Его обдало жаром тела, полного сексуальной истомы, томящейся, жадной энергии. От такого сочетания Медведь готов сойти с ума. Все, что он хотел. Все, чего ему не хватало, все, чего он втайне желал. Он коснулся губами теплой рыжей макушки.
— Ты голодная? Предлагаю выпить вина в честь нашей встречи. - Огоньки горят в карих глазах. Не может перестать умиляться ее мордашкой.
Хотя при свете дня черты лица ее оказались простоваты, словно лепили наскоро, не до совершенства. Глаза блекло-болотного цвета, светлые прямые короткие ресницы, курносый нос и мягкие губы, чуть тяжеловатый подбородок. И в халате шелковом смотрелась немножко несуразно, плотная, крепко сбитая. Отступила на шажочек неохотно, дыхание тяжелое, глаза блестят от нового, сильного чувств. - Я сейчас…- Стесняясь в спешке неприбранной постели, что занимала бОльшую часть девичьей комнаты. Отошла к небольшому комоду, повернувшись спиной, доставая две кружки, несколько тарелок. Бокалов тут, видимо, не водилось. На столик поставила и, покраснев, кое-как покрывалом прикрыла постельное белье, наклонившись расправить складку. В тени выреза халата светлеет крупная тяжелая голая грудь.
Сойдут и эти "бокалы". - Дима повесил пальто на крючок, извлекая выкидной нож и открывая им бутылки, нарезая мясо, выкладывая другие нарезки. Так хотелось посидеть не в зале шикарного ресторана, а в комнате, тайком, будто в какие-то забытые, похороненные в сердце времена, когда он не был ни Медведем, ни лидером бандформирования. Медведь полюбовался на ее грудь, чуть дольше, чем надо, и покраснел, когда Мэри могла бы перехватить этот взгляд.
Есть Мэри готова была в любое время дня и ночи, но тарелки с закуской придется ставить прямо на кровать, да и сидеть на ней же. Ну никак не приспособлена комната для приема гостей. Для приема мужчин… Взгляд, изучающий ее тело, Мэри поймала, тут же зажала ворот халата кулачком, сама заливаясь краской и, чувствуя внезапную слабость в ногах, села на край постели. - Я так рада, что вы не сердитесь. - Проблеяла, мечтая сказать – как я счастлива, что ты приехал, что ты сейчас тут, со мной, что я сейчас с тобой рядом…
Что-что, а поесть Дима любил не меньше, а то и больше, чем Мэри, а с утра во рту маковой росинки не было. Но сначала он срезал пробки с винных бутылок и разлил сначала красного чилийского, любимого вина Медведя. Глядя в глаза девушке он поднял кружечку.
— Ну что ты, это ты должна на меня злиться. Я же водить в гололед не умею. Твое здоровье, милая Мэри.
Мэри улыбнулась с искренней радостью. И всегда охочая до еды, тут ни кусочка не могла проглотить. Пила из чашки с ангелочками терпкое вино, смотрела на мужчину, что сидит сейчас в ее комнате, на ее кровати, вспоминала прикосновения его рук и млела, млела…Какой он красивый, какие у него волшебные глаза, какие сильные руки, какой он большой, и…краснела от своих мыслей, а может, от вина.
Ей безумно шел румянец на ее веснушчатых щеках, это отлично гармонировало с ее белой кожей. Он, не спрашивая ее, взял ножку, обвязанную на лодыжке и стал бережно поглаживать пухленькую, аккуратную ступню своими сильными пальцами. - Я рад слышать, что у тебя уже не так болит. Я надеюсь, что тебе из-за меня не сильно досталось.
Подол халата съехал, обнажая полную белую ногу выше колена. Прикосновения мужских пальцев вызывали странную, непонятную дрожь…Мэри хотела отставить свою недопитую чашку, но рука дрогнула, чашка наклонилось, вино выплеснулось на нежно-розовую шелковую ткань. Халат сидел плотно, туго охватывал широкие бедра, аппетитные складочки на теле, натягивался на груди. Мэри вскрикнула испуганно, глядя на расползающееся на груди уродливое пятно.
- Ох. - Медведь всполошился. - Прости, я не хотел, чтоб так вышло. Давай, я тебе помогу. - А сам не может оторвать взгляда от ее прекрасного тела, которое хочется сжимать, целовать, пробовать на вкус, испытывать на упругость. Их глаза встретились. И взгляд Медведя был красноречивее некуда. Он потянулся к ней сильными руками. Откинул от щеки рыжую прядку. Провел по щеке кончиками пальцев.
И если вчера Мэри была загипнотизирована присутствием Шер, то сегодня с этой ролью успешно справлялся Медведь. Мэри словно зависла, в каком-то трансе глядя в глубокие карие глаза, читая в них…желание…каждое прикосновение его пальцев сводило с ума. Чашка упала на пол, ковер мягкий мгновенно впитал остатки вина…пальцы девушки легли на пояс халата, развязывая его…вряд ли она отдавала себе отчет в своих действиях…словно читала команды в глазах мужчины. Полы халата разошлись в стороны. Белая кожа с бледными веснушками, тяжелая, полная грудь неровно вздымалась от дыхания, крупные мягкие соски с большими ореолами словно просили ласки. Рыхловатый живот…пухленький лобок с густо курчавившимися рыжими кудряшками.
