Но, всё разрешилось, само собой. Он, как-то в очередной приход, когда бабушки рядом не было, вдруг неожиданно сказал. Судя по всему, моя бабка не знает о моих забавах, и что я хитрая шпионка. Я в ответ с улыбкой сказала: а я и не боюсь. Он с улыбкой всунул мне коробку монпансье. На держи.
И конечно, после этого раза, я про себя думала. Ну вот, я почти голая с чужим человеком, и ничего страшного не произошло. У меня даже проскочило желание поделиться с этим с бабушкой, узнать, что она думает. А если всё так просто, то конечно я решила для себя, дойти до конца. По крайней мере с этим добрым молочником. Тем более, как я поняла, он ничего моим опекунам не сказал.
И в конечном итоге, примерно через семь-восемь наших встреч, а они происходили не каждый день подряд конечно. Я просто выбирала моменты, когда дома была одна. И баня мне уже была не нужна в виде причины. Я предпочитала в его компании находиться в одних трусиках. Это стало уже на столько обычно, что я решилась на финал. Тем более, в наших разговорах часто упоминалась тема о моей любви к именно такой форме проведения своего отдыха, когда я одна дома.
Но, всё не так просто, как прежде. Нас обоих ждал сюрприз новизны отношений. И я была готова к этому. Уже слышен знакомый рокот его тачанки. Остановка, знакомый окрик. Я, собрав всю свою волю, кричу в ответ.
— Здравствуйте дядя Вася, я тут, я иду! И вот, я иду к нему на встречу, глядя на него с шальной улыбкой во весь рот, и прикрывая низ живота полотенцем, как в первый раз это было.
Он уже привычными движениями, отперев калитку заходит во двор с пакетами молочки. Ой! Что это ты?
— Ничего. А что?
— Да так, ничего, просто несколько неожиданно. Улыбнулся он.
— А, ну знаете, я просто вдруг заметила, что появилось, ну это. Я повернулась к нему спиной. Видите? Указывая ему на попу сказала. Какая белая. Я так не хочу. Эти следы от трусов, я не хочу так. Вот я и решила выровнять загар.
И, извиняясь за свой вид говорю, что сейчас оденусь, и вынесу деньги. Прошу его немного меня подождать. Разворачиваюсь, кладу полотенце на плечо, и неспешно ухожу от него к дому. Он говорит вслед, да мне в принципе всё равно, как тебе удобно.
То, что я испытала в этот момент, не передать не какими словами. Помню из ощущений, свист в ушах, и биение сердца, кажется во всём теле. И что всё, что меня окружает, вдруг резко увеличилось в размерах. И этих несчастных 20 – 30 метров между калиткой и домом, превратились в долгую дорогу, по которой я изо всех своих сил сдерживала себя, чтобы не побежать.
А в воображении стояла картина его растерянного взгляда и неловкого вида, когда я подошва к калитке, открыла её, и пригласила его зайти во двор. Я же всё продумала наперёд, и пакеты с пустой посудой убрала в хозяйственный блок, который находился на противоположной стороне двора возле дедушкиной мастерской. Своеобразный треугольник из строений, баня, дом, и мастерская.
И вот он, уже мне в спину, кричит: Постой! Ладно с деньгами, я потом заберу. Ты мне тару пустую верни. Я останавливаюсь, говорю ему, хорошо. И спрашиваю, ничего что я так, если вам всё равно? Мне казалось, что при этом мой язык на столько распух во рту, что я потеряла возможность говорить вообще. Я говорила, и сама одновременно думала. Неужели я это говорю! Он смеясь отмахивается, и говорит, что уж теперь! Что он всё давно понял. И чтобы я не волновалась напрасно. Всё нормально.
И вот я уже не в дом иду. Я пошла в мастерскую за пустыми бутылками. Полотенце небрежно лежит на плече. Оно на столько предусмотрительно мало, что им невозможно даже обернуться в районе талии. Я уверена, он смотрит мне в спину. Сильно хочется побежать. При этом чувствую и знаю, что он просто сжигает меня сейчас своим взглядом.
Беру два пакета, и иду обратно к калитке через весь двор. Он стоит во дворе у калитки. Увидев, что мои руки заняты пакетами, он направился ко мне на встречу, предлагая свою помощь. Я даже испугалась довольно сильно, глядя на его решительную поступь ко мне на встречу. Невольно руки с пакетами потянулись прикрыться. Он заметил это, и начал всячески меня успокаивать. Я ему передала пакеты, и конечно, мне ничего не оставалось, как проводить его до калитки при этом прикрывая низ живота полотенцем.
При этом он конечно приговаривал, на сколько я необычно смелая. И убеждал меня ограничиться такой смелостью только своим двором. Сказал, что люди бывают всякие, и мне нужно беречься, и не быть такой доверчивой со всеми. Конечно я рассказала заготовленную ранее фразу о любви к загару, по поводу бани и всякую ерунду на счёт одежды, и надежды на то, что никто этого не видит, и никто об этом не узнает.
— Милая, можно было и без бани обойтись, просто бы сказала, что хочешь походить голышом, я сразу это понял. Уже во второй свой приход. И что ничего страшного в этом он не видит. Если никого рядом нет, и мне это нравится.
— А вы? Спросила я, вы ведь рядом.
