заправляя её в чёрную юбку. Смотрится в зеркало - на двери шифоньера.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/входит, запыхавшись, с садовыми ножницами в руках/: Лина! Вот я принёс ножницы. . , вот, на печку кладу. /Лина выходит к нему. / А я побежал. Приехала внучка. . , да так рано, . . я не готов, а она с огромным букетом цветов, с выпивкой, а с ней эти её - крутые - на машинах: И надо ж угостить: Так что, прости, я побегу.
ЛИНА: Конечно-конечно. Мне больше ничего не надо.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Побегу /ушёл/.
ЛИНА/беря в руки садовые ножницы/: Секаторы! - во-от, вот то, что надо /рассматривает свою поднятую руку, изящно играющую с ножницами. Громче делает звук приёмника, из которого доносится какая-то лёгкая музыка, и уходит во двор/.
В хате никого нет. Но вдруг загораются лампочки и в сенях, и в комнате. И в хате стало вдвойне светло. ЛИНА возвращается с большой охапкой сирени, купаясь лицом в её цветах. Проходит в комнату и начинает расставлять ветки сирени, опуская их в воду. Потом, обращает внимание на громкую говорильню, по приёмнику, рычит, затыкая уши ладонями рук: "А-а-а!" Идёт, делает звук тише и возвращается в комнату, к цветам.
ЛИНА/видит вдруг, что горит лампочка/: О! Солнце взошло, и свет дали.
Раздаётся стук в открытые двери и женский голос: "Сосе-едка." ЛИНА замерла в комнате.
ЛИКА, /входя в сени, неся перед собой большой кипятильник. На ней очень коротенькая юбочка светло-салатного цвета, золотой, приталенный жакетик, с длинным рукавом, серебряно-золотистые босоножки, на высоком каблучке. Рыже-красная высокая причёска, с коротким чубчиком и свисающими завитушками по краям лба. Она всегда выглядит молоденькой девочкой с осиной талией. / Где вы, соседка?! . Вам дедка кипятильник
передал! /Она проходит через сени в комнату, видит ЛИНУ, . . замирает на месте и. . , как-то странно обмякнув, подкатив глаза, медленно оседает на пол/.
ЛИНА/бросается к ЛИКЕ, подхватывает её на руки и кладёт на кровать/: Лика. Лика, что? . . Что с тобой?! Лика. Малявка! Боже мой, что же делать-то? . . /Заметалась по всей хате. / Господи! /Снова подошла к ЛИКЕ, приникла к её груди, послушала сердце/. Обморок. /Расстегнула на ней жакетик, достала из шифоньера лоскут, обмакнула его в
воду с сиренью и стала прикладывать лоскут ЛИКЕ к груди, ко лбу, снова к груди. / Маля-а-авка-а, Ну очнись же ты, а: Малявка!
Шумно входит ИВАН ПЕТРОВИЧ. Он в белой сорочке, в светлых брюках и светлых туфлях, а на голове фуражка на выход.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну что, девчата, познакомились?! . /Проходит в комнату. / Это моя внучка! . . /Остолбенел от увиденного. / Что? Что случилось? Что с нею?
ЛИНА: Обморок.
75.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Какой обморок?!
ЛИНА/вполголоса, твёрдо/: Потеряла сознание.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Господи, боже мой! . . Да от чего ж?! .
ЛИНА: От паров бензина.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Каких паров? . .
ЛИНА: От автомобильных выхлопов. Дорога вредной оказалась для её здоровья. Пошли бы вы домой, Иван Петрович!
ЛИКА/открывает глаза, тянется рукой к ЛИНЕ, к её золоту волос/: Я знала: Я чувствовала:
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Анжелика, девочка моя, что с тобой?!
ЛИНА /Лике/: Так вы Анжелика?! О-о, какие у нас имена.
ЛИКА/Лине/: Прости.
ЛИНА/подскочила/: Иван Петрович, спасибо вам за ножницы: /суёт ему в руки ножницы и кипятильник/, и за этот дурацкий кипятильник! , его уже не надо. И: идите, вас там гости ждут. /Прошла - повыключала свет/.