Невозможно устоять, когда она автоматически, неосознанно раздевается, так притягивая его обильным, розоватым от вина телом. Каждая клеточка этого превосходного тела манила здоровяка, но он не набрасывается на нее, как голодный медведь, и пока что не трогает ее тела, желая немного помучать, подразнить ее, он снимает с себя туго обтягивающую мышцы рубашку, обнажая могучее, сильное, выносливое тело, крупное, но подкачанное тело бойца, украшенное шрамами и искусными тату. Он смотрит прямо в ее покорные, чуть испуганные глаза, медленно наполняющиеся возбуждением.
У Мэри останавливается взгляд и перехватывает дыхание. У нее ощущение, что это происходит не с ней, что это такое красивое кино, и сейчас все закончится, прекратится, ну не может с ней такого быть…Что-то происходит с ней, доселе невиданное, непознанное, что-то поднимается из глубины ее женского естества…и взгляд переполнен уже желанием…и страхом…Медведь не знает, но в ее жизни еще не было мужчин. Ее рука поднялась, грудь чуть качнулась. Кончики теплых пухлых пальцев скользнули по его груди на живот.
И Дима подаётся вперёд, придвигаясь к ней ближе, обнимая ее широкие белые плечи могучей рукой, прикрывая свои глаза. Губы накрыли пухлые губки девушки, он увлеченно, нежно, но не слишком жадно ее целует, стараясь растянуть этот момент. Недорогая помада на вкус как конфета, а пальцы оглаживают кожу ее плеч.
Как же горячо она откликнулась…ожидал ли он? Ее губы раскрылись навстречу податливо и жадно, она потянулась к нему сразу, всем телом, обвивая его шею пухлыми руками, прижимаясь к его голому торсу мягкой горячей грудью. Целуясь неумело и жадно, взахлеб, самозабвенно.
В маленькой комнате стало очень жарко, а в узких джинсах у Медведя крайне тесно. Язык проникает в ее горячий рот поглубже, а сильные ладони стали нежно, но сильно сминать эту прекрасную, обильную, нежную грудь, пропуская твердые сосочки сквозь пальцы. Восхитительно.
Мокрый язык девушки сплетается с его языком. Ее глаза крепко зажмурены, ее губы послушны и податливы, и мягкая грудь так упруго сминается в его руках. Словно сдобная булочка, и пахнет тестом, корицей…Мэри застонала сквозь поцелуй глухо, потерянно, ее пальчики вцепились в пах мужчины…она словно не знает, что дальше делать, дрожа в его руках, готовая подчиниться любому приказу.
- Все хорошо. Не торопись, милая. - Прошептал он ей на ушко, мягко накрывая ее плечи, откидывая на большую кровать. Губы и язык мужчины неторопливо изучают ушко девушки, пространство за ним, ее шею. Он чувствует, как та дрожит, как ей хочется чувствовать всего медведя. Он показывает ей, что она достойна нежной ласки, проявлений заботы и тепла. Дима спускается ниже.
Она послушно падает на спину и с готовностью разводит полные ляжки. Груди слегка разъезжаются в стороны под своей тяжестью, а жесткие соски торчат крупными яркими вишенками вверх. Она бы и хотела, может, не торопиться, но сила внутри нее не позволяет ей послушно лежать. Она сотрясается всем своим крупным рыхловатым тяжелым телом, начиная стонать в голос, сводя и разводя колени согнутых ног, она выгибается на каждое касание его языка, она обхватывает его шею, и просит, молит, жадно, безнадежно.
Его крупные губы, когда он спустился ниже, стали исследовать ее обильное тело, в первую очередь сдобную, восхитительную, покрытую веснушками грудь. Раз за разом Медведь вбирает розовые рубины ее твердых уже сосков, чуть оттягивая их губами, охаживая языком, массируя пальцами.
Она уже бессовестно раскинула ноги, предлагая себя, отдавая всю себя, горячую, полную, нетерпеливую, готовую, выгибаясь навстречу его рукам, губам, не сдерживаясь, глухие жалобные стоны, срывающиеся на визг...Он чувствует ее дрожь, готовность, желание отдаться, искреннее, чувствует тот пожар, который сжигает ее тело.
И сейчас наступает то состояние, когда девушка полностью в его власти, готова делать как угодно, что угодно. Эта вседозволенность Медведя распаляет, заводит, он понимает - она. сейчас. его. И только его. Продолжая сладкую пытку, он проводит языком по ее мягонькому животу, опускаясь на колени на пол, оказываясь лицом у ее промежности. Закидывая ноги ее на свои сильные плечи, он проводит языком по розовой, утопающей во влаге щелке, слизывая обильно выделяемый сок.
Каждое касание его языка – сладкая мучительная пытка. Она не то старается его оттолкнуть, не то прижать к себе…послушно закидывая полные мягкие ноги на его голые плечи, завозилась, ерзая бедрами, приподнимая пышный тяжеленький зад…курчавые кудряшки уже мокрые от сока, и этот волшебный запах…касание его языка в нежному, мокрому – вызвало такой силы горловой стон, так выгнуло ее на кровати…пухлые пальчики вцепились в сбитое покрывало.
Можно было держать пари, никто никогда не делал такого с ней. Медведь уделил ещё немного времени ласкам Мэри: раздвинув нижние губки пальцами, он посасывает внутренние губы, потом теребит языком верхушку, лаская уретру и крупную бусинку клитора.
Медленно оторвавшись от этого занятия, мужчина поднимается. Кончик носа и щеки блестят от ее влаги. Он расстегивает брюки, избавляясь от них и от белья. Мэри видит массивный, твердый и толстый член, полные, налитые яички.
