«В наше время люди оскорблены всем подряд», вещал голос Стоссела пока менялись изображения, «Некоторые люди буквально выпрыгивают из штанов в поисках того, что их оскорбит. Но разве мы не должны быть Землей Свободы, как нам обещает звездно-полосатый флаг? Билль о правах декларирует, что у нас есть свобода слова, и что мы имеем право свободно самовыражаться. Там нигде не сказано, что у нас есть право оскорбляться чем-либо. И тем не менее, школьники были исключены за ношение одежды с флагом конфедератов и цитатами из библии которые воспринимаются как пропаганда против геев. Город в Теннесси принял закон запрещающие носить штаны ниже на три дюйма чем бедра. Чем это может закончиться? Мы свободны, если у нас нет права оскорбить кого-то? Вот о чем наше шоу сегодня».
Студия взорвалась светом и звуком, когда зажглось табло «Аплодисменты».
На экране пошла анимированная заставка шоу, потом камера переключилась на Стоссела, сидящего в кресле.
«Добрый вечер», сказал он, «Мы выходим в эфир из кампуса Университета Коачелла, Палм Дезерт, Калифорния. Сегодняшняя тема - на самом ли деле мы свободны в самовыражении в обществе, где даже юридическая система запрещает самовыражение потому, что кто-то находит его оскорбительным? Демонстрация флага конфедератов попала под огонь, по всей стране города выпускают законы, запрещающие её. Иногда не что вы носите, а как вы это делаете некоторые люди находят оскорбительным. В Пиквеле, штат Тенесси, например, кто-то может быть обвинен в непристойном поведении, если его штаны ниже, чем чем бёдра, даже если всё что торчит это трусы. Сейчас, закон гласит что это в интересах общественной безопасности и цитата», он сделал паузу, поднял со столика карточку, и начал зачитывать, ««Существуют свидетельства, указывающие на то, что ношение спущенных брюк наносит вред здоровью пользователя, поскольку это приводит к неправильной походке»».
Несмотря на то, что очень нервничала, я рассмеялась, над выражением лица Стоссела, когда он это читал.
«Я не знаю, что хуже», продолжил Стоссел, «запрет спущенных штанов, потому что правители города находят это оскорбительным, или то, что они утверждают, что заинтересованы в здоровье того, кто их так носит? В свободном обществе, мы должны иметь свободу самовыражения, через речь, или поведение, то, как мы представляем себя другим. В череде этих инцидентов, с людьми оскорбленными всем подряд, предстает студент здесь в Университете Коачелла по имени Даниэль Китон которая хочет сделать заявление о том, кто мы как люди, как мы принимаем себя и наши тела. Чтобы сделать такое заявление, она не носит что-то с флагом или лозунгом, которые кто-то может найти оскорбительными. Она, на самом деле, ничего не носит. С конца весенних каникул, она перестала носить одежду, и начала все свои обычные дела в натуральном состоянии тела. Голой. Она посещает занятия, принимает пищу, и живет на кампусе, не нося ничего кроме улыбки. Конечно, некоторые люди, довольно много на самом деле, находят это оскорбительным, и во многих местах то, что она делает было бы незаконным, наказуемым тюремным сроком. Но здесь в Коачелле, она все еще делает это уже больше двух недель. Мы её сейчас позовем сюда, и так как это прямой эфир, некоторые из вас могут быть оскорблены её видом. Если вы один из них вы свободны переключить канал. Но я думаю, что её сообщение должно быть увидено и услышано теми, кто готов слушать, даже если находит это оскорбительным. Те, которые готовы остановить её самовыражение в такой манере, сослужат всему миру плохую службу. Но, она здесь, Даниэль Китон».
Режиссер жестом показал мне выходить из гримерки, но ему можно было этого не делать, я уже шагнула вперед, когда Джон Стоссел назвал моё имя. Аудитория зааплодировала еще громче, когда я поднялась на платформу, пожала Стосселу руку, повернулась лицом к ним и камерам, и села. Когда они стихли, я подумала прошли ли уже семь секунд. Пока я сидела и ждала пока Стоссел попросит меня рассказать свою историю, люди по всей стране, сотни тысяч людей, может быть миллионы, видели меня идущей к платформе. Зачем я стояла на виду у зрителей, давая камерам снять меня полностью спереди, мою грудь и бритый лобок, видимый теперь в высоком разрешении в телевизорах по всей стране, и миру? Легкое возбуждение, которое создала девушка гример было сейчас как бурный поток. Я должна была стыдиться, смущаться и пытаться прикрыться пока операторы наводят камеры, вместо этого я чувствовала воодушевление, уверенность в себе, и возбуждение. Я посмотрела на свою грудь, когда Стоссел начал говорить, надеясь, что камеры направлены на него. Мои соски торчали и были такие твердые, как будто сделаны из камня.