ИВАН ПЕТРОВИЧ /Лике/: Как ты, Анжела? /Подаёт ей руку, подставляет плечо/.
ЛИКА, /Поднимается/: Всё окей. Ноу проблем. Ой, сирень! . . Какая прелесть! /Опускает лицо в цветы. / А-а-а - весна-а! Но в комнате, почему-то, прохладно.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А ты застегнись: И пойдём, . . а то там твои товарищи: За стол бы надо: - угостить людей.
ЛИКА: А им пить нельзя - они за рулём.
ИВАН ПЕТРОВИЧ, /внимательно глядя в лицо Лики/: Ты как, нормально, Анжела?
ЛИКА: Да что ты дед суетишься, просто беременная я. Дорога растрясла, . . кипятильник "чижёлый" , . . вот меня здесь и:
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Как бере: /внимательно осматривает её/??
ЛИКА/небрежно, но изящно отодвигая деда в сторону/: А что ж это - праздник, а у вас ни пирогов, . . ни кренделей, . . никакого другого угощения: /проходит в сени, осматривая хату/.
ЛИНА/Лике/: Что, начальник, условный рефлекс проснулся - шмонать потянуло?
ЛИКА/нараспев/: Тянула не я-а-а.
ЛИНА: А бурлаки. - На Волге.
ЛИКА: Ага. На картине Репина "приплыли".
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Что вобще?? .
ЛИКА: Ладно, дедушка, пойдём, а то уж солнце к зениту. /Обняла его за талию. / Помнишь, как наша бабка Лена пела, /запела/: "Самолёт летел, колёса тёрлися - мы не ждали вас, а вы припёрлися"! /Уходят/.
ЛИНА, оставшись одна, постояла так, насупившись. Потом, широким шагом прошла к кровати и твёрдо села на неё. Лицо её серьёзно и сосредоточено. Но вот она резко встала, подошла к шифоньеру, открыла дверцу, посмотрела на своё лицо в зеркало, закрыла дверцу. Прошла к рукомойнику, побрызгала водой на лицо, похлопала себя по щекам ладошками. Вдруг шагнула к двери, захлопнула её и закрыла на крюк. Прошла в комнату, села на кровать. Потом, легла на неё - затылком на подушки. . , но их много - целая горка, . . разбросала их по постели. Умостила голову. Глянула на сирень, . . вскочила, понюхала цветы. Выпрямилась. Широко зашагала к двери, отбросила крюк, вышла в малые сени, хлопнула там дверью, загремела засовом, вошла в большие сени, захлопнула дверь, набросила крюк. Выключила приёмник. Пошла, легла на кровать. Стала бросать себя с одного бока на другой. Села. Потянулась к сирени, окунула лицо в сирень.
Выпрямилась. Встала, посмотрела в окошки. Открыла шифоньер. Стала доставать и рассматривать какие-то вещи. Сняла с себя юбку, бросила её на кровать. Сняла с себя чёрные облегающие трусы и надела чёрные узенькие супертрусики ; сняла белую кофту, бросила на кровать, . . поменяла бюстгальтер; надела пояс и чёрные сетчатые чулки - пристегнула их, надела туфли на высоком каблуке; стала крутиться перед зеркалом, делая какой-то лёгкий макияж и, поглядывая в окошки. Теперь, она сняла туфли, снова надела чёрную юбку, чёрную кофту, чёрные ботинки и обвязала голову и шею чёрным платком. Белую кофту, туфли и тёплые трусы прибрала в шифоньер, поправила постель, пошла, отперла первую, а затем и вторую дверь, вернулась в сени и начала возню с печкой, шуруя кочергой в поддувале.
Шумно входит Иван Петрович, держа в руках полные бутылки, а за ним ЛИКА с двумя плетёными корзинами в руках, нагруженных свёртками.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А мы к тебе, соседка! . . Не прогонишь?! . /ЛИНА испуганно оглянулась! / Не имеешь права! Сегодня мой день -День Победы - имею права!
ЛИНА: А как же: ваши гости?
