Тогда его здания станут нестерпимо белыми, камни под ногами горячими, а тени уйдут в землю.
У дальнего края причала качалась на синей воде всякая морская мелочь — разные прогулочные и рыбачьи суденышки и частные яхты, все - мелкие как щепки.
Амфитрита как нырнула ночью в воду, так она до сих пор и не успокоилась.
- А что, бабушка, русалки водятся в вашем краю? - Спрашивал наш герой хозяйку, наблюдая, как ловко она обходится с топором.
- Есть, как не быть, - женщина ахнула по полену, и то разлетелась на множество звеньев, ровных как паркетные шашки.
- Есть, - повторила она и добавила. - Только ты мне об них лучше не говори счас.
- Эт почему?
- Нечисть, она и есть нечисть. Караулят пьяных, одиноких, да неприкаянных и утаскивают на дно.
- Так просто?
- Зачем «просто»? Забулдыг, да бродяг всяких, что уж ничего не помнют, тех прямо с берега стаскивают, а кто потрезвее, да поумнее, с теми беседы всякие ведут, страсти распаляют. Ловят слабых на страстях.
- А зачем им это?
- То мне не ведомо. Так им, нелюдям, видно надо, игрища у них такие — кто больше притащит, тот и выиграл.
- И не жалко им нас…
- А чего им жалеть нашего брата, когда они нам завидуют.
- Да чему завидовать — то?
- А как тут не завидовать, когда мы горячие как пирожки, если бранимся, то с выдумкой, а любим, то до смерти. Живые мы. И свет у нас везде, а где его нет, там лампочки вкручены. А русалий мир темный, нам неведомый.
Старушенция ахнула по чурке снова, и новая клавиатура дров улетела к забору.
- Скажи, а ты хотела бы прокатиться на яхте? - Спросил Александр Дарью за столиком в саду, где они пили кофе, а легкий ветер шевелил белоснежные ромашки.
Девушка испуганно вскинула трепетные ресницы, и снова утопила взгляд в чашке с терпким напитком.
- Хотела бы, да, - тихо сказала она. Прогулка по морю стоила дорого, а денег у них было немного - у Саши пока была маленькая подписка.
- Твоя подруга Оксана, наверное, часто гуляет на катере, раз живет тут. А, кстати, почему ты никак не познакомишь меня с ней?
- Ну я же говорила тебе, что она художница, творческий человек и неохотно впускает в себя новых людей, - вздохнула красавица.
- Ты сегодня пойдешь к ней?
- Да, после обеда, - подняла Даша дымчатые глаза и как — то очень задумчиво посмотрела на ухажера. - Она собирается писать пейзажи.
- А где?
- А я сама не знаю. Может, в бухте под самой горой, там красиво и каменистое дно, поэтому немноголюдно, может еще где. Тут много интересных мест.
- А в какой технике она работает?
Красавица посмотрела на небо, на бухту и на минуту задумалась:
- Акварель, пастель, темпера, всякие смешанные техники. Она считает, что у каждой техники — свое настроение и использует их соответственно, - наконец сказала она и крутнула ложкой в чашке.
- А может лучше махнем на экскурсию, а? Мы ведь еще не были в изумрудных пещерах, а там, говорят, даже стоит музыкальный орган и дают концерты.
- Ну, я не знаю, я ведь пообещала ей. Мне интересно, увидеть, как рождаются шедевры, когда я еще такое увижу. А пещеры мы еще успеем посмотреть.
- Тогда ок.
Даша была особой сдержанной, иные считали ее скромной, другие — строгой, но все сходились во мнении, что она умна.
И одевалась она порой излишне консервативно. Вот и сейчас была в белом платье до пят, и широкополой соломенной шляпе, бросающей сетчатую тень на верхнюю часть лица и несколько гасящую бездонную глубину ее голубых глаз.
Саша подсел к любимой, тихонько обнял, коснулся губами ее сладких от кофе уст. Подруга вздрогнула, вырвалась, испуганно округлила глаза, отерла губы тылом ладони.
- Сумасшедший, нас же Андреевна увидит, что она о нас подумает?! Нет, я, пожалуй, пойду. Не хватало нам еще среди белого дня осрамиться.
Андреевна как раз жадно липла к щели в заборе как снайпер к оптическому прицелу, досадливо сплевывала:
- Глядите на нее, скромница какая. Он к ней и так, и эдак, то калиточку откроет, то матрасик накачает, дуть на нее боится, а она воротит нос.
Александр смотрел, как мелькают под длинным одеянием Дашины маленькие, сырные пяточки, как развевается под ветром ее легкое, струящееся платье, подробно обтекая ее девичьи формы: статные бедра, крепкие груди.
И не сказать, что бы она уже была сильно развита и оформлена, в ней много было еще скромных и непроработанных мест, но эта волшебная, белая ткань, струясь и овевая тело как пламя, словно бы подчеркивала, каким совершенным оно станет в конце — концов.
На столике лежал забытый телефон возлюбленной. Юноша снял его, повертел в руках, чуть подумал и вернул на место.
Подруга быстро прибежала за ним.
