Конечно, Димка такое - чтоб попу ласкать языком - нередко видел на фотографиях, которые он среди прочих геевских фоток находил на сайтах с гей-эротикой, но, думая о Расиме, мечтая о страстной любви с Расимом, в своих сладостных грёзах-фантазиях Димка т а к о е ни разу не представлял - никогда он т а к не делал в своих неотступных мечтал, и теперь, в эту первую ночь, когда любовь его стала стремительно обретать плоть, перед мысленным взором Димки не возникло, не всплыло ни одно из виденных ранее изображений, - порыв Димкиных губ к Расимовой попе был вызван не подражательством ранее виденному, а чувством бушующей, распирающей тело и душу любви, то есть в этом спонтанно возникшем порыве было одно лишь страстное, неодолимым желанием стать для Расика ещё ближе, слиться с любимым Расимом максимально - всеми возможными способами...
Вот что двигало Димкой, страстно вжимающим влажно-горячие полуоткрытые губы в туго стиснутое колечко Расимова входа! - может, минуту, а может, полторы Димка жарко, самозабвенно ласкал-целовал любимого Расика в попу... наконец, оторвав свои губы от конвульсивно сжимавшихся мышц Расимова сфинктера - чувствуя, как всё тело его распирает от сладости, Димка дрожащим голосом выдохнул:
- Расик... давай... в попу давай - в зад... друг друга... да? - он зачем-то добавил в конце своих слов это совсем не нужное, абсолютно излишнее "да?", как будто Расим, у которого мышцы горячо обласканного сфинктера уже вовсю полыхали огнём неодолимого желания, сейчас мог ему, л ю б и м о м у Д и м е, ответить отказом...
Расим, оторвав свои губы от члена - вытирая мокрые губы ладонью, разогнулся, становясь на коленях сбоку от Димки... конечно, в попу! - он, Расик, сам... сам хотел в попу! Димка, приподнявшись - повернувшись к Расиму, стоящему на коленях, обхватил губами головку Расикова члена, и снова Расим невольно вздрогнул от наслаждения, - Димка, скользнув кольцом обжавших губ вдоль Расимова ствола, вобрал член в рот почти до основания, на мгновение замер, ощущая, как рот его сладко заполнился твердостью его, Расикова, возбуждения, и тут же задвигал, заколыхал головой, не в силах удержать себя от желания любить Расима везде - сзади, спереди... per omnes modus et casus, и это всё сразу, одновременно!
Да и как он, Димка, мог удерживать себя, как он мог не хотеть этого, когда Расик - любимый Расик! - был готов отзываться на все его, Димкины, устремления? Скользнув ладонью по сочно-упругим, горячим, округленно оттопыренным ягодицам стоящего перед ним на коленях Расима, Димка, выпуская член Расика изо рта, нетерпеливо выдохнул - горячо прошептал:
- Расик, давай... ложись сюда... сюда - на моё место... - одновременно с этими словами отодвигаясь в сторону - уступая место Расиму.
Расим на секунду замешкался, не зная, как ему ложиться - на живот или на спину... Д и м а сказал, что они "друг друга", и у него, у Расима, ни на секунду не возникло вопроса, кто кого будет первым, - и без вопросов было понятно, что Д и м а будет первым... а кроме того, у него, у Расима, мышцы сфинктера полыхали огнём, и ему, пятнадцатилетнему Расиму, самому хотелось, чтоб Д и м а был первым - чтоб Д и м а вставил, вогнал свой член в его возбуждённо зудящий, огнём полыхающий анус... ему, Расиму, хотелось - нестерпимо хотелось - чтоб в попу его вошел, внедрился-вскользнул напряженный член! Да и какому нормальному парню, окажись он на месте Расима, э т о г о не хотелось бы?!
- Расик, на спину ложись... - подсказал Димка, не столько заметив, сколько почувствовав, как Расим, стоя на четвереньках, по причине незнания замер, на миг замешкался. - Ноги раздвинь... вверх подними - и в стороны... Расик... в стороны ноги раздвинь - разведи...
Димка, командую - выдыхая вполголоса жаркие, возбуждённо звучащие фразы-слова, оказался стоящим на коленях перед раздвинувшим ноги Расимом, - молча, послушно, безоговорочно подчиняясь Д и м и н ы м словам, Расим развел в стороны полусогнутые, поднятые вверх ноги, и его ягодицы щедро раздвинулись, распахнулись перед Димкой, тут же опустившимся вниз - севшим на постель аккурат против попы Расима... "angulus ridet": девственно сжатая, туго стиснутая дырочка Расика была готова для сладостного слияния их двух страстью пышущих тел в нерасторжимое целое, и Димка, держа залупившийся, напряжением распираемый, губами Расима обласканный член, ощутил-почувствовал, как от радости, от ликования у него ещё слаще, ещё сильнее забилось-заколотилось сердце...
