместе с тем страстное движение Расимовых бедёр, ладонями рук надавил на попу Расима, одновременно с этим порывисто двигая вверх бёдрами своими - с силой вжимая свой пах в пах Расима.
- Расик... поцелуй меня... - чуть слышно прошептал Димка, изнемогая от страсти, от желания, но ещё больше изнемогая от распирающей сердце нежности.
- Я не умею... - отозвался Расим, и в этом бесхитростном, искреннем ответе было столько подкупающей простоты, что у Димки от неизбывной любви перехватило дыхание.
- Ты что - никогда ни с кем не целовался? - прошептал Димка, скользнув ладонями по спине Расима вверх - обняв лежащего сверху Расима за плечи.
- Никогда, - выдохнул Расим, нисколько не стесняясь в этом признаваться... да и чего ему, Расику, было стесняться? Конечно, бывает, и часто бывает, когда пацаны, стремясь скрыть свою н е п р о д в и н у т о с т ь в области секса, выдают себя за людей бывалых - навязчиво или походя изображают из себя уже в к у с и в ш и х, уже всё познавших и всё испытавших... но ведь это бывает либо от неуверенности в самом себе, либо в силу каких-то скрываемых комплексов, либо бывает ещё, когда хочется пацанам выглядеть более взрослыми, и они выдают желаемое за действительное... фигня всё это! У него, у Расима, не было ни малейшего желания хоть в чём ему, Д и м е, врать, и потому... "никогда" - честно признался Расим в ответ на Димкин вопрос.
- Ну, это ж легко... смотри! - Димка, ладонью руки скользнув на затылок Расима, надавил на голову Расима, приближая тем самым его губы к своим, и - губы их слились в долгом сладостном поцелуе...
Димка хотя и сказал Расиму "это ж легко!", но ведь он, Димка, тоже делал это впервые - в первый раз в эту ночь целовался взасос... другое дело, что это действительно было л е г к о - и легко, и сладостно! Да и как могло быть иначе? Губы у Расима были сладкие, горячие, податливо-отзывчивые - страстно желанные, и потому... потому - сосать в губы Расима было не просто легко, а кайфово... необыкновенно кайфово! Димкины ладони, скользнув по спине Расима, снова наполнились сочной упругостью ягодиц... от одного этого можно было бы запросто - в два счёта - кончить!
- Давай... теперь ты! - прошептал Димка, выпуская губы Расима из губ своих.
Расим, лежа на Димке - вдавливаясь в него, в старшеклассника Д и м у, сладко гудящим членом - приблизил свои вновь потолстевшие губы к губам Д и м ы и, приоткрыв рот, попытался сделать так же, как это только что делал Д и м а... но - то ли потому, что он, Расим, ещё недостаточно сильно Д и м у любил, то ли потому, что от жаркого Д и м и н о г о сосания его вновь потолстевшие губы сделались непослушными, а только у него, у Расика, ничего не получилось... или, может быть, не получилось потому, что Д и м а был старше не только по возрасту, но и в его, Расимовом, ощущении, и он, Расим, полагал, что в губы сосать должен старший младшего - независимо от пола партнёров, потому как бытует такой стереотип...
А может быть, не получилось потому, что он, пытаясь засосать Д и м у в губы, делал это отчасти осознаваемо, и потому невольным внутренним зрением он как бы смотрел в этот миг на себя самого со стороны - в то время как Димка сосал-целовал Расима, нисколько об этом не думая, или, точнее, он целовал-сосал в губы любимого Расика так, как дышат... разве мы, делая выдох-вдох, думаем, как и зачем мы это делаем? После майского ливня мы жадно вдыхаем озоном насыщенный воздух лишь потому, что воздухом этим так упоительно, так удивительно радостно дышится...
- Не получается... - рассмеялся Расим с едва уловимой виноватостью в голосе.
- Расик... ну, как это - "не получается"? Всё получается... смотри! - Димка, рассмеявшись вслед за Расимом, снова вобрал его губы в свои - словно, ничуть не задумавшись, сделал глубокий вдох... или подобно путнику-пилигриму, изнемогающему от жажды, жадно припал к живительному источнику - вот с каким чувством он, влюблённый Димка, вновь засосал Расима в губы!
