Джинсы так и висели у меня на коленях. Как и у неё. Юнцы, юнцы. Я, как мог, раздвинул ей ноги, скованные ажурными (на ощупь) трусами, — и направил хер в самое сладкое пекло. В первый раз в жизни! Ленка напряглась и сжалась.
Отрывающаяся от яиц головка потыкала в плотненько сжатые половые губки. С помощью моей трясущейся руки. Мне показалось, что вся пиздочка как половой орган вкупе – длиной меньше, чем лишь ширина херо-головки. Благо, кисо-ткани имеют свойство растягиваться, в силу природной эластичности. Однако, с Ленкой её половая природа дала сбой!
С помощью пальцев, я таки нащупал скользкую мини-норку, — и вдвинул Ленке прямо между ног. Мне мешали мои трусы на бедрах, кое-как, наспех, я их попытался снять. И получилось! Стащил с джинсами!
Вместо того, чтоб приподнять Ленку обеими руками за дрожащую от страха попку, стянуть с неё штаны и бельё, а после – с размаху погрузиться по самые её женские пределы… — как я позже много раз делал. Давая женщинам сладкую, но боль или удовольствие — зависело от вместимости их дырочек. Вместо этого – я начал запихивать толстый неискушенный хер в Ленку, усиленно помогая себе рукою, — между её расставленных ног с трусами и джинсами на коленях. Опять комплексы, да уж.
Ленкина норка упорно не хотела меня принимать! Головка скользила и не вставлялась! Дырочка давала мягкий отпор, не впуская в себя. Ерзая и мучаясь, и, похоже, мучая юную целку – я кое-как, но влез на примерно четверть. Ленка, хорошо охнув, проглотила прилично раздутую головку и чуточку ствола. Дальше – никак не лезло! Я даже упирался пятками в спинку кровати, пихая своё тело на Ленку, — не помогало.
Яйца рвало, и я понял, что уже кончаю на ходу. Половые губки сделали то чудо, которое не получилось у Ленкиных ручек. Пизда есть пизда, даже опробованная на «пол-шишечки». Перед самым финалом – головку я сумел вытащить. Хотя легко мог спустить в Ленку. Она лежала подо мной, даже не ёрзая. Затвердевшая телом не менее моего первопроходца! Как каменная! Даже стонать и охать перестала.
Рукою я себе не помогал, а просто терся членом о её лобок, спуская. И спуская, и спуская.
По ходу Ленка от моих ласк – прежде — кончила несколько раз, но впервые впускать с себя здоровущий хер – страшно. Так понимаю сегодня.
После я почти сразу уснул. Было три часа ночи. Проснулся, когда подружек уже не было. После приезда домой, мы с Рыжим написали этим девкам одно бумажное письмо. Ответа не получили.
По итогу: целку, я так думаю, не сломал. Почти уверен, что целка – была. А стал настоящим мужчиной я лишь через три года. С тоже девственницей моего возраста. Там я конкретно плевку и разорвал. И там мой до безумия голодный по бабе член – смог залезть в самую женскую матку! Но сие – другая история…
2. МОЙ ПЕРВЫЙ МИНЬЕТ
1998 год.
Мы с Виталиком (с коим были в Питере) поехали кататься на «Москвиче», который только что купил мой батя. С тем самым Виталиком (Рыжим), с которым драли девок в Питере, в 1993-м. Сегодня мы немножко выросли, хотя скотской привычки бухать в дороге – не бросили. За окном автомобиля цвел и пах 1998-й.
В бесцельном катании повстречали Наташку Монькину с подружкой, — девки шлялись пешком, по ходу наполняясь пивом «Балтика-9». Обмыли встречку вчетвером, прямо в машинке, и увезли Наташку с собой. По согласию, а подружка — где-то потерялась… или решила свалить.
Наташка Монькина – это девочка лет 18-19, училась когда-то на три года младше нас.
Я с ней и не здоровался, и знал её лишь по фамилии, — поскольку ея родной брат являлся нашим одноклассником. Брат по окончании школы свалил на вахту – честный трудяга, а сеструха заболталась по гулянкам…
Итак, Наташке Монькиной между 18 и 19 годками. Росточком — метр семьдесят. Блондинка с прямыми волосами чуть ниже плеч. Худенькая тростиночка. На мордашку средне: не красавица и не страхолюдина. Фигурка скрыта под джинсовкой и длинной, до пят, чёрной юбкой. Тогда была такая бабская мода, кстати!
По приезду к другу домой, мы допили остатки водки, и Виталик начал ругаться с магнитофоном. По ходу посиделок — Наташка очутилась у меня на коленках, наверняка сама прыгнула. И вот когда Виталик швырнул магнитофон на пол, и начал его стыдить за то, что хуёво поёт наш любимый «Сектор газа»… я взял Монькину за белую тонкую ручку, и настоятельно потянул в другую комнату.
Деваха легко согласилась пройти. Мы оба – навеселе, но не в хламину. На три четверти где-то.
Комнатой оказалась спальня.