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А она их отправила. Пускай едут. /Проходит в комнату, ставит бутылки на стол/.
ЛИНА /шагнула в комнату за ним, взяла одну банку с сиренью/: Иван Петрович, один баллон с сиренью - ваш. С праздником вас, . . здоровья и: всего доброго.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/взял банку/: Я даже подбриться успел, /подставляет ей свою щёку/.
ЛИНА, /смеясь/: Поздравляю, /целует его три раза в щёки/.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А теперь - я тебя /тянется к ней губами/.
ЛИКА: Алаверды.
ЖЕНЩИНЫ смеются.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Свои цветы я поставлю вон туда - на печку /идёт в сени, ставит банку. / Анжела, корзины разбираешь ты, поскольку знаешь - где, что.
ЛИКА разбирает свёртки и накрывает на стол.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Но сперваначалу выпьем мировую. Я? Натюрлих? Лина, давай стопки.
ЛИНА, /доставая из шкафчика, в сенях, стопки/: Какую мировую?
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Анжелка мне всё рассказала.
ЛИНА: Что рассказала?!
ИВАН ПЕТРОВИЧ/берёт у Лины стопки, поласкает их под рукомойником/: Дорогая моя девочка, в нашей стране:
ЛИНА: В бывшей нашей стране.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/ставит стопки на стол/: Тем более, что в бывшей - всегда: одни были по одну сторону колючей проволоки, другие - по другую её сторону. . , а потом, менялись сторонами. /Наливает водку в стопки. / А тем более, вы встретились в тюремной больнице. Или, как у нас там говорят - на больничке.
ЛИНА: У нас! там. Говорят.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Я, конечно, ничего не знал - у бабки Дуси никаким слухом не разживёшься:
ЛИНА, /передразнивая/: Казачура ещё та.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Да-а, ха-га. А уж о таких! вещах, . . ну что ты. И правильно. Поддерживаю. А то, что Анжелика работала медсестрой в спецбольнице, я, конечно,
знал, . . ну и что. Вас ист дас? Короче, берите стопки и выпьем мировую: мирись, мирись и больше не дерись.
ЛИКА: Тогда уж надо пить на брудершафт /подходит со стопкой к ЛИНЕ/.
ЛИНА: Я водку на брудершафт не пью.
ЛИКА: У нас вот и шампанское есть.
ЛИНА: Вот когда дойдёт очередь до шампанского, тогда и будет брудершафт, /выпила залпом свою стопку/.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Вот и славно /чокается с Ликиной стопкой, пьёт/!
ЛИКА: Я водку пить не хочу, /ставит стопку на стол/.
ЛИНА: Откройте кока-колу. . , для ребёнка. /Идёт в сени, берёт открывалку/.
77.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Угу, давай открывашку.
ЛИКА: Почему-у - открывашку?: Открывалку.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/Лине/: Дай же хоть стаканы, какие для этой колы. . , а то пролью.
/ЛИНА пошла, принесла стаканы/.
ЛИКА: А что, у вас кто-то умер? Или у вас на Украине теперь так ходят, /указывает на Линыно одеяние/?
ИВАН ПЕТРОВИЧ: А я ей сёдня уже говорил. Ну, а теперь, за День Победы полагается! /Наливает/.
ЛИКА: Может, гостям предложат сесть, вообще.
ЛИНА: Сесть вы всегда успеете, как заметил выше ваш дедушка.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Та ну-у, . . вон весь колхоз растащили и ничего.
ЛИНА: Ладно. Учитывая положение: Присаживайтесь, гости дорогие /подаёт два венских стула, себе табурет. Сели/.
ИВАН ПЕТРОВИЧ/Лине/: Ты хотела сказать: учитывая пожелания. .
ЛИНА: Нет. Я сказала, что сказала.
ИВАН ПЕТРОВИЧ: Н-ну, за Победу!
ЛИНА/заговорщицки/: За нашу победу /чокается с Иван Петровичем/.
/ЛИНА и ИВАН ПЕТРОВИЧ пьют. Он закусывает. Она запивает кока-колой. Пауза/.
