— А я её знаю. Это знаменитая белокурая валькирия, лётчица " Люфтваффе " Ханна Браун из 22-ой эскадрильи. За её голову советское командование объявило награду в сто тысяч рублей. Она известный немецкий ас, и лично сбила двадцать наших самолётов.
— Was hat die Schlampe? Ich werde eine Auszeichnung für dich bekommen......
(- Ну что попалась сука? Я за тебя награду получу......). — неожиданно по немецки произнесла Марьяна, и ловким движением выхватила из рук зазевашейся Светы советский автомат " ППШ" и направила его на Ханну.
Немка в этот момент встала с дивана, и зачем-то надела на себя свой голубой мундир лётчицы с железным крестом. И партизанка опознала в ней аса за которого советское командование объявило награду. Увидев в руках Марьяны автомат с магазином в 72 патрона, и услышав от неё немецкую речь, все присутствующие в комнате побледнели и удивились одновременно. Из за растяпы Светы, теперь всем нам настал конец. Что стоит Марьяне нас перестрелять и забрать с собой Ханну чтобы получить за неё награду в сто тысяч рублей. Только вот в свой сорок второй год без нашей помощи, партизанка ни как не попадёт. И Марьяна поняв всю безнадежность сложившейся ситуации, отдала автомат обратно Свете.
— Я же говорила тебе сучка, чтобы ты без спроса чужое оружие не брала? Так получай зараза! — воскликнула Света, и нанесла Марьяне свой коронный ментовский удар в челюсть.
Это произошло настолько неожиданно и быстро, что я даже остановить свою невесту не успел. И с ужасом приготовился поднимать с пола сбитую с ног Марьяну. Но вместо неё пришлось поднимать Свету. Потому что партизанка ловко увернулась от её подлого ментовского удара, и в ответ двинула плечом так, что Света полетела на пол.
— Я тебе не дам себя ударить. И никому из вас тоже. Меня в разведшколе в Москве сам Берия лично приемам самообороны обучил. Но вы мои спасители и я вам благодарна. Если бы не вы, я бы уже давно лежала изнасилованная с отрезанными грудями в полицейской управе в Локте. — сказала партизанка, и закурив сигарету насмешливо смотря на Свету потиравшую ушибленный бок продолжила свой рассказ.
— Я агент НКВД, меня готовили в Москве для заброски в глубокий немецкий тыл. Но в последний момент поступил приказ об физическом устранении руководителя Локотской республики Каминского. Я должна была внедриться в его окружение и застрелить немецкого пособника. Но в нарушении приказа поехала в Захаровку проведать мать. И там меня сдал немцам местный староста. Фашисты избили меня. Связали по рукам и ногам, положили связанную в телегу, и повезли в Локоть на допрос. Немцы пьяные были, пили шнапс и горланили песни. А по дороге нас накрыло облако густого тумана. Фашисты стали орать, что заблудились. Сначала поехали через мост в сторону леса на бугру. А потом решили вернуться обратно на мост. И тут раздались взрывы. Меня взрывной волной сбросило с телеги на мост. А лошадь с немцами ускакала на тот берег. Ну, а дальше я очутилась у вас в вашем времени, как вы говорите. Вы мои спасители, и я никогда не причиню вам вреда. — произнесла свой откровенный монолог Марьяна, и протянула руку Свете.
Та немного помедлив, но все же пожала ладонь Марьяне в знак примирения. А Марина налила всем присуствующим по стопке шнапса, и предложила выпить за дружбу на брудершафт. И к моей радости и недовольству Светы, молодая подпольщица первая из женщин сама скрестила со мной руку с налитой рюмкой. И мы с ней выпили шнапс на брудершафт, а потом поцеловались в засос.
И у меня закружилась голова от сладкого поцелуя с Марьяной. Горячий и влажный язык партизанки, проник в мой рот и заходил в нём ходуном. Сосалась Марьяна с чувством, с толком и расстановкой. Мой член чуть не лопался от такого наглого сосания. Не долго думая я обнял руками девушку за попку, и помял Марьяне через юбку ягодицы. И партизанка это спокойно стерпела, только сильнее впилась в мои губы.
— Остынь коза, присосалась не оторвешь. Костя мой жених и будущий муж. — Света решительно встала между мной и партизанкой, пытаясь её оттолкнуть от меня.
— А у вас разве мужики в отряде не общие? Но ничего Света, мы Костю с тобой на двоих поделим. — хихикнула Марьяна, целуя Свету в засос.
Моя невеста настолько была ошеломлена этим поцелуем, что и не подумала вырваться из объятий Марьяны. А секунду спустя, сама обвила рукой шею партизанки, и страстно поцеловалась с ней взасос.
— Костя мой сегодня, завтра я навсегда уйду в своё время и больше его не увижу. — заплакала Ханна, и потянулась ко мне с поцелуем.
— А ты, что ещё и плакать умеешь гауптман? Я думала, что ты безжалостная убийца белокурая валькирия. А оказывается тоже человек! — воскликнула Марьяна, и бросив целовать Свету поцеловала немецкую летчицу в засос.