Между тем, всякая страсть, трансформируясь в действия рук и губ, в конечном счёте стремится к оргазму - венцу любой сексуальной активности; можно какое-то время оттягивать этот момент, стремясь насладиться самим упоительным действом, но в любом случае - рано или поздно, но неизменно и обязательно - возникает, в конце концов, та "точка невозврата", когда, поплутав в лабиринтах страсти, мы выходим на финишную прямую, чтобы, уже не делая передышек, гнать на всех парусах к желаемому итогу; и чем моложе любовники или партнёры, тем скоротечнее их лабиринты, - влюблённый, огнём пылающий Димка не столько подумал о неуклонно растущей жажде оргазма, сколько почувствовал эту стремительно нарастающую - неодолимую!
- жажду-желание... не выпуская губы Расима из губ своих, обняв-обхватив Расима за спину - не отрывая его от себя, Димка усилием всего тела перевернул Расима на спину, в одно мгновение поменявшись с ним, с Расимом, местами: теперь Димка был на Расиме сверху, а Расик - под ним, под Д и м о й... невольно раздвинув ноги - шире разведя свои ноги в стороны, Расим, не задумываясь, что делает, сомкнул руки на Д и м и н о й спине, и Димка с силой вдавился, вжался в Расима своим напряженным, сладко гудящим членом...
- Расик... - оторвав свои губы от губ Расима, страстно выдохнул Димка, одновременно с этим сжимая, стискивая ягодицы. - Расик... - повторил Димка ещё раз, и Расим уловил жаром пышущее дрожание в Д и м и н о м голосе.
Чувствуя, что в настроении Д и м ы что-то неуловимо изменилось, Расим не отозвался... да Димке, собственно, в эти минуты никакого отзыва от Расима уже было не нужно, - ткнувшись губами Расиму в шею, сжимая упругие ягодицы, Димка медленно, сладострастно задвигал бёдрами, словно стараясь втереть в Расима свой стиснутый животами каменно твёрдый, скользяще залупающийся член... собственно, так он, Димка, по вечерам на скрипучем диване делал с Игорем, а Игорёк, соответственно, делал с ним, но тогда было детство, и такой "трах" в сарае был больше похож не на секс, а на манящую, сладко-приятную тайную игру; и потом...
Тогда Димкин член был не бог весть каким большим - тогда, три года назад, член у Димки был в стадии роста, в поре взросления, а теперь Димке было шестнадцать лет, теперь он страстно, самозабвенно любил Расима, и член у него, у старшеклассника, был более чем приличный, - содрогаясь от наслаждения, жарко сопя Расику в шею, ощущая Расима пахом, руками, сосками, лицом, животом, Димка, сладострастно двигая бедрами, судорожно сжимал, стискивал ягодицы, и его член, от этих движений невидимо залупаясь, подобно поршню скользил-двигался между горячими животами взад-вперёд... разве это было не наслаждение - не упоительный кайф?
Расик - то ли отчасти подражая Д и м е, то ли сделав это непроизвольно, по наитию - скользнул ладонями по спине содрогающегося на нём старшеклассника, и ладони его наполнились страстно сжимающимися полусферами сочно-упругих Д и м и н ы х ягодиц, - Димка, двигая телом, жарко сопел Расиму в шею, и у Расима от этого жара на шее, от ощущения Д и м и н ы х телодвижений сладко сжимались мышцы сфинктера; тело Расима под Димкой послушно, податливо дёргалось... разве всё это был не кайф - не упоение наслаждением?
Оргазм, как всегда, возник-зародился где-то в н у т р и туго стиснутого отверстия зада и тут же, стремительно вырываясь наружу, огнём небывалого наслаждения ожег-опалил промежность, мошонку, невыносимо зудящий анус, - содрогнувшись от сладости, на какой-то миг буквально парализовавшей всё тело, Димка в то же мгновение почувствовал, как из члена его неукротимой лавой рванулась струя обжигающей спермы... стало не просто сладко, а стало невыносимо сладко - до боли в промежности,
- Димка, уткнувшись лицом Расику в шею, судорожно всхлипывающими, обжигающими вдохами-выдохами тяжело, прерывисто дышал, упиваясь апофеозом своей любви... ради этих стремительно ускользающих, но пережитых секунд упоительного, ни с чем не сравнимого блаженства, наполнившего все тело, стоило жить... и жить, и мечтать, и ждать, и надеяться! И неважно, что эти секунды так скоротечны - их можно будет теперь повторять, проживая снова и снова... разве не так? Расик - любимый Расик - лежал под Димкой, и животы их клейко слипались Димкиным соком осуществлённой мечты... разве всё это было не счастьем?