— Кровать, — сказала Наташка безучастно. Подумала чуть. – Я не хочу, пойдем отсюда.
Тогда я не знал, что девочка может бухать с кучей пацанов, но в смысле секса у неё табу. Или недавабельный бзик. Впрочем, неизвестно, относилось ли сие к Наташке.
— Поздно, девочка.
Я уже настроился на секс, исходя из контекста и развития нашей встречи. Мой 19-сантиметровый друг тоже. Я грубовато сорвал с девочки курточку, — да так, что заклёпки рассыпались по полу. Под курткою: белая майка и красный лифон.
— Как там тебя зовут! Андрей, да? Я — не хочу! — Наташка Монькина выбралась из моих цепких похотливых лапок и попробовала убежать.
Я схватил её в охапочку, сзади под титьками, — бросил на двуспальную кровать. Явно спальня родичей Виталика. Наташка упала на живот и замолчала. Тупо и вдруг. Задумалась в моменте! Я напряженно смотрел на её попу, шириной всего-то с моё колено. За закрытой дверью дружбан сипло матерился, судя по глухим отзвукам.
— Хочешь меня насадить, – молвила Наташка Монькина без гнева, не поворачивая голову. Утвердительным тоном.
— Даже если ты меня обвинишь в изнасиловании – я тебя насажу, — пробормотал я. Больше себе, чем ей. Стал расстегивать ширинку. Я не был в курсе многочисленных тогдашних «вписок» Наташки. Не знал, ебет её кто или нет. Просто хотел накормить своё лютое половое желание, ведь секс у меня выпадал редчайше. Что для неженатого парня в Кукуево населением 5 тысяч человек – объяснимо.
Монькина деловито, лёжа на животе, задрала свою чёрную юбку на попу, и спустила до колен чёрные кружевные трусы.
— Ну, давай, — сказала с эмоцией усмешки.
В 18 лет позы не выбирают. Если девушка приглашает ей воткнуть. Я высвободился из брюк и белья. Чуть не упал, запутавшись в штанине. Тяжело шагнул к кровати, член качался аки оглобля. С какой стороны лечь и как ей половчее вдуть? Бабу, лежащую на животе насадить — как бы задача! Если ты не порноактёр, но порно я видел лишь разок, на видеокассете.
— Так, — я замешкался, нервно трогая готовый к спелеологии ствол.
А Наташка… с потягушкою перевернулась на спинку, принципиально не глядя на меня. Вальяжно села и сняла через голову белую майку, затем – красный лифчик.
— Титьки, что надо! – подумал я. – Округлые и явно тугие, даром, что худышка. Интересно, как там в смысле шмоньки?
Пока Наташка тянулась и раздевалась – я похотливым молниеносным глазом приметил лобок с выбритой полоской волос. Далее – ножки сомкнулись в силу позы.
Тогда, к концу 1990-х, появился тренд брить лобки, и я усиленно размышлял, как и когда мне сие сделать. А увидеть бритой женскую письку – прям мечта… которой суждено было сбыться в другой раз…
Я стоял в одном шаге от Наташки Монькиной, хер торчал пред её лицом. Седьмым чувством понимал, что валить деваху на спинку не надо. И что у неё какие-то свои планы насчёт нашего потрахона. Ещё неопытная половая чуйка – меня не подвела.
Наташка глянула на член, который качался в нервно-возбужденном тике вверх и вниз. Критически покусала губки. Я видел её задумчивое лицо и титьки с маленькими сосками. Меня начало подтрясывать. Возникло чувство чего-то грандиозного. Так всегда в первый раз. Я шагнул вперёд. Наташка ухмыльнулась, взяла кол в руку, слегка сжала.
— Здоровенный, — сказала уважительно
Хер в порыве благодарности за комплимент чуть не плюнул ей в лицо сладкой для любой бабы жидкостью.
Девочка Наташка помяла дымящийся кол ручкой. Глянула на меня снизу вверх, во взгляде – ирония. Но сбить стояк уже было невозможно!
— Сейчас попробуем его на вкус, — и Наташка легонько обхватила оглоблю нежными пальчиками с ноготками. Осторожно всунула себе в рот разбухшую головку, и начала её сосать. По люто голодному стволу разлилась сладкая истома. А в яйцах забурлило тепло, просясь наружу. Мне сосали первый раз в моей жизни.
— Я сейчас кончу, — заявил я через полминутки. Наташка другой рукой стала массировать мне яйца, елозя язычком дымящуюся головку. По сути, одну головку она и сосала. Дальше — не влезал.
Наташкину голову к члену я не прижимал. Просто стоял, расставив руки. Даже титьки не потрогал. Но ротик девочки компенсировал всё. К слову, ротик у Наташки Монькиной был маленький, изящно очерченный. Как она таким тесным ротиком умудрялась не кусать огромную блямбу – не понятно.
Горячая волна поднялась от яиц — по истомленному стволу вверх. Сладкие бабочки облепили каждую клетку члена, яйца были готовы взорваться. Как и мозг.