- Если ты идешь на набережную, возьми зонт, - после обеда обещают дождь, - предупредил блогер.
- Хорошо. Я не сказала тебе, что может переночую у Оксаны, если она будет писать закаты.
- Тогда оденься потеплее.
III.
За что Саша любил свою девушку? Пожалуй, он и сам не смог бы внятно ответить на этот вопрос, как миллионы и миллионы других влюбленных, готовых пойти за своих любимых на войну, на плаху, на костер.
За красоту, за ум, за стук сердца, за легкое дыхание, за шаловливый взгляд, за шелест травы под босыми ступнями, за брызги росы на щеке, за горькую соль слез... Да разве любят за что — то? А если просто — вот любят, и все.
Именно так было и в нашей истории: Саша Дашу просто любил, по настоящему, до жути, до боли, и готов был не то, что на войну, а на органы отдать себя за нее.
От момента их знакомства на белых ступенях университета и по сию пору он цвел своей Дашей как молодой персик своим первым, весенним цветом, и со временем он становился только пышнее, богаче и ярче.
Поднявшись на цыпочки, пустив взгляд над толпой, наш грустный герой, с большими умными глазами, увидел, как широкая шляпа его избранницы снова поплыла вверх по трапу той самой таинственной белой яхты.
Тут, как и в волшебном зеркале Амфитриты, тоже была рыжая женщина, а что происходило на корме с пристани не было видно. Корму перекрывала рубка и всякие палубные надстройки.
Наш герой до последнего надеялся, что картинки морской дивы были дипфейком, но реальность говорила об ином. Жизнь кричала другое.
Дождя не было в тот день, полное, грузное Солнце спокойно ушло в море, кинув на мир синий покров сумерек, который вскоре то тут, то там стали дырявить редкие звезды.
А когда над морем встала полная Луна, бледный юноша снова прибежал на берег, он волновался и не находил себе места, он надеялся, что море ему поможет.
IV.
- Амфитрита, - негромко позвал он.
Тень отделилась от камня и снова вернулась к нему. Дива уже была здесь. Она явно обрадовалась приходу своего нового знакомого.
- Скажите, тот мужчина на яхте… она ходит к нему?
- О, да.
- А как это было в первый раз?
- Она любовалась яхтами, та, рыжая женщина пригласила ее на борт, вроде как показать судно изнутри, вот и все.
- Зачем?
- Ну, она примечает красивых девушек для хозяина. Эта рыжая - медсестра в их экипаже, ее муж выгнал, ей жить негде.
- А он - хозяин?
- Нет, он обычный моторист, пудрит дамочкам мозги, выдает себя за олигарха, у него же есть ключи от всех помещений. На пристанях исполняет роль сторожа, когда команда в отгулах, имеет навыки рулевого и в шторм уводит корабль от берега.
Саша устало опустился на камень, запустил пальцы в волосы с висков, натянул кожу на лбу, задумался и долго молчал, вперив взгляд в обломок какой — то сучкастой, сухой доски, валяющейся на песке. Наяда все теснее жалась к нему. От нее исходил какой — то странный холод, он чувствовался, но не холодил.
Она увлеченно кидала мелкие камешки в воду, снова по мальчишески озорно оттопыривая нижнюю губу.
- И она их познакомила? - Наконец спросил блогер.
- Сначала они жутко не понравились друг другу, он назвал вашу подругу уродиной, которая, как шлюха, таскается по пристаням, ищет на свою задницу приключений. Разумеется, она ушла, но назавтра пришла снова.
- И что?
- Ну что, он заставил ее драить палубу, стирать его носки и вешать их на веревку.
- Да ну?!
- Ага.
- Такого не может быть. То была не она!
Царица морей лишь грустно улыбнулась в ответ, как то очень тревожно мерцала ее крутая, острая диадема в зеленых, вьющихся волосах под ясной Луной.
- Возможно, они никогда не нашли бы общий язык, высокомерно прияв ее работу, он снова вытолкал ее. Она действительно поначалу не понравилась ему, и издевался он над ней из презрения.
Но коварная рыжая, эта беспринципная извращенка все устроила. Она пообещала вашей девушке, что ее покатают на яхте, если она будет себя хорошо вести.
- А потом?
- Естественно, эта дура приперлась снова. И, ради Бога, скажите ей, чтоб она не надевала эту ужасную, старушачью шляпу, и алый цвет ей совсем не идет.
Амфитрита перевела дух, зло отправила очередной камешек в море и продолжила:
- Вот не пойму я этих ваших женщин, этот пылинки с нее сдувает, так нет же, она пойдет к тому, кто ее матом кроет. Хотела бы я понять этих женщин суши, хотела бы я понять и ваших мужчин, глядишь, и мне проще бы жить стало. - Посланница глубин почему - то сердилась все больше, она побледнела, ее зеленые глаза метали молнии, высокая грудь вздымалась, и само море, словно в ответ ей, начинало тревожно шуметь и раскачиваться, вышвыривая далеко на берег тяжелые, словно каменные, брызги.
- А вы, что ли, не такие? - Психовал и блогер. От волнения и холода у него комки подкатывали к горлу, порой даже постукивали зубы.