— Но ты же сама сказала, что никто не узнает. Он улыбнулся. Так оно и есть. Но, всё равно, осторожность никогда не помешает.
Он многозначительно показал мне окна соседского дома, и добавил, будь осторожной. Конечно глупо, но на тот момент мне казалось это круто. Он меня спросил, часто ли я так гуляю по дому. Я ему ответила неоднозначно. Я сказала, что он прав, мне так нравится. И когда никого нет, я это делаю иногда. И при этом попросила прощения, что так некрасиво получилось в этот раз. Короче, притворилась дурочкой.
Он улыбнулся, и сказал мне в ответ.
— А что некрасиво получилось? И за что я извиняюсь. Я же говорил, могла сказать это ещё в начале лета. Ну да ладно, всё позади. Нет причин волноваться и смущаться. Как будто я была смущена, хотя со стороны ему виднее. Он опять мне рассказал, что у него две дочери примерно такого же возраста как я, и назвал этот возраст. Что меня даже немного оскорбило.
Я уж точно не похожа на по возрасту на его дочерей. По крайней мере я так думала про себя. В возрасте его дочерей у меня ещё совсем не было волос внизу живота. А это кое о чём говорит. Он сказал, что деньги заберёт в следующий раз, и что бы я была готова к этому моменту не так, как в этот раз.
Вдруг придёт кто-то другой. А я возьми, да и спроси его, а почему не вы? Я к вам уже привыкла. Он только улыбнулся в ответ. Потом я добавила, что постараюсь. Мы попрощались. Что я делала после этого, моя маленькая тайна не для этой истории.
После этого важного дня мне уже не нужны были инсценировки мытья в бане, или стирки в помощь бабушке. Когда он в очередной раз пришёл для смены молочной продукции, на его стук в ворота, я уже вышла к нему, как настоящая хозяйка, из дому. На мне были только одни тапочки. Конечно волнение меня просто накрывало. Но, я же решила, и отступать не намерена. Я пошла к калитке, чтобы отпереть её и пригласить его во двор.
Тяжёлый был путь. Такое чувство, что он меня всю ощупал взглядом, пока я шла к калитке. Ведь после последней встречи все дела по молочке он на протяжении двух недель вёл с бабкой. А со мной поддерживал только разговор для приличия в присутствии её.
Я сконцентрировавшись, гордо шла к нему, натянув на лицо радостную улыбку, как будто встретила давнего друга которым долго не виделась. С трудом сдерживаясь, чтобы не прикрываться руками. Мы поприветствовали друг друга у калитки пожатием руки.
— Ах, вот и она, наша юная хозяюшка! Давно мы не виделись. Хорошо тебе, когда бабки нет дома, правда? Не устала ждать, когда будешь одна? А я в ответ, неа! А если вы об этом, я махнула рукой сверху вниз, показывая на себя, так она иногда мне разрешает так бегать, когда работа есть грязная во дворе.
— А Дед?
— Дедушка злится, я его стараюсь не злить.
Он сказал, что я отлично выгляжу, и следы от трусиков почти исчезли. Улыбаясь спросил меня, что-то в роде того, что теперь постоянно меня дома будет видеть голышом? На что я ответила. Что совсем это не обязательно, и что мне так просто иногда нравится. И я видела в окно, что это он пришёл, а не кто-то другой, и напрасно волноваться нет смысла. А потом набралась наглости, и спросила. А что? Вам не нравится? Так вы только скажите. Я больше не буду так. И мне показалось, что вы совсем не против. И что я уверена, что вы больше никому этого не скажете. Скажите, что это так! Я скрестила руки на груди, и слегка присела.
На что он быстро отреагировал, успокаивая меня делая руками обычные движения в таких случаях. Я приняла привычную позу, на что он не скрывая улыбки, повторяет, что я хорошо выгляжу, и ему нравится моя смелость.
На что я просто с улыбкой промолчала. Он сказал. Ты же у себя дома. Мы пошли через двор к мастерской. Я сказала, что пустая посуда там. Конечно я специально это сделала, для того чтобы как можно дольше потянуть время. Он сам взял пакеты, мы вернулись к калитке. Перекинулись несколькими дежурными фразами, и передачей приветов бабке с дедом.
Прошло три дня. Попрощавшись тогда с ним, все эти три дня я думала, чтобы такое ещё придумать. Сначала я думала, пригласить его во двор, показать ему наше хозяйство. Или показать, как я выполняю поставленные бабкой задачи по огороду. Я даже представляла себе всё это. Чего только не придумывала. И на всё была отговорка, ему больше пяти, максимум десяти минут оставаться даже по работе, будет неуместно.
И вот, он опять едет к нам. И тут, спонтанно, неожиданно приходит идея. Сумасшедшая идея. Я стою возле ворот, с пустой тарой, слушаю приближающийся пердёж его скутера. Выглядываю за забор, улица, как всегда в это время пуста. Все ведь работают. И хутор замирает где-то до полудня.
До скутера метров может быть двадцать. Я, при всём своём пред истерическом состоянии натягиваю на лицо ослепительную улыбку. Открываю калитку, выхожу на дорогу. И скрестив руки с пакетами внизу живота, перехватываю пакеты одной рукой, приветственно машу дяде Васе на его колымаге.