А потом слилась в поцелуе с Мариной, после неё с тётей Оксаной, Витьком и Михалычем. Только с Иваном партизанка не стала целоваться. И демонстративно прошла мимо него к столу.
— Ну хорошо дочка, мы тебе верим и не будем убирать от тебя оружие. А откуда ты так хорошо немецкий знаешь? Я сама учитель по специальности и даже вела уроки немецкого языка. Но мой немецкий " хромает" по сравнению с твоим. — споросила у Марьяны моя мать, присаживаясь рядом с ней за стол.
— Да, я до войны его изучала. А когда меня и моих подруг из отряда послали учиться в Москву в разведшколу. Там я под руководством Лаврентия Палыча Берии, много чему научилась. — ответила моей матери Марьяна, и было потянулась опять к бутылке, как Марина её остановила.
— Хватит, достаточно. А то бухая в лом в Брянск поедешь. Лучше когда назад приедем то отдохнем по полной. Баньку натопим и все вместе помоемся. Потрешь мне спинку дочка? — смеясь спросила Марина у молодой партизанки, и слегка приобняла её за талию.
— Да потру тётя Марина, и не только спинку. Вы же моя спасительница. — ответила Марьяна моей матери.
И по её взгляду направленному на Маришу, я понял что предстоящий вечер и ночь будут жаркими. А моя мать займется лесбийской любовью с девушкой из прошлого. Да и не только она, Света уже не смотрела враждебно на Марьяну. Тётя Оксана и Ханна, были по их виду не против лейсбийских утех с новой девушкой. А про меня с Витьком и говорить не приходилось. Я и мой брат хотели выебать смазливую партизанку во все её щелки. И только Михалыч был к ней равнодушен. Из всех наших женщин он хотел только Марину. Как и его дед полицай Иван.
— Кина не будет, нечего бензин впустую тратить. Поедем в Брянск и по дороге ты сама все увидишь Марьяна.— сказала моя мать, вставая изо стола. И она была права, в таком случае нам бы не хватило бензина на поездку в областной центр.
— Оксана поедешь с Иваном продавать рыбу к себе на рынок. Витя и Михалыч остаются в Плетнёвке охранять дом. А мы впятером, Света, Марьяна, я, Костя и Ханна, поедем в Брянск. — отдала приказ Марина и все её послушались.
Особенно Витёк с Михалычем. Судя по их сонным лицам, они тут же лягут спать, после нашего отъезда.
— А Ивану разве можно ехать? Он же военный преступник и его наверное после войны искали. Пускай он тут останется, а со мной Костя поедет.— спросила у моей матери, её подруга хохлушка.
Ивана она недолюбливала, за то что по её словам от него попахивало мертвечиной. Хотя это был плод её больной фантазии, от Ханны и Марьяны не пахло покойниками хотя они же тоже были из прошлого.
— Никто его не ищет в наше время. Да и потом ему сейчас должно быть за семьдесят лет. А наш Иван молодой двадцатидвухлетний парень. Так, что ехай с ним и не придумывай. Да и с продажи рыбы заправь машину полный бак. И с собой пару канистр бензина купи. Ну и сама знаешь, закусь хороший, хлеба возьми и вина с пивом. Конфет, пряников, а то и чаю не с чем попить. — сказала подруге атаманша Мариша, и та пошла к машине в сопровождении родственника своего мужа.
— А тебя Берия в Москве случайно не трахал Марьяна? — спрашивала у партизанки Света.
Оставив в доме на дежурстве Михалыча и Витька, мы впятером поехали вслед за " нивой" тёти Оксаны. Было слышно как её прицеп громыхал по большаку ведущему от Плетнёвки к трассе, оставляя за собой столб пыли. Моя невеста одетая в милицейскую форму сидела за рулём своей " нивы" и вела машину. Рядом с ней на пассажирском сиденье устроилась атаманша Мариша. Мать раздвинув ноги расслабленно курила в открытое окно машины. А мы втроём, Ханна, Марьяна, и я, сидели на заднем сиденье милицейской " нивы". Причём Ханна устроилась у меня на коленях, а Марьяна сидела рядом. Иначе втроём в маленьком российском " внедорожнике" на заднем сиденье не поместишься.
— Нет, не трахал меня Лаврентий Палыч. Я стара для него была. Ему молоденьких девочек, школьниц вечерами привозили. Только их он ложил к себе в постель.— ответила моей невесте Марьяна, и попросила остановить машину.
— Света, тормозни пожалуйста возле того кустика. Ссать хочу сил моих нет. Я ещё у вас дома хотела в туалет, но стеснялась Ивана. — попросила мою невесту молодая брянская подпольщица.
Мы отьехали примерно с три километра от Плетнёвки. И уже не было видно самой деревни, только церковная колокольня виднелась вдали. День обещал быть жарким и погожим. Утреннее солнце ещё не жгло, а ласково грело своими лучами. В полях заросших бурьяном и молодыми берёзками, вовсю кипела летняя жизнь. Стрекотали кузнечики и чирикали воробьи. Вдалеке на трассе гудели проезжающие машины и автобусы идущие в областной центр. А высоко в чистом синем небе, летел пассажирский самолёт оставляя после себя белый след отработанного топлива.
