- Ага...
- Хорошо. В общем, архаика – период разнообразный... Знаешь, что такое меандр?
Лена помотала головой.
- Вот, смотри, – Алик раскрыл альбом и ткнул пальцем в изображения орнамента – квадратные волны, окаймляющие горловину кувшина. – Знакомое?
- Ага.
- Вот! Это меандр. Он появляется в период архаики и до сих пор один из символов греческой культуры. Да и вообще все вот эти расписные вазы, амфоры, которые изображают на картинках, на 90% из архаики, – Алик перевернул несколько страниц с фотографиями и репродукциями глиняных горшков, с узнаваемыми черно-желтыми рисунками и орнаментами.
- А вот тут нет меандра, – Лена показала на фото кувшина, испещренного угловатыми линиями.
- Молодец! Уже разбираешься, – похвалил Алик. – Это как раз ваза гомеровского периода. Чистая геометрия и примитивные формы. Даже в изображении людей. Вот...
Алик показал репродукцию, на которой рядком стояли двумерные люди, с треугольными торсами и овалами вместо голов.
- Видишь, это тоже гомеровский период. Сравни..., – Алик перевернул ещё несколько страниц.
Теперь перед Леной оказались изображения мужчин и женщин с идеальными анатомическими пропорциями.
- Понимаешь разницу?
- Да.
- Но знаешь, что... Слишком на изобразительном искусстве останавливаться не будем. Тут много сложных, чисто культурологических моментов. Можно засыпаться. Ты просто скажи, что в период архаики живопись становится разнообразнее и греки начинают переносить мифологические сюжеты на роспись ваз, храмов и т.д. И плавное съезжай на какой-нибудь миф. Греческую мифологию ты же знаешь?
- Ну так..., – снова пожала плечами Лена.
- Хорошо. Давай выберем какой-то один мифологический сюжет, его выучишь и ответишь.
- Давай.
- Так-с, тогда сначала выберем персонажа..., – Алик начал быстро пролистывать альбом.
- А вот этих я знаю! – вдруг сказала Лена, указав на одно изображение.
На нём несколько низкорослых мужичков с козлиными ногами и короткими рожками плясали хоровод, вокруг обнаженной женщины.
- Сатиры и нимфа, – кивнул Алик. – Хорошо, раз это знаешь, давай про сатиров. Это позднейшее изображение. А вот так сатиров представляли сами греки.
Алик перевернул страницу. Лена увидела фотографию какого-то блюда, на черном фоне бледно-желтой краской был нарисован крепкий мужик, с рожками на лысой голове, длинной кучерявой бородой, с кубком вина в руке и эрегированным фаллосом, торчащим до груди, по форме он напоминал гигантскую пипетку.
- Знаешь, да? Сатиры считались лесными божествами или полубогами, духами... Тут, кстати, спорят, кем они были. Даже насчёт козлиных ног нет точного мнения.
- Их же всегда такими изображают.
- Да... Чаще всего. Но иногда и в человеческом теле, только с рожками, – Алик снова перевернул страницу, на ней была картина – обнаженный сатир ловил ртом виноградины, которые подавала ему обернутая в полупрозрачную ткань нимфа, половые органу у него были прикрыты куском белой материи, но ниже виднелись человеческие ноги.
– Есть миф, что сатиры явились на битву с Титанами верхом на ослах. Может, отсюда и появилась идея, что нижняя часть тела у них с копытами. К тому же осёл – ещё один греческий символ сладострастия и неумеренной похоти. Так что сатирам вполне подходит.
- Почему - подходит?
- Ну, как? – удивился Алик. – Сатиры вообще-то вечные спутники Диониса на пирах и во время оргий. И вообще, символ оплодотворения.
- В смысле – плодородия?
- Неее, – протянул Алик. – Плодородие отдавалось женским божествам, таким как Деметра. Но откуда же возьмётся плодородие, если в благодатную почву не посеять семя? Понимаешь?
- Ага..., – Лена заметила, что с глаз Алика как будто слетела маслянистая поволока. В черных зрачках заблестели маленькие искорки. – А почему тогда нимфы всегда убегают от сатиров?
- Играют, – махнул рукой Алик. – Ты лучше спроси, почему сатиры всегда их догоняют, если они так хотят сбежать?
На лице Алика снова заиграла улыбка. Повисла пауза и Лена сама перевернула страницу альбома. Теперь она увидела картину, видимо, эпохи Возрождения. Сатиры окружили белокожих, дородных нимф плотным кольцом. Сами сатиры на этом изображении напоминали бомжей или привокзальных ханыг – бурые лица, темная кожа, грязные взъерошенные волосы...
- Фу, какие неприятные, – прокомментировала Лена.
- Сатиры покоряли не красотой, – тут же ответил Алик. – Им не нужно было быть красавцами, какими-нибудь Апполонами или типа того. В них билась, играла и фонтанировала энергия самой жизни. И этой энергией они покоряли. Видишь, как благосклонно смотрят на них пойманные нимфы. Вглядись...