Разве это было не счастье? Видеть-осознавать, что Расик хочет, что он готов... разве не этот сладостный миг он, любящий Димка, день за днём лелеял в своих фантазиях? Разве он, любящий Димка, видя Расика в школе на переменах, не об этом думал-мечтал? Разве он, мастурбируя перед сном, не об этом грезил - не этого страстно, неутолимо желал, лёжа с приспущенными трусами на чуть поскрипывающем матрасе своей одинокой постели? Расик - любимый Расик! - лежал перед ним... и Димка, качнувшись всем телом вперёд - опершись на левую руку, правой рукой нетерпеливо направил член, всем своим телом, всей душой предвкушая сладостное слияние - апофеоз безграничной любви...
Обнаженная, жаром налитая - в темноте невидимо пламенеющая - головка члена коснулась горячих мышц Расимова сфинктера... на мгновение Димка замер, осознавая возникшее ощущение: головка несгибаемо-твёрдого, распираемого от наслаждения члена упёрлась в жаром пышущий Расимов вход... затем, двинув бёдрами - напирая бёдрами на Расима, Димка нетерпеливо, уверенно надавил членом на туго сжатые мышцы сфинктера, и... дёрнувшись всем телом - ускользая от напирающего Димкиного члена в сторону, Расим в то же мгновение поспешно, стремительно отстранился, одновременно с этим непроизвольно выдыхая исказившимся от боли ртом протяжный стон, - ему, Расиму, показалось, что зад его от напора Димкиного члена обожгло, опалило огнём... тупая боль, полыхнув между ног Расима, в один миг наполнила мышцы сфинктера, промежность, внутренние стороны ягодиц.
- Ты чего? Расик... чего ты? - Димка, ничего не понимая, снова двинул бёдрами вперёд, с силой напирая, надавливая головкой несгибаемого члена на туго стиснутый вход.
- Дима, больно! - Расим, опять дёрнувшись - опять ускользая, стремительно опустил разведённые в стороны ноги. - Не могу... не могу я... больно...
Только теперь до Димки дошло: Расим говорил ему, Димке, напирающему своим рвущимся вперёд немаленьким членом, что ему, Расику, больно... "больно... больно" - дважды царапнули Димку Расимовы слова, и Димка растерянно замер, соображая, - в голове у Димки от жаром распирающего, напористого желания, разлитого по всему телу, от бушующей в сердце любви, от юной горячей страсти был туман... "больно" - мелькнула у Димки мысль, и тут же растерянность Димкина сменилась недоумением: Димка не то чтобы Расику не поверил, а просто... просто он - влюбленный, разгоряченный, всем своим существом устремлённый к Расиму, жаждавший апофеоза - не мог, не хотел в это верить!
"Больно... но ведь не на столько же больно, чтоб было нельзя... чтоб было никак невозможно... " - лихорадочно подумал Димка, нависая над Расиком с раскалённо-гудящим, залупившимся, нетерпеливо вздрагивающим членом, и в тот же миг в его, Димкиной, голове калейдоскопом промелькнули фотки, которые он, Димка, видел на каком-то тематическом сайте: огромные члены были наполовину или даже полностью, до самого основания вставлены в попы парней, и парни, довольные, улыбались... разве это не кайф?! Конечно, на тех фотографиях парни были сплошь опытные, поднаторевшие в таком сексе, и всё равно... все равно - разве может такое быть, чтоб э т о у них, у Расима и Димки, здесь и сейчас не получилось, - разве могут быть у любви препятствия?!
- Расик... давай... давай ещё раз! - горячо, нетерпеливо прошептал Димка, одновременно с этим сжимая, тиская пальцами свой залупившийся член.
- Я не могу... не могу я, Дима... не могу! - отозвался Расим, прикрывая ладонью промежность - упреждая новый напор его, Д и м и н о г о, члена.
- Я осторожно... чуть-чуть... - настойчиво выдохнул Димка, сам не зная, что значит его "чуть-чуть". - Расик, давай... ещё один раз... давай!
- Дима, я не могу! - срывающимся голосом прошептал-выдохнул Расим, прижимая к промежности ладонь, и в интонации его голоса Димка уловил отчаяние, как если бы он, Расим, не мог это сделать - снова подставить Д и м е попу - вопреки своему желанию.