Стоссел спрашивал меня как я пришла к идее быть голой на кампусе, и я рассказала ту же историю, которую рассказала Клариссе из газеты университета и репортерам местного телевидения. Мы перешли к восприятию и принятию тела, и я рассказала, что думала, что мои бедра слишком широкие, несмотря на то что они были не толстые, а мускулистые, и что моя попа слишком большая. Я упомянула выдуманную историю про просмотр Игры Престолов и марш позора, и то, как прекрасно выглядело тело дублера Лены Хэйди. Мы поговорили о наготе в медиа, особенно про Лену Данхэм, которая была продюсером и ведущей актрисой шоу на «Эйч-Би-О» которое я никогда не смотрела. Стоссел поместил её фотографию, в одежде на экран, и я подумала что она выглядит великолепно, хотя её тело не соответствовало голливудским стандартам, и я бы аплодировала её голым сценам если бы видела их, особенно зная, что она продюсер и сценарист. Мы поговорили про Мили Сайрус и то, что она однажды анонсировала концерт, на котором она сама и зрители должны были быть голыми. Он не состоялся, и я постаралась сделать вид, что расстроена этим (На самом деле мне было всё равно, хотя было бы интересно побыть голой там, где я не буду одной единственной голой среди одетых людей).
«Как остальные студенты, преподаватели и персонал здесь в Университете Коачелла реагируют на тебя, с тех пор как ты начала делать это?», Джон Стоссел спросил меня в конце после второго перерыва на рекламу, и я знала, что этот вопрос должен привести к представлению второго гостя.
«Некоторые пялились на меня, некоторые отпускали рискованные комментарии, когда я начала, но сейчас уже всё успокоилось. Я чувствую принятие со стороны большинства людей с которыми общаюсь».
«Но ты должна знать, что не все согласны что тебе позволено делать это?»
«Я была бы удивлена, если бы это было не так».
«И это ведет нас к появлению следующего гостя. Ронда Цюрих доцент кафедры теологии здесь в Университете Коачелла наиболее ярый критик публичной наготы Дани. Добро пожаловать мисс Цюрих».
Джон Стоссел и я встали, и аудитория начала аплодировать, когда Ронда Цюрих вышла на платформу. Если она была таким ярым критиком, мне было интересно, почему я никогда о ней не слышала? Она пожала руку Стосселу и чуть кивнула мне, прежде чем занять третье кресло.
«Так, расскажите мне мисс Цюрих», сказал Стоссел, «почему вы против свободы Дани ходить по кампусу голой?»
«Пожалуйста, зовите меня Ронда. Я думаю, что мы должны поставить под вопрос насколько много свободы у человека, до того момента, когда она начнет нарушать свободу других. От человека обоснованно ожидают что он или она в течении дня будет вести себя, не пытаясь противопоставлять себя другим и провоцировать их».
«Провоцировать? Каким образом?»
«Это кампус, заполненный молодыми людьми от 18 до 24 лет. Вид привлекательной обнаженной девушки, такой как Даниэль, может спровоцировать их на действия, которые они бы не предприняли без этого. Например, они могут проявить агрессию по отношению к своим девушкам, или возможно у них могут возникнуть нездоровые фантазии. Для блага общества свобода демонстрировать себя должна быть ограничена. Это то почему у нас есть обычаи».
Я начала было что-либо говорить, но Стоссел уже начал, «Но, в свободном обществе, каждый отвечает за свои действия. Вы не можете обвинять другого за проступки, которые некто совершил после того, как увидел, что кто-то другой что-то делает. Он должен сам отвечать за себя».
«Что вы имеете ввиду, такой как я?», сказала я громко, пытаясь вставить слово до того, как заговорит Стоссел, «В моих действиях, в том, что я делаю, нет ничего что было бы задумано для провокации кого-либо. Что такого в том, что я не ношу одежду? Позвольте мне сказать, что одеваться в откровенную одежду показывающую лишь немного, намного более сексуально чем быть голой».
«Быть голой на публике само по себе акция. Ты можешь сделать заявление о восприятии и принятии тела без того, чтобы демонстрировать всё что у тебя есть каждому молодому человеку университета. Я лично думаю, что то, что ты делаешь безумие, проявление экстремального эксгибиционизма и нимфомании, и это заставляет меня беспокоиться о тебе и всех, с кем ты была».
«Я хочу сказать одно», сказала я, чувствуя, как бьется кровь у виска, «Вы обо мне ничего не знаете. Все, с кем я была? Позвольте мне вам кое-что сказать, если вы о числе моих сексуальных партнеров, то оно равно нулю. Я христианка. Я выросла в церкви, и я еще девственница по выбору. Быть голой не несет ничего сексуального. Это чувственно? - Да. Это удобно, особенно здесь в пустыне. – Безусловно. Пытаюсь ли я соблазнить кого-то будучи голой? – Абсолютно нет. Такая мысль никогда не посещала меня. На самом деле, у меня был бы больший шанс найти парня одетой. Так что прекратите делать предположения обо мне. И кстати, если вы наиболее ярый критик меня, почему я о вас не слышала до сегодняшнего дня?»