Лена присмотрелась к картине внимательно. Голые нимфы, стыдливо прикрывали лобки и сосочки, но чуть склоненные головки, притупленные, лукавые взгляды однозначно говорили о том, что они ждут и томятся в предвкушении того, что последует за окружением. Лена не могла отвести взгляда от картины, как будто проникая в неё сквозь невидимую пелену, вечно преграждающую путь зрителя к реальности художественного произведения. Вдруг, она ощутила легкий жар южного солнца, горячий воздух, чуть прелый и влажный дух дремучей лесной чащи. Глаза чуть сощурились от золотистых лучей, пробивающихся сквозь густую зелень крон вековых деревьев. Она приближалась к хороводу сатиров и нимф и уже могла расслышать переливчатый смех лесных дев и гортанные голоса сатиров. Нос уловил терпкий запах распалённых тел, которое вот-вот совьются в стонущий и ахающий клубок...
Лена моргнула, наваждение пропало... Почти. Остался только запах, гормональный коктейль из вожделения нимф и похоти сатиров. Теперь этот аромат источало не мимолетное видение и живой, из крови и плоти Алик! Лена смотрела ему в глаза. Слабые искорки в его зрачках, мерцали всё ярче, словно их раздувал тёплый ветерок из затерянной на греческих островах рощи. От Алика веяло сладострастием и необоримым желанием. Лена приоткрыла ротик, Алик мгновенно впился поцелуем в разомкнутые губки. Не прерывая поцелуя, они оба подскочили, чуть не опрокинули парту и, словно наперегонки, начали срывать с себя шмотки.
Оторваться от винных губ Алика пришлось только чтобы стянуть через голову маечку-топик. Ленины грудки выпрыгнули из-под облегающей материи. Алик тут же набросился на горошины сосков. Он жадно облизывал розоватые ореолы, играл языком с сосками, а Лена чувствовала, как у неё уже течёт по бедрам. Пальцы Алика скользнули по клитору и погрузились в вагину на всю длину. Лена охнула, раздвинула шире колени и приподнялась на цыпочки. Чтобы не потерять равновесия она ухватилась за толстый, с горбинкой член Алика. Он был не очень длинный, но Лена едва могла сомкнуть на нём пальчики.
Алик повалил Лену на соседнюю парту, высоко задрал её ноги и вставил, опять безо всяких игр и прелюдий, под самый корень, так что влажная киска жалобно хлюпнула. От такого напора у Лены потемнело в глазах, словно накрыло тёмной волной внезапного блаженства. Дальше Алик не спешил. Он пару раз качнулся, вынимая наполовину и замер. Лена приоткрыла глаза и увидела смеющееся лицо Алика, только смеялся он не в голос, а как будто про себя, а зрачки уже полностью залило оранжевое пламя. Помедлив ещё мгновение, Алик задрал Ленины ноги еще выше, свёл колени и перекинул обе ноги на один бок. Спиной Лена осталась лежать на парте, но попка её приподнялась и повернулась чуть на бочок. Одной рукой Алик тискал Лену за сиську, а другой сжимал упругую ягодицу. Он хотел всего сразу и умел это получить.
- Сжимай, девочка. Сжимай сильно..., – низко прошептал Алик.
Лена как могла сильно стиснула мышцы влагалища и тут же ощутила в ответ бравурную пульсацию горбатого члена. Алик заурчал, как кот, и начал двигаться. Долбил коротким фрикциями, каждый раз замирая на мгновение на самом донышке. На каждой этой паузе сердце у Лены замирала, на миг она проваливалась в бездну, снова выныривала и опять проваливалась.
- Туже, туже! – снова зашептал Алик.
Лена стиснула как могла, каждой клеточкой она чувствовала, как живёт и ворочается в ней горячий, страстный толстячок, раздвигает стенки влагалища, преодолевает сладостное сопротивление. Алик отпустил попку и грудь, снова задрал ноги вверх. На этот раз он ухватился за самые лодыжки, сначала выпрямил ножки, а потом скрестил их перед собой. Писька Лены сжалась сама собой, словно под действием механических рычагов. Ей послышалось, что Алик тихонько завыл по-волчьи, от нового уровня влажной тесноты. Сама Ленка уже с трудом соображала, как и что происходит. Кривой, горбатый член теперь долбил её без всяких пауз и замираний, мохнатые яйца шлёпали по вздернутым ягодицам, А ленка кончала как пулемёт, расточая соки и прерывистые, несдержанные вздохи.
Вдруг Алик отпустил ноги, по инерции они широко раскинулись, Ленка приподняла голову. Над своим лобком она увидела мясистую головку члена. Белый сгусток спермы вырвался из неё и долетел до Ленкиной груди, потом ещё и ещё. Алик буквально фонтанировал, укрывая Лену потоком семени, длинными вязкими струями. Последняя порция приземлилась уже на живот, стекла в серединку и полностью закрыла лунку пупочка...
Когда они одевались, Ленка невольно косила взгляд на Алика, на его волосатое пузико, чуть отвисавшую грудь, с красными сосками, пухлые бочка, выступавшие над тазом... И в голову никогда не придёт, что такой ёбарь!
- А ты Валю знаешь? – неожиданно для самой себя спросила Лена.
- Конечно, – ответил Алик, деловито застегивая брюки. – Мы с ним друзья. А что?
- Так..., – Лена замялась. – Мы с ним просто тоже занимались.
